Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево
— Рупия.
— Отдавать его Билли в таком виде нельзя.
Я подняла то, что осталось от Спайка, и посмотрела на съежившегося в углу ребенка. Тщедушный, жалкий, он беззвучно плакал, но ручка-хворостинка уже нырнула в стоявшую рядом корзинку и как будто играла с чем-то находившимся внутри.
Его мать перехватила мой взгляд и, вероятно увидев то же, что и я, решительно шагнула к сыну и пнула его еще раз. Он обхватил голову и отвернулся лицом к стене, но корзина покачнулась, крышка слетела. Сначала я услышала, как что-то скребется, а потом увидела высунувшуюся рыжевато-коричневую головку с черным носиком. Щенок был вислоухий, и влажные карие глаза казались слишком большими для маленькой мордочки. Я схватила Мартина за руку.
— Да, вижу, — сказал он и обратился к женщине.
— Не, не, — проскрипела она и замахала руками. Потом, бормоча что-то сердито, сунула щенка поглубже в корзину и положила сверху крышку.
— Обычно она торгует одеялами и шалями, но иногда добывает где-то кашмирского щенка. Для нее это большая удача. Щенков она продает торговцам, которые ездят в Дели. Порода хорошая, обучаемая, со стойким иммунитетом от чесотки. Но выращивать таких дорого, это могут позволить себе только богачи, и в Масурле на них спроса нет.
— Мы можем…
— Говорит, покупатель у нее уже есть.
— Предложи больше.
Мартин снова заговорил с ней. Судя по их жестам, стороны торговались, исполняя ритуал, наблюдать который мне не раз доводилось на базаре. Наконец Мартин сказал:
— Она уже поняла, что он нам нужен, и готова продать, но обойдется это недешево.
— У нас есть такие деньги?
Мартин прикусил губу:
— Может быть. Чем мы располагаем?
Я достала деньги, которые взяла из жестянки на выкуп Спайка, и добавила то, что было в сумочке. Мартин выгреб все из карманов и положил на мозолистую ладонь хозяйки. Она еще раз пересчитала деньги, спрятала их под грязной камизой и кивком указала в угол. Мартин взял корзину, но женщина тут же вырвала ее у него из рук и вытащила за шкирку щенка, беспомощно перебиравшего задними лапами в поисках опоры. Корзина в сделку не входила.
Мартин передал мне бедного песика, и тот свернулся у меня на груди теплым мягким комком.
— Он прелесть, — сказала я.
Из угла донеслись душераздирающие всхлипы. Я подобрала останки Спайка и протянула мальчику. Он вроде бы удивился, но тут же схватил игрушку, прижал к себе и испуганно, боясь, быть может, что это какая-то жестокая шутка, уставился на меня.
Мы вернулись к рикше. Щенок устроился у меня на коленях и уснул. Мартин почесал его за ушами.
— А ведь его, быть может, ждала безбедная жизнь в Дели — спал бы на атласных подушках да ел фиги.
— Что ж, в Масурле ему придется довольствоваться ковриком-дхурри и косточкой.
Поднимаясь по лестнице отеля, я держала щенка за спиной — он вполне помещался на ладони. Лидию и Билли мы застали за игрой в прятки. Кувшин стоял пустой, имбирного печенья не осталось. Волосы у Лидии растрепались, глаза сияли. Расхаживая по комнате, она заглядывала под столы и за шторы и приговаривала:
— Здесь? Нет? Или здесь?
Из-за дивана донеслось тоненькое «хи-хи», но Лидия, притворившись, что ничего не слышит, подняла с кресла подушку:
— Неужто здесь?
Когда же она добралась наконец до дивана и обнаружила спрятавшегося Билли, оба громко взвизгнули.
— Чтоб меня, — проворчал Мартин.
— Мам! — Билли бросился к нам. — Пап!
— Хорошо провел время?
— Миссис Уортингтон делает самое лучшее нимбу пани. А еще она прочитала мне лучшую книжку про Биг-Боя Паффингтона!
Лидия печально улыбнулась:
— Биг-Бой Паффингтон — сильный и смелый, как и ты, мальчик мой.
Они понимающе переглянулись.
— Ну и ну. Здорово. — Я посмотрела на забытую в углу коробку и показала ему щенка: — Посмотри, что мы нашли.
У Билли глаза полезли на лоб:
— Кто это?
— Имени у него нет. Тебе придется самому его назвать.
Билли осторожно взял щенка:
— Ух ты.
Пес положил передние лапы на грудь нашему сыну и робко, неуверенно лизнул его в щеку. Билли в ответ чмокнул его в черный влажный носик, и щенок завилял коротким хвостиком.
— Ой, я ему понравился! А что, если назвать его Дружком!
— У моего сына была собака. — Лидия подошла ближе и тоже погладила щенка. — Мы учили его выполнять команды, и это было так чудесно.
Я посмотрела на Мартина, и он кивнул. Мы снова могли, когда нужно, переговариваться без слов.
— Лидия, — сказала я, — а вы не поможете Билли со щенком? Не сомневаюсь, что вы разбираетесь в этом деле куда больше нас.
Билли и Лидия переглянулись и заулыбались, как два мальчишки, которым разрешили слетать на ковре-самолете в запретное царство. Они так откровенно обрадовались, что мне даже стало немного неловко.
— С удовольствием, — сказала она.
Билли указал на лежавшие на столе книги:
— Миссис Уортингтон разрешила мне взять их домой.
— Вот как? Спасибо.
Я собрала книги, а Лидия потрепала Билли по голове:
— Ты такой милый мальчик. Вы присылайте его еще.
Одна из книжек, с картинками, про Биг-Боя Паффингтона, была современная, а вот другая выглядела старой. Я раскрыла ее и проверила копирайт.
— О, это же первое издание «Сказок дядюшки Римуса».
— Неужели? Здесь мало книг, а детских и еще меньше. Да ведь и детей почти не осталось. Возьмите книгу для сына. И себе выберите что-нибудь, если хотите. Они никому больше не нужны.
— Спасибо. — Я подошла к небольшой книжной полке и провела ладонью по мягким кожаным корешкам «Британники». — Теперь таких переплетов уже не делают.
— Слишком дорого, — отозвалась Лидия, не сводя глаз с Билли.
— Нам пора, — напомнил Мартин. — Еще раз спасибо вам, Лидия.
— Жаль. — Она погладила нашего сына по голове.
Мартин подхватил его на руки:
— Лепрекона заберешь?
— Не-а. — Билли прижал Дружка к лицу, и тот, выгнувшись, лизнул его в щеку. — Дружок может съесть. Вы подержите у себя моего лепрекона, миссис Уортингтон?
Лицо Лидии смягчилось, и я увидела ту женщину, которой она была до того, как ее сломило горе.
— С удовольствием.
То был день приятных сюрпризов. Я оглядела уютную комнату: ни типичный английский декор, ни Лидия, ни даже Эдвард уже не вызывали ни малейшего раздражения. Я еще раз прошлась пальцами по кожаным корешкам, и мое внимание привлекли золотые буквы, складывавшиеся в название «Собрание Стихотворений Леди и Джентльмена, 1857». Я так глубоко ушла в 1857-й, что машинально сняла книгу с полки и пролистала страницы. Ближе к началу мне на глаза попалось стихотворение, оформленное как письмо. Адресованное «Дорогому» и подписанное «Фелисити».
