Анна Гавальда - Просто вместе
— Глазам не верю! Неужели ты?
— Ну я…
— Откуда ты взялся?
— Зашел выпить кофе.
— Плоховато выглядишь…
— Устал…
— По-прежнему таскаешься по бабам?
— Нет.
— Да ладно тебе… Скажешь, что не был с девкой сегодня ночью?
— Она не девка…
— А кто?
— Не знаю.
— Ты меня пугаешь, парень… Эй, хозяйка, плесните горяченького моему корешу!
— Брось, не стоит…
— Бросить что?
— Все.
— Да что с тобой, Лестаф?
— Сердце…
— Эй, да ты никак влюбился?!
— Очень может быть…
— Класс! Хорошая новость! Радуйся, старик! Ликуй! Запрыгни на стойку! Пой!
— Перестань.
— В чем дело?
— Ни в чем… Она… Она хороша… Для меня — так даже слишком хороша…
— Вовсе нет… Что за хрень ты несешь! Никто ни для кого не бывает слишком хорош… Особенно бабы!
— Я же сказал, она — не баба!
— Мужик?
— Да нет…
— Андроид? Лара Крофт?
— Лучше…
— Лучше Лары Крофт? Ну ни фига себе! Значит, сиськи у нее классные?
— Думаю, 85А…
Тот усмехнулся.
— Да, понимаю… Если ты запал на плоскогрудую девицу, плохи твои дела, я в этом кое-что понимаю.
— Ни хрена ты не понимаешь! — взорвался Франк. — Да ты никогда не сек фишку! Только орать умеешь. С детства всех достаешь! Мне жаль тебя… Когда эта девушка говорит со мной, я половины слов не понимаю, ясно тебе? Чувствую себя рядом с ней куском дерьма. Знал бы ты, сколько она всего пережила… Черт, мне она не по зубам… Наверное, брошу все, отвалю…
Его собеседник поморщился.
— Что?! — рыкнул Франк.
— Вот как тебя проняло…
— Я изменился.
— Да нет… Ты просто устал…
— Я двадцать лет назад устал…
— Что такого она пережила?
— Много чего.
— Так это же здорово! Просто предложи ей другую жизнь!
— Что я могу ей предложить?
— Придуриваешься?
— Нет.
— Да. Нарочно хочешь меня разжалобить… Пораскинь мозгами. Уверен, ты что-нибудь придумаешь…
— Я боюсь.
— Хороший признак.
— Да, но если…
— Господа, хлеб прибыл, — возвестила хозяйка. — Кому сэндвич? Вы как, молодой человек?
— Спасибо. Съем.
Конечно, съем.
А там решим, что делать дальше.
Торговцы раскладывали товар на прилавок. Франк купил цветы с грузовика — будет без сдачи, мой мальчик? — и сунул букет под куртку.
Цветы… Неплохо для начала?
Будет без сдачи, малыш? Еще бы, бабуля, еще бы!
Впервые в жизни он ехал в Париж, глядя, как встает солнце.
Филибер был в душе. Франк отнес завтрак Полетте, расцеловал, уколов щетиной щеки.
— Ну что, бабуля, хорошо тебе здесь?
— Откуда ты взялся такой холодный?
— Так, ниоткуда… — ответил он, поднимаясь.
Его свитер провонял мимозой. Не найдя вазы, он обрезал хлебным ножом верх пластиковой бутылки.
— Эй, Филу…
— Подожди минутку, я готовлю себе какао… Ты составил для нас список покупок?
— Угу… Как пишется слово «ривьера»?
— С большой буквы.
— Спасибо.
Такая мимоза растет на ривье Ривьере… Он сложил записку и сунул ее под вазу рядом с блюдом для улиток.
Он побрился.
— Где ты пропадал? — спросил Филибер.
— Да так… Надо было кое-что обдумать…
— Ладно… И удачи тебе.
Франк поморщился.
Кожу щипало от одеколона.
Он опоздал на десять минут, все уже собрались.
— А, вот и наш красавчик… — объявил шеф.
Он улыбнулся и занял свое место.
19Он сильно обжегся — так случалось всякий раз, когда он слишком выматывался. Помощник хотел обработать рану, и он сдался, молча протянув руку. У него не было сил ни на жалобы, ни на боль. Мотор закипел. Он выпал в осадок, вышел из строя, он не опасен…
Он вернулся домой, покачиваясь, завел будильник, понимая, что иначе проспит до утра, разулся, не развязывая шнурков, и рухнул на кровать, сложив руки крестом на груди. Ладонь так сильно дергало, что он застонал от боли, прежде чем погрузиться в сон.
Он спал уже час, когда Камилла — так легко могла ступать только она — пришла к нему во сне…
Ну надо же, какая несправедливость — он не успел разглядеть, была ли на ней одежда… Она лежала на нем, прижимаясь бедрами, животом, плечами.
— Лестафье, сейчас я тебя изнасилую, — шептала она ему в самое ухо.
Он улыбался во сне. Во-первых, сон ему нравился, и потом, ему было щекотно.
— Да… Покончим с этим раз и навсегда… Я изнасилую тебя, по крайней мере, у меня будет прекрасный повод тебя обнять… Главное — не шевелись… Будешь отбиваться — и я тебя придушу, мальчик мой…
Он хотел сжаться в комочек и закопаться в простыню, чтобы, не дай бог, не проснуться, но кто-то удерживал его за запястья.
Боль была реальной, и он осознал, что это не сон: раз больно, значит, и счастье настоящее.
Уперевшись ладонями в его ладони, Камилла почувствовала, что рука перевязана.
— Больно?
— Да.
— Тем лучше.
Она начала двигаться.
Он тоже.
— Тихо, тихо, тихо, — рассердилась она, — я сама все сделаю…
Она разорвала зубами пакетик, надела на Франка резинку, обняла за шею, оседлала и положила его руки себе на талию.
Сделав несколько движений, она вцепилась ему в плечи, выгнула спину и задохнулась в беззвучном оргазме.
— Уже? — немного разочарованно спросил он.
— Да…
— О-о-о…
— Я была слишком голодна…
Франк обнял ее за спину.
— Прости… — добавила она.
— Извинения не принимаются, мадемуазель… Я подам жалобу.
— Буду очень рада…
— Но не сейчас… Сейчас мне очень хорошо… Не шевелись, умоляю… О, черт…
— Что?
— Я всю тебя перепачкал биафином…[62]
— Ну и ладно, — улыбнулась она. — Авось пригодится…
Франк закрыл глаза. Он сорвал банк. Заполучил нежную умную девушку, у которой к тому же есть чувство юмора. Благодарю тебя, Господи, спасибо… Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Они заснули, натянув на скользко-липкие тела простыню, пропитавшуюся ароматом любви и заживления ран.
20Вставая среди ночи к Полетте, Камилла наступила на будильник и отключила его. Никто не осмелился разбудить Франка. Ни его рассеянные домочадцы, ни шеф, который, не говоря ни слова, заступил на его место.
Как же он, наверно, страдал, бедняга…
В два часа ночи он постучал в дверь ее комнаты.
Опустился на колени рядом с матрасом.
Она читала.
— Гм… Гм…
Она опустила газету, подняла голову и изобразила удивление:
