Фэнни Флэгг - Стоя под радугой
– Я не шучу, Вита.
– Я знаю, Хэмм.
– Ну и что ты думаешь?
– Идея совершенно безумная, – сказала она наконец. – Представляю лицо Эрла, когда ты ему объявишь. Ради одного этого стоит попробовать. – Она утерла слезы. – О боже, я так смеялась, что тушь потекла. Хотя что тебе терять-то? В крайнем случае, просто позабавимся.
Хэмм вернулся в кабинет, сел и сказал:
– Думаю, мы должны это сделать.
Вынудив всех согласиться, Хэмм нажал кнопку на телефонном аппарате и проговорил проникновенно:
– Бетти Рэй, не могла бы ты спуститься на минутку?
Они услышали ее ответ по громкой связи:
– Хэмм, я уже в ночной рубашке.
– Ничего, дорогая, накинь халат и спускайся по черной лестнице. Мне надо с тобой поговорить.
– Она ни за что не согласится, – мрачно сказал Родни.
– Согласится, – ответил Хэмм. – Но вы, парни, должны мне помочь объяснить, что это наш единственный шанс.
Бетти Рэй представить себе не могла, о чем Хэмм хочет с ней беседовать в такой час, но халат надела и сунула ноги в пушистые розовые тапки с заячьими ушами – подарок на Рождество младшего сына, Ферриса. Открыв дверь кабинета, она перепугалась: комната была набита мужчинами. Бетти Рэй ухватилась за ворот халата:
– Ой, я не знала, что у тебя люди.
– Ничего, входи, Бетти Рэй, садись, – сказал паук мухе.
Она неуверенно вошла, с каждым шагом чувствуя все большую неловкость. Все присутствующие, включая ее собственного мужа, смотрели на нее как-то странно, будто видели впервые в жизни.
– Что-то случилось?
– Нет, дорогая, ровным счетом ничего. Мы с парнями просто хотели с тобой кое-что обсудить…
Спустя час они были наверху, в спальне, Бетти Рэй плакала.
– Как ты мог? Ты же слово дал, что это в последний раз. Говорил – еще четыре года, и все.
– Я знаю, дорогая, но ты же слышала, что сказали ребята. Я должен закончить начатое. Если я этого не сделаю, Эрл Финли свернет все мои задумки и никаких дорог никто не достроит. Это мой долг перед людьми, которые за меня голосовали. И ты – наша единственная надежда.
– Ой, Хэмм, да это просто смешно. Я ничего не смыслю ни в политике, ни в управлении штатом.
– Тебе и не понадобится ничего смыслить. Ты не будешь управлять, я все за тебя сделаю.
Она взяла очередной бумажный платок.
– И еще кое-что. Я мать двоих детей и не желаю быть втянутой в какую-то аферу, это явно незаконно.
– Очень даже законно. Венделл же тебе сказал.
– Ну пусть законно, зато нечестно. Притворяться губернатором, когда я не губернатор. Что люди подумают?
– Дорогая, ничего бесчестного здесь нет. Люди поймут, что голосуют за меня. И будут тебе благодарны. Ты же знаешь, какой высокий у меня рейтинг. Они бы все равно за меня голосовали, если бы не эти дурацкие законы. Ты всем окажешь услугу. Венделл же тебе объяснял.
– Почему тогда Венделла не выставить?
– Потому что. Дорогая…
– Я тебе скажу почему. Потому что все знают, что у него есть мозги, а я просто идиотка, которой можно вертеть как куклой. Вот почему.
– Ну перестань, Бетти…
– И как же дом? Я восемь лет жду. Ты обещал – еще четыре года, и все.
Он подошел и сел на кровать:
– Я знаю, что обещал, и хотел бы этого не меньше тебя. Но у нас есть долг перед людьми.
– А как же мы? Мы тоже люди. Как же наши сыновья? У них должна быть нормальная жизнь. Они тебя даже не видят. И я тебя не вижу.
– Но, дорогая, это же как раз для них. Ради их будущего. Я не хочу, чтобы у них был отец-неудачник. Мое имя – это все, что я могу им оставить. Я хочу, чтобы они могли гордиться именем Хэмм Спаркс. Это мой долг перед ними.
Он видел, что теперь она, по крайней мере, слушает. И пустил в ход главное оружие:
– Бетти Рэй, мне стыдно признаваться, но я был не до конца с тобой честен. Я собирался снова баллотироваться в шестьдесят восьмом. Но сейчас понимаю, что будет слишком поздно. Если я не удержусь, пока прочно стою на ногах, если не стану сражаться за все хорошее, что я сделал, вся работа, все усилия, все жертвы пропадут даром. И честно говоря, Бетти Рэй, я не уверен, что смогу с этим смириться. Ты моя единственная надежда. Думаешь, мне это нравится – не видеть тебя и детей? Нет. Но если ты еще раз потерпишь…
– Перестань, Хэмм. Я это уже слышала.
– Я понимаю. Но – честное слово! – если ты это сделаешь, клянусь жизнью, клянусь жизнью моих детей, я больше никогда не стану баллотироваться в губернаторы. Поклянусь на Библии перед Верховным судом Миссури, если хочешь.
Еще час Бетти Рэй плакала, а Хэмм умолял, и наконец ее сопротивление начало слабеть.
– Хэмм, прошу, не заставляй меня через это пройти. Лучше возьми ружье и сразу пристрели, потому что я просто умру, если придется выходить и произносить речи.
– Тебе ничего не придется делать – только встать, представить меня и сесть. Вот и все. Не считая этого, все останется прежним. С единственной разницей – на этот раз мы с тобой будем вместе двадцать четыре часа в сутки. Я всегда буду рядом, а ты только будешь моим молчаливым партнером. А если я буду работать в другом месте, мы снова с тобой не увидимся весь день. Разве ты не понимаешь, дорогая, только так мы сможем снова стать близки, как раньше. Ты же этого хочешь, правда?
– Ты знаешь, что хочу, но…
– Каких-то несчастных четыре года, и потом я уйду, зная, что сделал все возможное, и мы навсегда избавимся от политики.
Она спросила с мукой в голосе:
– Ты уверен, что это единственный выход?
– Ты слышала, что сказал Венделл. Если ты не согласишься, пострадает весь штат.
Она снова расплакалась:
– А как же мой дом? Я столько всего накупила… Он был бы таким красивым…
– Я тебе вот что скажу. Дом можешь оставить.
– Правда?
– Правда. Он подождет, никуда не денется. Можете с Сесилом украшать его как хотите. А через четыре года мы выйдем из этой двери и переедем туда. А пока вы с детьми, да и я тоже, можем наведываться туда на выходных или ночевать иногда. Или мы с тобой одни можем туда ездить, а детей оставлять с Альбертой. Он станет нашим любовным гнездышком, так сказать. Так как? Сделаешь это ради меня – последний раз?
Она подняла на него покрасневшие глаза:
– Никаких речей?
– Ни одной.
– Клянешься?
– Клянусь. На Библии.
Она застонала:
– О господи, Хэмм, поверить не могу, что я позволила себя уговорить. Но если это и впрямь на благо штата…
Итак, в 2.34 утра женщина в меховых розовых тапках с заячьими ушами согласилась баллотироваться на пост губернатора.
