Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 4, 2004
Говорит Никита Елисеев: «Я очень плохо выражаю свои мысли. Остается успокаивать себя тем, что мысли мои слишком неожиданны и парадоксальны, чтобы выразить их достаточно точно».
«Да: самая мощная традиция современной русской литературы и критики — розановская. А коль скоро она (эта традиция) столь мощна, то, стало быть, в ней плодотворного ровно столько же, сколько губительного».
См. также рецензию на книгу Н. Елисеева «Предостережение пишущим» (СПб., «Лимбус-Пресс», 2002): Елена Иваницкая, «Весело и убедительно, точно и смешно» — «Знамя», 2003, № 12 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Это критика. Выпуск 21. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — «Русский Журнал», 2004, 8 января <http://www.russ.ru/krug>.
Говорит Евгений Ермолин: «Бог встречается с человеком и в литературе. Конечно, лучше, наверное, получить базисные сведения о Боге из Библии, а не из современной литературы. Но я верю, что Бог говорит с миром и человеком сегодня, что Он особым образом раскрывается во всяком личном опыте».
«<…> нельзя недооценивать позорный провал игрового релятивизма и доморощенного пандемонизма в искусстве. Это главное литературное событие начала XXI века. Реализм же в искусстве — я уверен — никогда не устареет, не кончится. Он был всегда и будет всегда, составляя главное, а иногда и единственное содержание искусства в любую эпоху».
«Будущее России — это будущее ее литературы. Не будет литературы — не будет и России. Не будет России — хотя бы литература останется как памятник духовной Атлантиде. <…> Это, может быть, даже Сталин понимал здоровым краешком своей больной, растленной души…»
«Сеть для меня — это пространство свободы. А свободу нельзя не любить, как Бога».
«Любить — одно, а питать надежды — другое. Я и Немцова с Хакамадой люблю, и Чубайса с Ходорковским. А что толку? Ну, я молюсь о них».
«Я — идеалист и в смысле чаяния высшего, стремления к целокупно-позитивному идеалу».
«Много ругают последние рассказы Маканина, а я их ставлю высоко именно как предельно драматичное изживание безыдеальности нашей жизни…»
«Из [критиков-]современников мне ближе всего Игорь Виноградов <…>. И очень ценю я Ирину Роднянскую».
«<…> критик — это бездонное, притом инструментализированное чувствилище, инструментализированный интеллект, гиперболизированный настрой на диалог. Он берет везде, где хоть что-то есть. А литература (включая и критику) — это ж почти райский сад и одновременно адская бездна. В ней есть все. И все дается практически даром и в дар. Это — из лучшего, что нам вообще дается судьбой».
Составитель Андрей Василевский.
«Арион», «Вопросы истории», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Октябрь»
Эльвира Горюхина. «Ой, да все мы не чужие…» Хождение по можаевским деревням. — «Дружба народов», 2003, № 12 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
История о том, как никому не оказалась нужна книга Бориса Можаева «Земля ждет хозяина». Хождение автора очерка закончилось живыми можаевскими деревнями, а до того она побывала во фракциях и партиях, пытаясь передать книгу тем, кому она предназначена. Блажен, кто верует. А деревни и вправду — чбудные. Полезное чтение для городского жителя. «Я постоянно ощущала внутреннюю тревогу. Фокус моего восприятия начал двоиться. Я поняла, что никогда не сумею увидеть землю так, как ее видел Можаев, родившийся в Пителине и никогда не покидавший села, даже если жил в Москве. Он бы не попался в силки, которые умеет расставить пителинский мужик залетной птице. <…> Устыдил бы тех, кто пустил в заповедные рязанские леса московских крутых начальников, скупивших народное богатство на корню. Мне этого не дано. Найдется ли в литературе голос-заступник за мужика, который и по сей день клят и мят, как сказала одна пителинская баба? Услышим ли этот голос?»
Голоса-то есть. Слышно плохо.
Владимир Губайловский. Полоса прибоя (о жанре поэтической миниатюры). — «Арион». Журнал поэзии. 2003, № 4 <http://www. arion.ru>.
«В периоды тотальной ломки парадигм, кризиса и разрушения иерархий (а мы переживаем сегодня именно такой) тяжесть и зарегулированность собственно поэтической речи может ощущаться как серьезный недостаток. Нужно говорить о том, что видишь и чувствуешь, сейчас и здесь, желательно без оглядки на дискредитировавшую себя (? — П. К.) традицию. И тогда легкость и точность формулировок и свобода в выборе содержания становятся крайне важными, и поэтическая миниатюра в этом первичном освоении действительности играет очень важную роль. Не боясь ошибиться, можно сказать, что сегодня миниатюра — это самый распространенный жанр поэтического народного творчества».
Напомню: в предыдущем номере «Нового мира» мы с вами узнали, что А. В., создатель и сотворник «Периодики», тоже не прошел мимо этой забавы (см. поэтический цикл «Политика» в рубрике «Опыты» — «Новый мир», 2004, № 3). Приятно также удостовериться, заглянув в предыдущие «Периодики», что в выборе миниатюр из арсенала журнала «Арион» мы с Губайловским совпадаем.
Петр Епифанов. О жизни и смерти. Простые рассказики. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 12 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
Их три: «Паломник по святым местам», «Двоеданка» и «Зайчик милый». Подзаголовок к названию подборки исчерпывающе точен. Автор (род. в 1965) печатал некоторые свои вещи в журнале «Русская провинция», живет, как сказано в биографической справке, «при одном из монастырей». Ничего сусально-безжизненного в этой прозе нет, она написана современным человеком. Между прочим, в каждом рассказе так или иначе присутствует «старообрядческая тема», оборачивающаяся подспудной мольбой о примирении, вере и чистоте.
Ирина Ермакова. Все на свете вещи. Стихи. — «Арион», 2003, № 4.
И оживая опять с утреца
славлю день кофейным глотком кипящий
славлю солнце пьющее воду с лица
вслед ночным затяжным обложным косящим
в каждой Божьей капле и каждой луже
ранний свет с московским его блеском
навостренных трав зеленые уши
гром колец трамвайных на Павелецком
сладкий дым над крепостью пития
славлю радость: радуйся радость моя!
И взвилась радость и закрутила
поднимая листья камни слова
все на свете вещи и существа —
у меня воздушная перспектива
Евгений Ермолин. Зима и лето Евы. — «Знамя», 2003, № 12 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Печальная история: вдумчивый критик и талантливый читатель попробовал написать об Инне Лиснянской. Оговорившись и предупредив, привел мириады цитат, поделил свое исследование на темы («Самосознание поэта», «Путь к Богу», «Невольный и вольный затвор», «Образ эпохи» и т. д.). Что-то прозорливо заметил, о чем-то догадался. И ничего не получилось. Все утонуло в собственной и выбранной словесной массе. Яркого путеводителя по стихам и судьбе не вышло. Может, потому, что не вполне найден был собственный угол зрения, не создан сюжет, а рассказ-пересказ с дополнениями заменил возможное вживание в другой язык, другой мир? Не знаю. Обидно, что такой добросовестный труд (более пригодный для реферата) не стал открытием.
Анна Кузнецова. Женский вопрос. — «Арион», 2003, № 4.
«…Нет, все ж ошибался Волошин, говоря о лирике (женской) в отличие от лирики личности (мужской): чем дальше лирика от личности, тем дальше она от поэзии вообще — не случайно интерес к женской лирике в начале XX века больше походил на научный: что она мне расскажет, а не как, казалось куда важнее. На самом же деле — только как у женщин-поэтов иное: женский мир исчисляется в бесконечно малых величинах, чем и обогащает поэзию, когда женщина — поэт, когда она говорит на языке своей личности, преображающем и родовое, и фольклорное — в индивидуальное и уникальное. <…> Все дело в том, что поэтическое в нас — никак не род. Стихи пишет та мельчайшая точка индивидуальности, которая — как лейбницевская монада или борхесовский Алеф — содержит и отражает все ведущие к ней ступени общего. Общеженского. Общечеловеческого. Она не исчерпывается и не определяется ими, а посему — никак не обобщается, а значит, не ложится и в гендерный дискурс. Она вообще не поддается никакому изучению, а только выражается на единственном, по мнению Мартина Хайдеггера, пригодном для этого языке — поэтическом. Поэтому их — поэтесс — не сотни, заполняющие антологии, а единицы. Как и поэтов».
Инна Лиснянская. А память взрастает на пепле печали… Стихи. — «Дружба народов», 2003, № 12.
Завершающий подборку цикл «В море дождя» открывает (когда-то замечательно опробованную) водную и подводную темы в поэтическом мире И. Л.:
Не боюсь я под воду спуска,
Где все рыбы мерцают лунно.
То я — в раковине моллюска,
То я — смерч на трезубце Нептуна, —
Беззаботна в морской пучине,
Затыкающей рот скорбящий,
Убаюкивающей в тине
День прошедший и настоящий.
И главный герой всего этого — тот, кто недавно ушел от нее, кого она — создатель и героиня этого мира — вспоминает, как сама говорит в стихе, «по любому поводу».
