Ирвин Шоу - Богач, бедняк... Том 1
Они пожали друг другу руки. Том забрал в раздевалке из шкафа свои вещи. Он вышел из здания клуба, ни с кем больше не попрощавшись.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1954 год
Рудольф проснулся ровно без четверти семь. Он теперь никогда не ставил будильник, в этом не было никакой необходимости.
Обычная утренняя эрекция. Нужно о ней забыть. Он полежал неподвижно в постели минуту, другую. Шторы на открытом окне шевелились, в комнате было холодно. Бледный зимний свет сочился сквозь шторы, освещая корешки книг на полке на противоположной от кровати стене.
Сегодня – необычный день. Накануне вечером перед закрытием магазина он вошел в кабинет Калдервуда и положил толстый пакет из манильской оберточной бумаги на стол хозяина.
– Вот, прошу вас, прочитайте!
Калдервуд с подозрением посмотрел на пакет.
– Что в нем? – спросил он, небрежно тыча своим коротким тупым пальцем в толстый конверт.
– Довольно сложно сразу объяснить, – ответил Рудольф. – Мы все с вами подробно обсудим после того, как вы это прочтете.
– Еще одна из твоих безумных идей? – недоверчиво спросил Калдервуд.
Казалось, толщина пакета его раздражала, действовала ему на нервы.
– Опять на что-то меня подбиваешь, да?
– Угу, – улыбнулся Рудольф.
– Известно ли тебе, молодой человек, – спросил Калдервуд, – что содержание холестерина в моем организме значительно увеличилось после того, как я принял тебя на работу? Значительно.
– Миссис Калдервуд постоянно просит меня, чтобы я уговорил вас отдохнуть хотя бы пару недель.
– Даже сейчас? – фыркнул Калдервуд. – Она, конечно, не знает, что тебе нельзя доверить магазин даже на десять минут. Скажи ей об этом, когда она снова придет к тебе с просьбой помочь отправить меня в отпуск.
Но, уходя с работы, он все же захватил с собой пухлый запечатанный пакет.
Прочтет, конечно, дома. Главное, пусть начнет читать, потом уже не остановится, покуда не дочитает все до конца. Рудольф в этом был уверен.
Он все еще лежал под одеялом в холодной комнате, решив, что не станет вскакивать, как очумелый, рано утром, а полежит в теплой кровати и обдумает, что сказать старику, когда войдет в его кабинет. Потом передумал. К черту! Успокойся, Рудольф, к чему лишние волнения? Радуйся, что наступило еще одно утро.
Сбросив с себя одеяло, он подскочил к окну и резким движением его захлопнул. Он старался не дрожать, снимая пижаму и надевая свою тяжелую спортивную форму. Натянул на ноги шерстяные носки, надел теннисные туфли на толстой резиновой подошве. Набросив на костюм клетчатую драповую куртку, вышел из квартиры, осторожно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить мать.
Внизу перед домом его уже ожидал Квентин Макговерн. Тоже в спортивном костюме, поверх него – толстый свитер. Шерстяная шапочка надвинута на голову по самые уши. Квентин, четырнадцатилетний мальчик, старший сын в негритянской семье, жившей через улицу напротив их дома. Рудольф бегал вместе с ним по утрам.
– Привет, Квент, – поздоровался Рудольф.
– Привет, Руди, – ответил Квентин. – Сегодня действительно холодно. Моя мама говорит, что на это способны только ненормальные.
– Посмотрим, что она скажет, когда ты привезешь ей медаль с Олимпийских игр.
– Я уже сейчас слышу, как она радуется. Могу побиться об заклад.
Руди открыл двери гаража, где он арендовал место для своего мотоцикла. Где-то в глубине сознания возникли неясные воспоминания. Другие двери, другое темное пространство, другая машина. Гоночная лодка на заброшенном складе, специфический запах реки, безжизненно повисшие, словно плети, руки отца.
Но через несколько секунд воспоминание ушло и он вернулся снова в Уитби, где не было ни реки, ни отца, а был негритянский мальчик, стоявший перед ним в спортивном костюме. Руди выкатил мотоцикл. Натянул кожаные с шерстяной подкладкой перчатки, вскочил на переднее сиденье, завел мотор. Квентин забрался на заднее сиденье, обхватив его руками за талию. Они помчались по улице, и на холодном, пощипывающем лицо ветру на глазах у них выступили слезы.
До университетского стадиона было всего несколько минут быстрой езды. Колледж Уитби теперь стал университетом. Поле не было обнесено забором, но с одного его края стояло несколько деревянных трибун. Рудольф, поставив мотоцикл у одной из трибун, бросил на сиденье куртку.
– Сними-ка свитер, – посоветовал он Квентину, – если не хочешь простудиться на обратном пути.
Квентин глядел в поле. Он дрожал всем телом. Почти прозрачный холодный туман поднимался от газона.
– Мама все же была права, – сказал он. Но решительно снял свитер, и они начали медленную пробежку по гаревой дорожке.
Когда Рудольф учился в колледже, у него не оставалось времени на спорт, и он не принимал участия в выступлениях студенческой легкоатлетической команды. Его забавляло, что вот сейчас он, важный человек, занятой молодой менеджер, мог уделять утренней пробежке рысцой по полчаса ежедневно, все дни недели, кроме воскресенья. Он занимался этим не только ради физических упражнений, а чтобы держаться в хорошей форме, и, кроме того, ему нравились утренняя тишина, терпкий запах дерна, ощущение ритма смены времен года, стук подошв туфель о твердое покрытие дорожки. Начал он бегать по утрам один, но однажды увидел стоящего перед домом Квентина в спортивном костюме. Мальчик сказал, обращаясь к нему:
– Мистер Джордах, я вижу, как вы каждое утро перед работой бегаете, не разрешите ли мне бегать вместе с вами?
Рудольф хотел отказать мальчику. Ему так нравилось побыть одному ранним утром, так как целый день в магазине его окружали толпы людей. Но Квентин добавил:
– Знаете, я член школьной сборной команды. Мне нужно серьезно заняться бегом, чтобы улучшить свои результаты. Вам не нужно со мной разговаривать. Просто разрешите мне бежать рядом с вами, вот и все.
Он говорил так робко, застенчиво, тихо, не просил открыть ему секреты легкоатлетического мастерства, и Рудольф сразу понял, каких усилий стоило этому черному мальчишке обратиться с такой просьбой к взрослому белому человеку, с которым он и здоровался-то всего пару раз в своей жизни.
К тому же отец Квентина работал шофером на грузовике, доставлял товары в их магазин. Рабочие взаимоотношения, подумал Рудольф. Их нужно стимулировать. Для чего расстраивать работягу? Все демократы – объединяйтесь!
– О’кей, – согласился он. – Приходи!
Мальчишка, нервно улыбнувшись, побежал по улице вприпрыжку рядом с Рудольфом к его гаражу.
Они легкой трусцой сделали два круга по стадиону, потом сделали спринтерский рывок, снова стометровку, потом бег трусцой, опять пробежали два круга трусцой и последние четыреста метров – выкладываясь до конца. Квентин, долговязый мальчик с длинными, худыми ногами, отличался особой плавностью в беге. На него было приятно посмотреть. Хорошо, что он рядом, думал Рудольф. Вместе с ним и Рудольф стал бегать быстрее. Один он не стал бы так выкладываться. Они, пробежав в разминочном темпе еще пару кругов, закончили тренировку и, набросив на себя верхнюю одежду, на мотоцикле помчались назад, домой, по улицам просыпающегося города.
– Увидимся завтра, Квент, – сказал Рудольф, оставляя мотоцикл на тротуаре.
– Спасибо! До завтра!
Рудольф, помахав ему на прощание, вошел в дом. Ему нравился этот парнишка. Им вдвоем удалось преодолеть естественную человеческую лень, испытать себя в любую погоду, в любое время года. Летом он подыщет какую-нибудь работу для своего юного друга в своем магазине. Деньги их семье не помешают.
Когда он вошел в квартиру, мать уже встала.
– Ну как там, на улице?
– Очень холодно, – ответил Рудольф. – Лучше оставайся дома, нечего высовывать нос в такую стужу.
Они давно продолжали эту игру, делая вид, будто мать, как когда-то в прошлом, каждый день выходит на улицу.
Рудольф вошел в ванную комнату, принял вначале обжигающий горячий душ, потом с минуту постоял под ледяной струей. Когда он наконец завернул кран, у него зуб на зуб не попадал. Он слышал, энергично растирая тело мохнатым полотенцем, как мать на кухне включила соковыжималку, приготовить ему сок из апельсинов, потом стала варить для него кофе. Она так тяжело передвигалась, что казалось, кто-то тащит по полу тяжелый мешок. Он вдруг подумал, вспомнив свой резвый спринтерский бег на промерзшей гаревой дорожке: «Если я когда-нибудь стану таким, как она, то попрошу, чтобы меня пристрелили».
Он взвесился на напольных весах в ванной. Сто шестьдесят фунтов. Нормально. Руди презирал тучных людей. В магазине он старался избавиться от полных продавцов, хоть и не открывал Калдервуду истинных причин их увольнения.
Прежде чем одеться, брызнул дезодорантом на подмышки. Впереди длинный день, а в холодную погоду в магазине всегда жарко натоплено. Надел серые фланелевые брюки, мягкую голубую сорочку с темно-красным галстуком, коричневый твидовый спортивный пиджак. В первый год, когда он работал помощником менеджера, он обычно ходил в скромных, строгих черных деловых костюмах, а когда стал продвигаться по служебной лестнице вверх, перешел на более неформальный стиль одежды. Он, конечно, слишком молод для такого важного поста, и он следил за тем, чтобы не выглядеть напыщенным. Именно по этой причине он приобрел мотоцикл. Разве мог кто-нибудь сказать, что этот молодой человек слишком много о себе воображает, если помощник менеджера с ревом подкатывает на своем мотоцикле к магазину в любую погоду без головного убора. Он старался не вызывать зависть окружающих. Рудольф мог теперь позволить себе купить и автомобиль, но отдавал пока предпочтение мотоциклу. От частых поездок на нем у Рудольфа был всегда здоровый цвет лица, будто он проводил много времени на свежем воздухе, на природе. Ну а если ты еще и загорелый, особенно зимой, то это позволяет чувствовать себя гораздо выше всех этих бледных, немощных людей. Теперь Рудольф понимал, почему Бойлан всегда пользовался кварцевой лампой. Дешево и сердито, думал он, своего рода мужская косметика. Но он никогда не будет пользоваться кварцевой лампой, он легко может стать мишенью для насмешек со стороны тех, кто знал о существовании этих ламп и догадывался, к каким недостойным уловкам он прибегает.
