Мейв Бинчи - Дом на Тара-роуд
— Есть одно маленькое препятствие. Бернадетта и ее ребенок, — сказала Энни, но голос ее звучал мягче, чем обычно.
— А у вашего мужа нет девушки, у которой будет бэби? — хватался за соломинку Брайан.
— Нет. Дело не в этом.
— Ну, тогда вряд ли… — Мальчик расстроился так, что чуть не заплакал.
— Брайан, ты не окажешь мне услугу? У меня есть нехорошее предчувствие, что Климент спит на моей кровати. Точнее, на кровати твоей мамы, а мы ведь не хотим, чтобы это вошло у него в привычку. Ты не мог бы подняться и принести его?
— Вообще-то это кот Энни. — У Брайана задрожала нижняя губа. Он слишком хорошо знал, как ревниво Энни относится к Клименту, и не хотел рисковать.
— О’кей, сходи за ним, — разрешила Энни. Когда брат пошел наверх, она извинилась: — Брайан у нас очень глупый.
— Нет, просто маленький, — возразила Мэрилин.
— Он еще надеется, что все кончится хорошо, — вздохнула девочка.
— А что думаешь ты сама?
— Думаю, что если мама сумеет сохранить этот дом, она как-нибудь переживет.
Дэнни пришел домой поздно. Бернадетта свернулась в кресле. Ужин был накрыт на двоих.
— Где дети? — спросил он.
Бернадетта медленно подняла глаза.
— Извини, не поняла.
— Где Энни и Брайан?
— Угу, теперь ясно. Не «добрый вечер, Бернадетта», не «я соскучился по тебе, радость моя», не «наконец-то я дома»… Ну, раз уж ты спрашиваешь о детях, то позволь напомнить. За завтраком они сказали, что хотят заехать попрощаться с твоей тещей, моей матерью, Мэрилин и кое с кем еще, а ты велел, чтобы они были дома не позже десяти.
Дэнни тут же раскаялся.
— О боже, Бернадетта, что я несу? Я дурак и эгоист. У меня был кошмарный день, но это не твоя вина. Прости меня.
— Не за что. — Она пожала плечами.
— Нет, есть за что! — воскликнул он. — Ради меня ты бросила все, а я прихожу и веду себя как последняя свинья.
— Я ничего не бросала ради тебя, это сделал ты, — сказала она так спокойно и деловито, словно разговаривала с ребенком. — Давай я налью тебе что-нибудь выпить.
— От этого мне будет только хуже.
— Я смешаю тебе лимонный коктейль. Виски там будет совсем немного, главным образом лимонад.
— Сегодня я тебе не компания. Старый ворчун, измученный работой.
— Тс-с… — Бернадетта протянула ему стакан и слегка прибавила звук в стереоколонках. — Брамс. Он всегда творит чудеса.
Дэнни не находил себе места, ему хотелось поговорить. Но Брамс и коктейль с виски сделали свое дело. Его плечи расслабились, морщина на переносице исчезла. В принципе, говорить было не о чем. Не следовало рассказывать Бернадетте о неприятностях, сыпавшихся на него весь день. О том, как грубо разговаривал с ним по телефону управляющий банком Ларри. О том, что крупный бизнесмен вышел из консорциума по застройке большого микрорайона в Уиклоу, сказав, что Барни и Дэнни — партнеры ненадежные и даже, возможно, с душком. О звонке Полли, предупредившей, что ходят слухи, будто они катятся в пропасть. О том, что Барни юлит и скрывает от него истинное положение дел, как будто не доверяет ни на грош.
Но хуже всего был страх, что банк, давший им ссуду под залог личного имущества, отберет дом номер шестнадцать по Тара-роуд. Тогда у Рии и детей не только не останется крыши над головой, но и продать будет нечего. Бернадетта права, о некоторых вещах лучше не говорить. Даже и пытаться не стоит.
Климент сидел на своем стуле, но с тоской смотрел на дверь, мечтая вернуться на удобную широкую кровать с белым покрывалом, где он только что так сладко спал.
Раскладывая по тарелкам блюда, приготовленные Колмом, Мэрилин рассказывала детям о Стонифилде. В том числе и об августовском уик-энде, когда все выпускники университета съезжаются и говорят друг другу, что они совсем не изменились.
— Мой муж тоже прилетит с Гавайев, так что вы с ним познакомитесь.
— Он остановится в вашем доме? — спросила Энни.
— Да. Твоя мама была очень любезна и сказала, что две ночи погоды не делают.
— И ваш сын вернется тоже?
— Прости, не поняла.
— Ваш сын. Разве он не на Гавайях с мистером Байном?
— Мой сын?
Энни не понравилось выражение лица Мэрилин.
— Э-э… да.
— Кто тебе это сказал?
— Мама.
— Твоя мама сказала, что Дейл на Гавайях?
— Она не назвала его имени, но сказала, что комната готова к его возвращению.
Мэрилин побелела как мел.
Но Брайан ничего не заметил.
— Он будет там тогда же, когда и мы? Можно будет сыграть с ним в баскетбол?
— Что еще говорила твоя мама? — еле слышно спросила Мэрилин.
Энни сильно встревожилась.
— Кажется, она спрашивала о нем мистера Вайна, но ничего не выяснила и не знает, вернется он или нет.
— О боже, — сказала Мэрилин.
— Извините. Наверное, мне не следовало спрашивать. Что-то не так? — пролепетала Энни.
— Как? — спросил Брайан. — Разве он не на Гавайях? Он что, сбежал из дома?
— Теперь я понимаю, что он имел в виду, — пробормотала Мэрилин.
— Кто?
— Грег сказал, что ваша мама показалась ему очень религиозной.
— Она совсем не религиозная, — с неодобрением возразил Брайан. — Нора всегда говорит, что она будет гореть в аду.
— Замолчи, Брайан, — по инерции сказала Энни.
— Господи, как глупо… Мне и в голову не пришло, что она так подумает. — Лицо Мэрилин исказилось от боли.
— Так он не на Гавайях? — спросила Энни.
— Нет.
— А где же тогда? — Эта история начинала утомлять Брайана.
— Он мертв, — ответила Мэрилин Вайн. — Мой сын Дейл мертв.
Через час Дэнни почти успокоился. Возможно, он преувеличил опасность. Бернадетта уплыла на кухню готовить салат с копченой курицей. Там ничего не шипело, не кипело, не жарилось и не было обсыпано мукой. Он не знал, какой спокойной, мирной и нетребовательной может быть жизнь. Бешеной активности ему вполне хватало в офисе.
— У меня есть три минуты, чтобы позвонить? — спросил он.
— Конечно.
Он набрал номер Финолы.
— Это Дэнни Линч. Я хотел извиниться перед вами.
— Что, дети попросили?
— Нет. Они еще не вернулись.
— Тогда Бернадетта?
— Вы же знаете свою дочь. Она даже не упомянула об этом. Ни разу. Нет, я сам так решил. В тот день я дал волю плохому настроению.
— Ну, Дэнни, что я могу вам сказать? — спросила сбитая с толку Финола.
— Я хочу ответить на ваш вопрос. В настоящий момент компания испытывает финансовые трудности, но я совершенно уверен, что мы их преодолеем. У нас большие активы. Поверьте мне, Бернадетта ни в чем не будет нуждаться.
— Я верю вам, Дэнни. Спасибо. Наверное, мне не следовало спрашивать. Просто у вас есть обязанности не только перед Бернадеттой.
— Финола, этим я займусь позже. Ну что, мы снова друзья?
— Мы всегда были друзьями, — ответила она.
Дэнни положил трубку и увидел стоявшую на пороге Бернадетту.
— Ты герой, — сказала она. — Оказывается, все проще простого.
На кухне дома номер шестнадцать по Тара-роуд воцарилось молчание.
Первым его нарушил Брайан.
— У него что, была какая-то ужасная болезнь? — спросил он.
— Нет. Дейл погиб. Разбился на мотоцикле.
— Какой он был? У него были такие же рыжие волосы, как у вас? — негромко спросила Энни.
— Да. Хотя в нас нет ни капли ирландской крови, но и у Грега, и у меня волосы рыжеватые, так что у бедного Дейла не было выхода. Мы оба высокие, и он тоже был высоким. Худым. Спортивным. У него на зубах были скобки, как у многих детей в Штатах.
— У нас тоже кое-кто их носит, — сказал Брайан, не желавший, чтобы Ирландия в чем-то уступала Америке.
— Да, конечно. Он был замечательный мальчик. Каждая мать считает, что ее сын лучший в мире, и я не исключение.
— У вас есть его фотография? — спросила Энни.
— Нет. Ни одной.
— Почему?
— Не знаю. Наверное, потому что мне было бы больно на них смотреть.
— Но у вас дома есть его фотография. Мама сказала, что он очень красивый и что у него чудесная улыбка. Именно поэтому я надеялась, что он будет там, — призналась Энни.
— Да.
— Мне очень жаль.
— Нет, все в порядке. Он действительно был красивым мальчиком.
— У него были подружки?
— Нет, Энни, не думаю. Но матери всегда узнают об этом последними.
— Держу пари, что были. Так показывают во всех фильмах. В Америке очень рано начинают, — рассудительно сказал Брайан.
Они сидели и говорили о мертвом Дейле, пока Энни не вспомнила, что генерал Бернадетта скоро выйдет на военную тропу и тогда им не поздоровится.
— Я отвезу вас, — предложила Мэрилин.
На улице они увидели Розмари. Мэрилин посмотрела на Энни так, словно хотела спросить, хочет ли та остановиться и попрощаться с подругой матери. Энни незаметно покачала головой. Мэрилин прибавила скорость, и у нее сразу полегчало на душе. Ей было трудно обмениваться с этой женщиной даже самыми обычными соседскими приветствиями. Любопытно, что Энни чувствовала то же самое.
