Владимир Шаров - Возвращение в Египет
Самое интересное из того, что присылается, в свою очередь, буду перебеливать и слать в ваши палестины. Пока же скажу, что многие согласны с твоим кормчим, что подлинное православное царство будет чем-то вроде вселенского храма с монастырским укладом жизни и вечно празднуемой литургией, когда заутреня, обедня, вечерня и всенощная сменяют друг друга без какого-либо зазора, не оставляя для греха и щелочки. Как и с тем, что после того, как преславное царство сделалось при Петре I санкт-петербургской империей, верховная власть в России потеряла право быть защитником веры, наместником Бога на земле, и теперь этот крест целокупно, соборно должен нести весь народ.
Дядя Юрий — КолеВчера впервые за долгие годы отстоял всенощную. Что пламя свечей, что шеи молящихся, когда они выводили кондак, что их голоса — всё тянулось вверх.
Коля — дяде ПетруВ этой жизни к причащению хлебом и вином кормчий равнодушен. Для него само молитвенное предстояние, слова, которыми мы обращаемся ко Всевышнему, и есть угодная Ему жертва.
Дядя Юрий — КолеМолитвенное предстояние есть лестница Иакова, по ней мы взойдем к Небесному Иерусалиму.
Дядя Степан — КолеЕсли нечто поставленное тобой прочно, ясно, понятно, оно делается основанием, фундаментом всего и вся. Жесткое и определенное, оно не приспосабливается к миру, не подгоняется к нему допущениями и толкованиями, а живет, как считает нужным. Договаривается только с собой и лишь в себе ищет правду. Найдя, делается бесстрашно и решительно. Так было со всеми ответвлениями старой веры, по-видимому, и с тем ее отростком, побегом, который стали называть странниками.
Дядя Ференц — КолеСуть гонений на староверов — как и всяких других — спугнуть их правду с мест прежней оседлости. Сделать ее беглой, изгойской.
Дядя Евгений — КолеСлышал, что, несмотря на споры и разногласия внутри раскола, едва речь заходила о противостоянии синодальной церкви, все его ветви мирились, снова шли вместе.
Дядя Ференц — КолеНазывалось это «прятаться за священника». Получив мзду, священник показывал, что тот-то и тот-то регулярно ходит к исповеди и склонности к старой вере не выказывает, после чего доносов можно было не опасаться.
Дядя Артемий — КолеСтарообрядцы Преображенского согласия ради веры отказались от семьи, от зачатия и рождения детей, и дальше существовали как подпольная партия. На место погибшего в схватке с антихристом становились новообращенные. Это было другое — не биологическое — оно греховно и осуждено — продолжение рода. В последние времена можно спастись только так — пойдя за учителем.
Дядя Петр — КолеЖизнь учеников, идущих за учителем, — будто шатучий медведь. Ритм обычной жизни задан ростом детей; медленная и постепенная, она идет по раз и навсегда заведенному порядку. А тут тебя, как шального, кидает из стороны в сторону, от Рая к аду, потому что откуда человеку знать, что сейчас с ним говорит именно пророк Божий, что это не обманка и не наваждение. Оттого и сказано, что в последние времена слишком многие примут врага Христа за Спасителя, пойдут за ним, творя злое. Оттого и наш страх заплутаться в трех соснах, навеки погубить душу. Невозможность жить с этим страхом гнала староверов на гари. Революция, несомненно, время пророков и время духа. Чуть ли не все мы слышим тогда голос — он идет Свыше, но не только — горы и стены домов, лес и высокий берег реки преломляют, отражают его. Но дело не в том, откуда он приходит, главное, он кажется нам истинным.
Революция говорит: всё, что мы зовем земной жизнью, — еда, кров, тепло и постель — связано с нашей плотью и само есть плоть мира, повторяет, что она — враг мира и враг плоти, потому что та есть грех, и, стушевавшись, плоть отступает, уходит в тень. Мы не простим ее и когда начнем понимать, что голос, который нас звал, не был голосом Господа, что мы обманулись, и теперь навсегда оставлены. Чтобы не было так одиноко посреди холода и мрака, мы разводим костер, усевшись вокруг, греемся. Сколько человек себя помнит, плоть искушала его и заставляла страдать. Теперь без сожаления, будто ненужными вещами, мы поддерживаем ею огонь.
Дядя Юрий — КолеРазмножение учениками всегда кража, похищение человека из его дома. Мать рождает и выкармливает ребенка, растит его, а потом приходит неведомо кто и, будто гаммельнский крысолов, уводит, сманивает ее дитя. И дальше, сколько ни кричи, ни зови обратно, он даже не оглянется.
Дядя Святослав — КолеЧеловек размножается двумя способами. Первое — соитие мужчины и женщины. Плотский, греховный, он редко приводит к чему-то хорошему. Другой путь — ученики. Здесь много духовности, чистоты, но как раз в этом и искушение.
Коля — дяде ПетруРождение детей в мире, который подпал под власть антихриста, и кормчий считает за зло, но, утешая оступившегося, говорит, что дети суть твои побеги. В детях, пока они малы, ты можешь оторваться, спрятаться от греха так надежно, что и в чистом поле с полуметра он не заметит тебя.
Коля — дяде АртемиюКормчий говорит, что многие из староверческих учителей верили, что души тех, кто сжигает себя в гарях, обращаются в неопалимую купину. Плоть сгорает, душа же, очистившись, закалившись в огне, спасается, делается вечной.
Дядя Ференц — КолеВ гарях какой-то дикий, страшный энтузиазм самоуничтожения. Есть сходство и с танцами смерти позднего Средневековья, когда во время эпидемии чумы люди томились, ожидая своего последнего часа.
Коля — дяде ПетруВчера я спросил кормчего о хлыстах, на своих кораблях во время радений бегающих по горнице с криком «Ох, Дух Святой, Дух Святой…», и он сказал, что для странников такой горницей стала вся земля.
Коля — дяде ПетруКолодезев пишет, что про одного из Лошадниковых родные рассказывали, что в двадцать третьем году судьба занесла его в Китай. Уходил он с Дальнего Востока из Приамурья вместе со староверами. Дело было поздней осенью. Река еще до конца не встала, везде полыньи. У китайского берега быстрое течение и вовсе переломало лед, из-за чего утонуло много людей. Помочь никому возможности не было, чоновцы шли по пятам и стреляли при первой возможности. Половину положили они, половину утащила за собой вода.
В Китае те, кто выжил, довольно скоро встали на ноги. Скинувшись, завели несколько конных сенокосилок и договорились с монголами на время зимней бескормицы брать у них отары овец. Весной треть поголовья оставляли себе, две трети возвращали степнякам. В общем, в Китае было неплохо, но однажды Лошадников не утерпел, признался староверческому наставнику, что в зле, которое приняла его паства, виноват он, Лошадников. Ложь, что красные и большевики взялись ниоткуда, это собственные его, Лошадникова, грехи, собственные его бесы. Тридцать лет он, как мог, с ними боролся, надеялся с Божьей помощью одолеть, но не уследил, и они вырвались на волю. Наставник поначалу усомнился, он знал Лошадникова как хорошего, доброго человека и решил, что тот на себя наговаривает. Но Лошадников плакал, плакал и не отступал, повторял, что он один во всём виноват. И они ему, наконец, поверили, даже, чтобы отомстить за погибших, сговорились его, больного, немощного старика, убить. Но тут из Австралии неожиданно пришли визы. Всем, кроме Лошадникова. И тогда люди почувствовали облегчение и оттого, что не надо убивать, и оттого, что сколько они ни за что приняли горя, теперь же его черед.
Коля — дяде ФеренцуКогда я рассказал кормчему о староверческой семье, чьи записи ты мне переслал, он заметил, что вся земля есть огромная воронка, засасывающая, затягивающая нас, грешных, на самое дно. Что же до моих староверов, то они что есть силы бегут по ее верхней, самой широкой кромке, веруя, что Бог не оставит, не даст свалиться в бездну.
Коля — дяде АртемиюГоворил с кормчим о староверах, бежавших в Китай во время Гражданской войны (на Дальнем Востоке немыслимо тяжелой) и проживших в Поднебесной почти тридцать лет. Мне о них написал дядя Петр. Потом, уже при Мао Цзе-дуне, они снова поднялись и пошли бог знает куда. Им помогают волонтеры то из одной страны, то из другой. На новом месте они оседают, обзаводятся хозяйством и вдруг, словно боясь прирасти, прикипеть к земле, всё распродают и уходят. Так до сего дня. И вот кормчий говорит, что на самом деле они, будто шкуру, растягивают спасительный полог, чтобы его хватило на всех. Сначала ткут ногами, потом, выдыхая обращенные к Господу слова молитвы, надувают этот полог, как купол. Дядя Святослав смеется, говорит, что похожий в 1918 году висел над цирковой ареной имени Классовой борьбы в городе Курске, а новый защитит от сил империализма и эксплуатации трудящихся всего мира.
