Вильям Козлов - Приходи в воскресенье
И вот мы молча идем по улице к Сеньковскому переезду. Нас обгоняют велосипеды, мотоциклисты. Это всё рабочие с нашего завода. Некоторые, узнав меня, оборачиваются. Глаза у Юльки глубокие и непроницаемые, пухлые губы крепко сжаты. Что же произошло с моей Юлькой?.. Почему она так изменилась? Когда мне было восемнадцать лет, меня мало волновало, что чувствует знакомая девчонка. Тогда в своих собственных-то чувствах трудно было разобраться, а вот теперь малейшие перепады в настроении девушки я чувствую. Мало того что чувствую и близко принимаю к сердцу, мне хочется разобраться в них, понять, чем они вызваны. Отчего бы это? От житейской мудрости или от неуверенности в себе?..
У Юльки в руке коричневая сумка с длинной ручкой. Сумка, шлепает ее по ноге, но Юлька не обращает на это внимания. Она смотрит под ноги и упрямо молчит. Мне многое нужно сказать ей, но я тоже молчу. Наверное, со стороны мы похожи на поссорившуюся супружескую пару. Идут два человека по улице и ждут, кто первым заговорит и сломает лед отчуждения.
— У тебя неприятности? — наконец спросил я.
— По-моему, это у тебя большие неприятности, — резко ответила она. — На заводе только об этом и говорят.
— А тебя это раздражает?
— Говорят, что ты нарочно заварил всю эту кашу, чтобы тебя уволили и ты снова уехал в Ленинград.
— Ты ведь так не думаешь?
— Говорят, у тебя там квартира пустует…
— Как же это я не сообразил? — усмехнулся я. — Действительно, надо было квартиру оставить за собой.
— Людям рот не заткнешь.
— Это верно, но и повторять чужие глупости не обязательно.
Юлька бросила на меня косой взгляд и снова надолго замолчала, а я шел рядом и ломал голову: за что она на меня злится? И почему мне так трудно вызвать ее на откровенный разговор? Кажется, чего проще задать прямо ей вопрос: что случилось? Но я уже немного знал Юльку: пока она сама не скажет, что с ней, бесполезно спрашивать.
У парка Победы сквозь посвежевшую после дождя листву весело блеснул летний застекленный павильон, где продавали пиво и минеральные воды. Судя по тому, что павильон пустовал, пиво кончилось. Я предложил Юльке зайти туда, но она отказалась. Мы миновали площадь Ленина, поднялись на мост. А вот и ее дом. Видя, что она повернула к своему подъезду, я крепко взял ее за руку и сказал:
— Тебе не кажется, что нам нужно серьезно поговорить?
Мы смотрим в глаза друг другу. Миндалевидные с зеленоватым отливом глаза девушки чистые и холодные. Не знаю, что она прочитала в моих глазах, только губы ее тронула улыбка.
— Семейная сцена, да? — спросила она.
— Что-то вроде этого, — сказал я.
— Ругать будешь или бить?
— А надо бы, — сказал я.
— Ну, ладно, — сдалась Юлька. — Куда мы пойдем?
Я облюбовал скамейку на берегу Ловати под раскидистым кленом. Скамейка была влажная после дождя. Юлька чинно уселась и взглянула на меня, будто провинившаяся школьница, ожидающая, когда ей прочтут нотацию и оставят в покое. Села она на самый краешек скамьи, и, видимо, высокая трава, кустившаяся внизу, защекотала ей ноги, потому что Юлька передвинулась поближе ко мне. Смотрела она прямо перед собой на речку. Клен над головой негромко шумел, где-то за нашими спинами, в парке, перекликались птицы. Мимо прошла парочка: высоченный парень и под стать ему золотоволосая девушка с букетиком полевых ромашек. Парень небрежно обнимал девушку за плечи.
— Ну, что же ты молчишь? — покосилась на меня Юлька. И мне показалось, что в продолговатых глазах ее насмешка.
— Видишь ли, — начал я, — наверное, я слишком старомодный и многого не понимаю…
— Ты современный и молодой, — перебила она.
— Однако танцевать вот не научился…
— Это не беда, — улыбнулась она. — Я всегда найду себе партнера для танцев…
— Мне не хочется тебя терять, — сказал я, глядя на Ловать, по которой медленно скользила голубая лодка. Мне сначала показалось, что в ней никого нет, но потом я заметил мужчину, лежавшего на дне и смотревшего в небо. Я ему позавидовал: мне тоже захотелось вот так лечь в лодку и плыть по течению куда глаза глядят…
— Ты ведь все равно уедешь.
— Пока не собираюсь, — сказал я.
— Все говорят, что тебя…
— Опять все говорят! — взорвался я. — Ты бы лучше меня спросила, что я думаю на этот счет!
— Максим, я не хочу к тебе привыкать… Понимаешь, для меня это добром не кончится.
— А кто тот парень? Ну, с которым я тебя видел на танцплощадке? Партнер по танцам? Или тот самый инженер, что по ночам к тебе ломится?
— Чертова бабка! — рассмеялась Юлька. — Уже натрепала…
— Кто же он?
— Я знала, что ты меня об этом спросишь.
— Можешь не отвечать.
— Дело не в этом парне…
— А в чем же?
— В тебе, — она прямо взглянула мне в глаза. — Мне кажется, ты начинаешь слишком многого требовать от меня, а я этого не люблю. Да и потом вряд ли я дам тебе то, чего ты ждешь от меня.
— Последнее время я только и делаю, что жду тебя…
— А ты не жди. Если я захочу, сама приду.
— Незавидную же ты мне роль отводишь, — усмехнулся я.
— Тогда брось меня, — жестко сказала она.
— По-моему, ты уже сама меня бросила.
— Ну не будем считаться… — На губах ее появилась и тут же исчезла улыбка. — Максим, я — совсем не то, что тебе нужно.
— Откуда ты знаешь, что мне нужно?
Она взяла мою руку и взглянула на часы.
— Мне надо идти, — сказала она, поднимаясь со скамейки.
— Он?
— Не провожай меня, пожалуйста, не надо, — сказала она, видя, что я тоже поднялся. — Ты никак ревнуешь?
— Даже это мне запрещается?
Она задумчиво посмотрела мне в глаза. Зеленый ободок стал шире, а зрачок острее.
— Многим нравится, что их ревнуют, а меня это злит, — сказала она.
— Куда ты идешь, Юлька? — спросил я, стараясь говорить спокойно, хотя меня так и подмывало наорать на нее, схватить за плечи и снова посадить на скамейку…
— У меня есть дела, которые тебе совсем неинтересны… примерно так же, как танцы… Кроме встреч с тобой, у меня еще есть своя жизнь, которая тебе неинтересна, но она есть, и ты с этим должен считаться, если не хочешь, чтобы мы расстались…
— Ты меня сама не пускаешь в эту свою таинственную жизнь, — с горечью сказал я.
— Значит, не заслужил.
— Прощай, Юлька, — сказал я, и голос мой дрогнул.
— Ну, зачем так мрачно… — улыбнулась она и, вскинув руки, неожиданно крепко поцеловала меня в губы.
Я стоял и хлопал глазами, а Юлька, обогнув клен, прямо по траве решительно зашагала к своему дому.
