Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас
Не чокаясь, мы пили водку. Я понимал, что это — конец. Что из такого состояния — Ленка сможет выйти только сама, и очень-очень нескоро. И только если чудом. Что даже если выйдет — возвращать её ко мне будет нельзя. Не появится того драйва, который был и который необходим, чтобы её реабилитировать. Даже в постели будут одни разочарования, так как после подобного человек на годы теряет способность получать без наркоты полное сексуальное удовольствие, а для неё это всегда было очень важно. Одна только Аня была преисполнена энтузиазма, утверждая, что половина дела сделана и что быстрое вытаскивание Ленки она просто даже обещает и гарантирует. Как я её не убеждал, что это абсолютно нереально и что единственное, что она сможет сделать, — это позвонить Ленке, рассказать о знакомстве со мной и предоставить возможность порасспрашивать.
А у меня на той «вечеринке» — начинался самый странный, самый идиотский период жизни. Ко мне возвращалась Ника. Ко мне возвращалась Саша. Ника рассказывала, что она послушалась советов, пошла к психиатрам, ходила к ним неоднократно, и как раз сегодня — должна была ложиться на лечение, а вместо этого поехала помогать в операции. Что сегодня она получила такую встряску, что теперь сомневается, нужно ли то лечение. В ней всё перевернулось. Саша в свою очередь — рассказывала, что у неё со своим вся эпопея подходит к окончательному разрыву. С дикой тоской вспоминала те планы, которые мы с ней когда-то строили. Намекала об их осуществимости. Обещала поднять меня из того полумёртвого состояния, в котором я пребывал, и — тащить, тащить, тащить… Саша долго не замечала, что рядом Ника, долго не могла понять, кто она мне. Впрочем — я и сам тогда не понимал. Наконец, Саша заметила. Посмотрела на меня странным взглядом. Ещё раз посмотрела на Нику.
– Вов, слушай меня внимательно. И запомни. Этот. Человек. Тебя. Любит.
У Саши начиналась истерика. Она лежала на диване, замотав лицо в волосы. Слёзы текли ручьями. Пришлось утешать. Вот попробуйте представить такую сцену. То ли две, то ли три девушки и один мужчина, принимавшие участие в операции, оживлённо беседуют за столом. В метре от стола, на диване — мы целуемся с Сашей. Сбоку, в метре как от стола, так и от дивана, на стуле сидит Ника и смотрит на нас тем самым взглядом, от которого весь воздух в комнате наполняется вибрацией. Представили? Станиславский отдыхает?
Маразм крепчал. Саша вдруг, исследовав висящие на стенке фотографии, обнаружила, что у неё с Ленкой, несмотря на то что они абсолютно разные во всём, есть одна общая черта. Одинаково длинные и почти одинаковой формы носы. Мало того. Не помню уж, к какому слову пришлось, но вдруг выяснилось, что Сашин всё ещё хахаль и Ленкин урод — однофамильцы. Саша, наверное, полчаса бродила в прострации, приговаривая про двух длинноносых дур, сбежавших от одного и того же человека к двум однофамильцам-пустобрёхам, один из которых алкаш, а другой наркоман. А вернувшись домой — повесила на стену плакатик, гласящий: «На свете есть две дуры с одинаковыми носами. А у дураков мысли сходятся». Вот так.
В общем, кончилось тем, что Ника осталась. И на этот раз уже почти прочно. Половина идиотизма, наполнявшего наши отношения ранее, исчезла. Та половина, «автором» которой была Ника. Оставался только тот идиотизм, который привносил я. Привносил начавшим развиваться рецидивом романа с Сашей, избежать которого я не мог, да и не хотел. В то время мне казалось, что именно Саша является единственной женщиной, которая меня действительно сможет поднять, если захочет. Было похоже, что она хотела. Я — человек подчас очень жестокий. Но врать я не умею и не хочу. Я прямо говорил Нике, что такой выворот возможен. А эта невероятная женщина — ждала.
* * *Саша упорно появлялась раз за разом. Делала всё, чтобы меня покорить. Приезжала в пошитом с великолепным вкусом эльфийском костюме. Привозила гитару, на которой начала учиться играть. Часами просматривала карты, намечая возможные путешествия. Часами просматривала фотографии, выбирая ландшафты и сюжеты под себя. Просила объяснить некоторые основы фотографии, брала напрокат камеры, пробовала снимать что-то сама... И каждый раз — срывалась на личные темы, почти доводя до той фазы, на которой её уже дважды срубало в страшные истерики, заканчивавшиеся очередным разрывом. Но сейчас — она каждый раз останавливала накрутку за полшага до того обрыва, резко меняя тему, резко начиная хохмить и хамить…
– Саш, что происходит? Ты же так изведёшь и меня и себя. Неужели не помнишь сама, чем дважды заканчивалось?
– Да всё я, Вов, помню. Так больше не будет.
– Пока ты ко мне не вернёшься — так и будет. Ты же сама это прекрасно видишь.
– Не вернусь. У меня есть Виталий, я за него скоро выйду замуж. Ну да, мы с ним срёмся, ну да, он спивается. Но это мой выбор. Не надо было тогда меня отпускать.
– Попробовал бы я тебя тогда не отпустить. Кто ж меня спросился-то? А кто мне все уши прожужжал, что не любит, а параллельно ещё кучу любовников держит?
– Дурак ты. С момента, как я впервые пришла к тебе и до момента, как познакомилась с Виталием, ты был один. Я была без ума от тебя. Если бы ты знал, сколько я тогда ночами слёз выплакала, сколько мечтала! Пойми, я тебя по-настоящему любила. Я не могла это произнести, но — любила. Да и сейчас люблю. Да и всегда буду. Но мы с тобой не пара, не получится у нас ничего. Но приезжать — буду, и в путешествия ездить мы будем вместе. Я тебя подниму и оживлю. Ну как я могу потерять единственного человека, который мне всегда правду говорит?
Заводит музыку и начинает танцевать. Одна. Очень красиво. Пластика у неё — обалденная, хотя и совершенно непонятно, на чём основанная. Гибкость рук и ног ниже среднего, а танцевальная пластика великолепна. Вот как это возможно?
– Вов, ты уже несколько раз обещал поставить шест для стриптиза. Поставил бы, я бы и разделась. А так — фиг тебе. Пока нет шеста, на раздевание и не надейся!
– А я и не люблю стриптиз, предпочитаю раздевание в иных контекстах…
– А на иные — тем более не надейся! Кстати, а что это у тебя вон там над кроватью за сперматозоид к потолку прилип?
– Где???
Саша показывает на приклеенную Ленкой над диваном светящуюся в темноте загогулину. Фу, пошлячка. Но ведь и правда похоже. Все прочие звёздочки да планеты — соответствуют, а эта — гм… Наверное, комета имелась в виду. И ведь и правда в точности над постелью, в единственном месте, где подобная ассоциация может возникнуть!
* * *– Вован, ты можешь сейчас приехать?
– Я за городом, так что только часа через два с половиной.
– Через два с половиной — меня здесь не будет.
– А что случилось?
– Известный тебе человек собирает свои вещи и уезжает.
– А я — расстраиваться не собираюсь. Давай через два с половиной часа приеду?
– Нет, я сейчас не смогу быть одна. Поеду тогда на толкинутую тусовку, сейчас как раз в Битце собираются. Толкинулся сам — толкани другого!
– Я тебе вечером позвоню.
– Если буду…
Вот так вот. Женщины-с. Нет бы самой давным-давно разрулить да выставить его, так нет же, дождётся, пока её выставят, а на этом смертельно обидится и кинется в глупости. Если честно, я этого еёйного Виталия — в принципе не могу понять. То есть, выдержки и спокойствия у парня — как у штабеля мешков с песком. Я бы на его месте уже сто раз сбежал. Хотя скорее — сознательно спровоцировал бы, чтобы меня выгнали, так оно всегда спокойнее.
Теперь — придётся ждать. Разъярённые женщины приходят в себя не так уж и быстро, а если связаться с ними до того, как в себя придут, — быть беде.
Часть VIII. Adagio sforzato
Hayashi-ni ha yoru sijuka-ni imasu.
Tori nenai dake.
Genbatsu-wo matteimasu.
(приблизительный перевод на японский язык русского народного хокку « Тихо в лесу глухом. Только не спят дрозды. Знают дрозды, что получат пряник. Вот и не спят дрозды»)А через день после выставки — Аня начала лгать. Сначала о том, что не может до Ленки дозвониться. Потом придумала некий сон, из которого как будто поняла, что продолжать нельзя. Как будто ощутила в том сне Ленкины чувства и решила отступить. Потом, потом, потом… Только год спустя я смог вытащить из неё хотя бы минимум информации о происшедшем, да и то без гарантии, что правдивой. Когда я, исчерпав все прочие версии, спросил в лоб, а не наслал ли Миша в тот же вечер на неё своих бандюков для напугать, она ответила, что не совсем так, но в этом роде. И ушла обратно в глубокую несознанку, в коей пребывает и по сей день. Впрочем, в том, что произошло именно нечто в этом роде, я, пожалуй, уверен на все сто. Хотя бы потому, что Ленка таки вышла за Мишу замуж. Подав заявление всего через пару дней после той выставки, на которой она на дух отрицала самоё такую возможность. Жаль. Если бы Аня сразу позвонила мне о случившемся — уменя были наготове нужные ребята. И из милиции, и из ФСБ. Так что, по свежим следам если — ни один из супостатов не имел бы шанса доехать до дому. А ведь знала о подготовленных оборонительных схемах. Впрочем — одного содержательного соображения я всё же от неё добился сразу. Поняв наконец, что это может быть винт, а винт, кроме медицинской симптоматики, ещё и характеризуется очень специфическим запахом, исходящим от наркомана, я ознакомил Аню с достаточно адекватным и узнаваемым описанием этого запаха. И она тут же сказала, что — да, у Ленки были духи с приблизительно этим ароматом, она даже дважды спрашивала Ленку, какой они фирмы и марки, а та оба раза от ответа ушла.
