Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА
Куйлюк молча помог спасенным вылезти из вертолета, а Костя махнул рукой: мол, убирайтесь от машины поскорее.
Вертолет снова оторвался от озера. И снова Костя сделал попытку вызвать по рации базу.
– «Улан»!.. «Улан»… Я – «Соболь»…
Молчит «Улан», база нефтеразведчиков.
– «Соболь»!.. «Соболь»!.. Я – «Улан»!.. – услышал наконец Костя из наушников торопливый голос, перебиваемый треском и шумом радиопомех. – Как понял?.. Прием!
– Я – «Соболь»… Вас понял. Высылайте скорее пятого. Через два часа буровая на Соболиной площади будет в зоне огня… Прием.
– «Соболь», слушает «Пятый»… Прием.
– «Пятый»! Вылетайте немедленно! К утру огонь уйдет на сотню километров севернее. Дым закроет все… Сообщите на буровую: пал идет по материковой тайге в сторону вышки…
Это было главное для Кости теперь: предупредить буровиков об опасности. Он хорошо знал нрав таежных пожаров, а сверху отчетливо видел направление огня. Ему хотелось направить машину к друзьям Ильи Кучумова, которые наверняка еще не подозревают об опасности. Но тут перед ним возникло лицо парня, который первым хотел влезть в вертолет…
«Если я не вернусь, то им не выбраться с болота…» – мелькнуло в голове.
Ровно стрекотал мотор.
Полоса огня внизу становилась яснее, а ночная мгла казалась уже не такой беспросветной. Костя поправил наушники и снова стал вызывать Улангай.
7
Давно уже в большую воду выбили волны возле дома почти метровый приплеск. В этом обрыве выкопал бакенщик ямину – печь для каления на стальной сетке кедрового ореха. Здесь вот и решила Югана развести огонь. Завтра утром запылает прощальный костер. А сегодня старая эвенкийка сходит в близкую тайгу, облюбует молодой кедр, под корни которого высыпет пепел и золу – прах Андрея, чтобы воплотился Шаман в другую жизнь, влился снова в вечный круговорот природы…
8
Утром Андрей проснулся рано.
Его интересовал этот редкий обычай, и потому, не желая причинять старой Югане досады и уважая ее, Андрей решил до последнего мига следовать ритуалу. И все же Шаманов не мог не смотреть на приготовления Юганы, как на старинную игру, в которой сейчас лишь двое – актеры и зрители одновременно.
Он умылся и пошел туда, где Югана разживляла чистый огонь. Жарко горел огонь. Дрова – сухие крупные березовые кряжи, веснодельные. Близ ямы – поленница колотых сосновых сутунков. Достаточно, чтобы раскалить яму и превратить в пепел все, что предложат огню.
– Пойдем, Шаман, в дом. Говорить надо.
Пришли. Сели за стол. Позавтракали молча. Потом Югана спросила:
– Какие вещи Шаману готовить в другую жизнь?
Это означало: кому и что дарит Андрей на память из своих вещей, а что должно пойти с ним в огонь…
Андрей обстоятельно, как того требовал обычай, обсказал все Югане. После этого ему нужно посидеть на берегу, проститься с древней рекой. Проститься с рекой своей жизни, подумать, подвести всему итог.
Солнце коснулось вершин. Скоро уйдет оно на ночлег в далекую тундру.
Пора…
– Сядь, Шаман.
Андрей сел рядом с Юганой на толстый сосновый кругляк.
– Югана…
– Шаман возьмет с собой Черного или Сильгу?
– Пусть живут лайки, не трогай их.
– Как Шаман придет в небесный урман без собаки? Плохо там люди подумают. Югана скупая, скажут.
Эвенкийка вскинула к плечу ружье. Тугой отрывистый выстрел прокатился над вечерней тайгой. Взвизгнул Черный и упал, срезанный медвежьей пулей. Югана сбросила Черного в раскаленную яму.
Солнце кровянило тайгу закатом. Андрей подошел к краю огненной ямы. Жаром пахнуло ему в лицо.
Перед трудной дорогой нужно выкурить трубку большой земной жизни. Так требует обычай.
Андрей вернулся к Югане, снова сел рядом с ней на кругляк. Старуха набила трубку махоркой – новую трубку, вырезанную Андреем из куска витой березы. Раскурила ее и передала Андрею.
– Шаман ничего не забыл взять с собой? Хорошо подумай. Из небесного урмана ты никогда не вернешься на Юган…
Андрей выбил пепел из трубки:
– Кажется, все…
Земной горизонт перерезал солнце. Лежит на горизонте перевернутая огненная чаша, но скоро и она исчезнет…
Едва птицы проводят песнями дневное светило на отдых, Андрей должен исполнить задуманное. Но у него еще есть время для того, чтобы раскинуться на земле, чтобы отдохнуть перед последней дорогой…
Он смотрит в небо, где плывет одинокая растрепанная туча.
Знает, что смерть принесет ему вечный покой, но не покоя жаждет его душа…
Как далеко зашла эта игра. Сейчас Андрей весь ритуал воспринимает слишком серьезно. Он, современный человек, хорошо понимающий мир, уважающий древние традиции своей матери, Югана, все же отчетливо сознает, насколько наивны они.
Вождь племени… последний вождь… Но не правомернее ли назвать вождями племени Кедра, вождями тайги Илью Кучумова или страстно влюбленного в науку Костю Волнорезова.
Совсем неодинок он, Андрей Шаманов, среди тех, кого можно взять в племя Кедра, в племя Добра, с кем смело можно выйти на большую трону сегодняшней жизни…
Но как это все объяснить Югане?.. Как заставить ее понять, что урманы отныне не принадлежат только прошлому… У юганской тайги такое будущее, что даже пылкое воображение художника не сможет его изобразить на полотне…
Так думал Андрей на закате того дня, когда должен был прийти за советом к чистому огню Тугэта…
И снова больно кольнуло в сердце. Душа его раздвоилась в эти минуты. Андрей с непреклонной волей, молодой, сильный. И Андрей осунувшийся, ослабевший, постаревший, безразличный ко всему вокруг…
На миг показалось, что в нем снова возродился тот, хорошо ему знакомый человек, которого всегда манили трудные дороги, трудные кочевые тропы.
Тот человек воспевал красоту жизни, красоту добра и мир первобытной сказочной природы Томского Севера.
На миг показалось Андрею, что он прикоснулся к чистому огню: не может быть, чтобы этот чистый огонь сохранился только в старинных легендах, в сказаниях далеких времен и в словах Юганы. Нет, чистый огонь должен быть рядом, должен быть всегда рядом с человеком… Только отыщи его…
Память услужливо подсказала Андрею, как бушевала пурга в тундре… Ему пришлось испытать это…
Тогда погибли летчик с радистом. Смерть была и рядом с Андреем, но обошла бортмеханика стороной…
Он выбивался из сил. Полз. Падал. Увязал в снегу. Задыхался от бьющего в лицо ветра…
Как он заметил дымок ненецкого чума, и сам не может до сих пор понять…
Виделась ему ночная стоянка, яркозвездное северное небо, слышался голодный вой волков. И тот заметенный снегом чум, где он лежал на оленьей шкуре у притухшего огня. Возле сидела древняя старуха, чем-то похожая на Югану. Старуха готовила ему настой из трав и уговаривала мечущегося в бреду Андрея собрать волю к жизни…
