Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено
Бобу было велено заткнуться и не гоношиться, в противном случае, ему гарантируется полный паралич по причине бабьего рукоприкладства. Шеф прервал свой монолог, оценил ничтожность шансов выйти победителем из неравной схватки и выполнил просьбу умолкнуть, без права на апелляцию. В анимации Надежде больше всего удавался «гест контакт», особенно если ещё и удавалось пропустить рюмашку другую. А так как халявный для туристов алкоголь был включён с 10 утра и до поздней ночи — то работала Надежда безостановочно, заправски уничтожая пивные и более крепкие запасы Rose отеля, превращая бизнес «всё включено» в не такой уж и прибыльный. Боб такого откровенного разгильдяйства со стороны мало что иностранного работника, да ещё и от девушки, не смог вытерпеть и строил всяческие козни, чтобы избавиться от такой угрозы для своей и без того прогрессирующей психопатии личности. Но ушлая Надька и не собиралась долго задерживаться в этом отеле, где так безбожно разбавляют и без того разбавленное пиво, и в один из визитов Ура, выпросила аванс и была плутовка такова.
В не самом боевом командном составе мы вошли в разгар рамадана, священного для мусульман месяца. В это время правоверные держат пост и каждый день, проведенный в воздержании от плотских страстей, встречается с благоговением и радостью. Ограничение в приеме пищи, запрет на употребление алкоголя во время поста встречается во многих религиях, ислам не исключение. Однако правоверные, сильные духом, обязаны вообще отказаться от еды и воды днём, а так же воздерживаться от половых отношений в светлое время суток. Нельзя также курить, пить алкоголь, сквернословить и ссориться все тридцать дней.
Как я мог судить, наблюдая за внутренней жизнью отеля, среди работников процент правоверных был крайне невелик. Обслуживающий персонал всё так же предпринимал попытки соблазнения туристок с помощью любовных посланий на салфетках: «Моя твоя любить. Можна сигодня идти пляж?» Бармены так же курили за углом, а уж выяснение отношений между работниками разных подразделений, это уж сам аллах велел. Анимационная служба не являлась исключением, олицетворяя собой новое поколение атеистов и космоэнергетиков.
После ухода Марио и Джана, мы лишились главных действующих лиц факир шоу. В гримёрке остались закопчённые факелы, битое стекло и пара бутылей с воспламеняющимся маслом. Боб задумчиво нарезал круги вокруг этих бутылок, как тощая мышь вокруг соблазнительного кусочка сыра, помещённого в приспособление, пахнущее деревом и металлом. Затем я застал его, набирающим в рот воду и, с всхрапыванием лошади, выпускающим эту воду в виде брызг. Как это часто случается с людьми выраженного эгоцентрического типа, проделав данное упражнение раз пять, забрызгав зеркало водой и остатками пищи, он осознал, что постиг искусство выдыхания огня и велел объявлять на энтрансе о проведении факир-шоу с участием великого Боба из Камбоджи.
Мы на всякий случай осведомились, пребывает ли он в светлом уме и ясной памяти, на что Боб выдал один из своих желчных монологов, и мы решили рискнуть. Кто-то, изучая огрызок яблока, даже с глубокомысленным видом изрёк мысль, пока Боба не было рядом, что неплохо, если бы всё закончилось самосожжением. А кто-то ростом с полурослика добавил, что можно смочить монашеский хитон тем же горючим маслом, чтобы облегчить эту задачу. Но зная шефа, можно было бы предположить, что вручение ему горящего факела это и есть самый верный путь не только к самосожжению, но и к превращению отеля в многотонное удобрение в виде золы. Тайное вече с этим мнением согласилось, и для самых приятных гостей-приятелей были нарисованы схемы напоминалки, как быстро добраться до моря или бассейна от места выступления камбоджийского пиромана в случае пожара.
На энтрансе я предупредил гостей, что это будет не совсем «факир шоу», а пародия на него. Но тем не менее, попросил в первом ряду не садиться, особенно тех, кто уже успел поднабраться этанолового мужества в баре, не брать с собой ничего воспламеняющегося, вроде аэрозольных баллончиков или тройного одеколона, а вот мазь от ожогов и бинты, если таковые есть, могут пригодиться. И посоветовал пить больше воды за ужином, чтобы возгораемость тела была минимальна и в случае чего можно было бы помочь пожарным пионерским способом тушения огня.
Джану балахон был впору, Марио его слегка затыкал в пояс, чтобы тот не волочился. Боб на такую мелочь наплевал, несколько затерявшись в монашеском одеянии, и чуть не упал с лестницы, ведущей от сцены на площадку для выступления. При этом факел в размахиваемой для удержания баланса руке шипел в опасной близости от кровли. Но повезло, и я облегчил хватку на огнетушителе, а стоящая рядом Маша возобновила чистку апельсина.
Далее хромающий факир, против традиции вышедший в туфлях и брюках, а не босиком, как это принято у пироманов, осуществил магические пасы, проводя факелом рядом со своими руками. Джан и Марио делали также, но перед этим протирали руки невоспламеняющимся защитным составом. На такие мелочи, недостойные внимания бога огня, шеф также не заморачивался. В мою сторону тут же пахнуло палёной шерстью. Боб также решил подпалить бородку и волоски в носу, но вовремя одумался, когда в лицо пахнуло жаром, и закончил вступительную часть.
Далее Мустафа, стараясь держаться вне досягаемости пляшущего факела Боба, из-за чего ему приходилось часто нагибаться или втягивать в себя живот, подал шефу бутылку с раствором. Боб не удержался, решив произвести необязательный и сомнительный эффект напыщенного героизма на публику, и сделал вид, что полощет горло. Закашлялся, и я понял по его перекосившейся физиономии, что вкус масла ему никогда не сможет заменить вкус домашней еды, приготовленной мамой, и даже отходы рыбного производства, представленные похлёбкой из потрохов вперемешку с землёй, показались бы амброзией по сравнению с тем, что проникло ему в пищевод. Минуты две Боб кашлял, дёргался, расплёскивая жидкость из ходящей ходуном бутылки вокруг себя и на себя.
Мы с Машей, перешедшей ко второму цитрусовому плоду, решили, что финал с самосожжением не так уж и нереален, и я сделал несколько шагов к Бобу, чтобы отобрать факел. Но он перестал надсадно хрипеть, отплевался и, предвидя мои намерения покуситься на его славу непревзойдённого факира, злобно зашипел, подражая факелу:
— Алекс, йя. Всё нармальна, йя. Падажди минуточка, да.
Он сделал попытку снова приложиться к бутылке, но, по-видимому, уже начал срабатывать непроизвольный рвотный рефлекс, поэтому количество масла во рту было примерно такое же, как у кота, лизнувшего из блюдечка. Затем Боб попытался выдуть пламя огня, но с тем малым количеством жидкости что он с отвращением удерживал во рту, получился только звук потрескивания пламени, и отделилась пара жалких искр. Факир ещё пару минут дул на факел, и у зрителей создавалось впечатление, что он просто бесплодно пытается его потушить дыханием. В сторону Боба понеслись насмешливые выкрики, язвительные советы. Он занервничал, до меня донеслось бормотание: «Факин пипл». Закончилось тем, что Боб поскользнулся на разлитом масле, как ему доводилось падать прежде, во время шоу с участием Джана и Марио. Отличало эту ситуацию, что в руке у него был факел, который оказался на асфальте и незамедлительно лизнул его огненным языком…
Залитый по пояс пеной, Боб, вместо слов благодарности, зло замахал перед моим лицом ещё дымящейся палкой. Со словами: «Алекс, фысё, йя, бэн йоролдум, йя. Давай багаж-дегаж энд гоу хоум. Ю мэйк шоу капут — итс овер», — оставил на площадке сырой и подгоревший скинутый балахон и с лицом грозовой тучи отправился в гримёрку. Шоу было загублено, но гости не спешили расходиться, так как от начала его времени прошло крайне мало. Я, не приняв слова Боба об увольнении всерьёз, решил провести какие-нибудь конкурсы с участием гостей, чтобы администрация не сочла, что мы взяли тайм-аут на вечер и не выполняем свои обязанности. Только я вооружился микрофоном, как из-под сцены разнеслись громовые раскаты, отчего пол подо мной зашатался, как палуба фрегата во время мощного шторма или попадания под пушечный залп. Всполохи яркого света прорезали стыки между декорациями, а звуки артиллерийской канонады непрерывно закладывали уши.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я ощутил себя стоящим на четвереньках на сцене, мотая головой. Правое ухо ещё не включилось, словно туда шомполом натолкли ваты, а в левом звенело, как будто в него произвели выстрел петардой. Я огляделся, сцена вроде была цела, гости ошарашенно и неподвижно сидели на местах, на лицах многих застыло удивлённое выражение, кто-то продолжал зажимать уши.
На сцене появился Мустафа, подобно рыбе молча разевающий рот. Но вскоре я понял, что он говорит: «Боб — катастрофа», — только я этого не слышу. Мы дошли до начала лестницы, ведущей в подвал под сценой. Металл ступенек и поручней местами почернел, но больший урон достался ещё чадящим стенам. Дверь в гримёрку была закрыта и выглядела так, словно в неё барабанил огненный элементаль. Под самой лестницей, Мусти заметил раскуроченные ошмётки коробки и показал на них пальцем, на двери в гримёрку мы обнаружили приклеившуюся надпись «danger». Там же, под лестницей валялось расщеплённая древесина факела. Боб всё-таки нашёл фейерверк, по своей халявной привычке бросив непотушенный полностью факел в тёмный угол. Ему повезло, что гримёрка перекрывалась дверью, которая впрочем вместо того чтобы открыться при прикосновении к ещё горячей ручке — упала внутрь, больше неподдерживаемая петлями.
