Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки
Я выдвигаю следующие аргументы против: а) я творческая личность и не могу заниматься проблемами быта (тут непременно слышится реплика Советова: "А я, черт побери, зарабатываю деньги!"), б) поскольку я совсем не умею готовить, а Советов это делает превосходно, то кухаркой в доме должен стать он, в) в магазин я ходить не могу, так как при виде очередей теряю сознание. Такое несовпадение во взглядах на жизнь вызывает ожесточенные битвы.
Я веду войну без правил, руководствуясь женской тактикой, используя все традиционные приемы – сцены со слезами, уходы из дома, секс как сильнейшее средство воздействия, милое сюсюканье. Я выкручиваю руки под наркозом ласки и осторожно, пядь за пядью, продвигаюсь вперед. Советов предпочитает генеральные сражения, он терпит мои выкрутасы в течение двух-трех месяцев, не выказывая признаков недовольства, затем на несколько дней погружается в зловещее молчание, далее следует взрыв. Ницше считал, что, идя к женщине, надо брать с собой кнут.
Советов использует Моральную плетку – истязает меня пренебрежением и молчанием и лишает постельных удовольствий. Потом по сценарию идет примирение, когда он обнимает меня, кроткую и Печальную, уверенным жестом хозяина и тащит в кровать, где так владеет моим телом, как будто оно мне не принадлежит. Я два дня хожу присмиревшая и даже мою посуду, затем снова начинаю медленно завоевывать утраченные позиции. Мы понемногу усваиваем привычки друг друга – я теперь Применяю в спорах логику и спокойный, рассудительный тон, как это умеет делать Советов, он же пристрастился бить различные предметы в порыве негодования, что прежде 5щ моей прерогативой. На днях он разбил о стенку будильник позавчера в пьяном виде грозился швырнуть стакан в экран телевизора, если я не переключу на другую программу. Я %t стала замечать в себе бюргерскую осторожность. Если раньше я с удовольствием колотила чужие чашки и блюдца, демонстрируя свой темперамент, то теперь мне просто жалко бить свою посуду, которую придется покупать на общие деньги. У меня появилось чувство собственности, почти семейное желание обустраивать дом.
Трудно жить с ровесником. Я так привыкла к приятной жизненной игре "маленькая девочка и сильный взрослый мужчина", когда вся ответственность возлагается, разумеется, на старшего. Но наши позиции равны, и мне не дают исполнять роль обаятельной глупышки. Меня, наверное, больше устроил бы любовник-папочка. 5 августа. Как давно я не заглядывала в свой дневник! Слишком много работы в редакции, и после долгих мучений над газетными статьями совершенно не хочется еше что-то писать для себя. Меня снова взяли в штат "Комсомольской правды" и даже с повышением в должности. Я много езжу в командировки и отстояла за собой право не приходить на работу каждый день. Моя жизнь насыщенна и разнообразна, у меня появился свой круг читателей, отношения с Андреем вошли в ровную колею, но я не получаю полного удовлетворения. Мне хочется глотнуть настоящей славы, заставить говорить о себе, написать нечто сенсационное и не прозябать в унылой безызвестности. Такая жизнь вполне устраивает моих коллег, они могут годами корпеть над серьезными темами, получая в награду крохи читательского внимания и к пятидесяти годам так называемую известность в узких кругах. Но все это не по мне. Я хочу стать знаменитой сегодня, сейчас, пока я молода, хороша собой, пока во мне бурлит жизнь. Мне хочется проснуться утром и увидеть в разных газетах свои портреты. Да, это тщеславное, мелкое желание, но упорный труд и размеренность не моя стихия. Я игрок и мечтаю одним метким ударом выиграть сражение за славу. Пусть даже карты в этой игре будут краплеными, но мне еще слишком мало лет, чтобы руководствоваться соображениями морали.
Сегодня был жаркий день, и я наслаждалась холодным пивом в редакционном баре в компании журналиста Ваиза и газетной барышни Елены, работающей в отделе информации. Нас разморило от жары, и мы лениво перебрасывались репликами, чтобы поддержать разговор ни о чем.
Перебрав Все вечные темы, мы взялись за самую популярную – любовь и все ее последствия. Ваиз поведал нам историю своих привязанностей, я изложила свои любовные приключения со знаменитыми людьми. Мы были похожи на ветеранов секса, сидящих в трактире и угощающих друг друга непристойными рассказами. Мы оживились, в баре как будто повеяло прохладой, волны адреналина помчались по жилам. Ваиз вдруг сказал:
– Тебе надо написать газетную статью о своих романах со знаменитостями так же весело, в духе приключения, как ты сама сейчас рассказываешь.
– Ваиз, у тебя от жары помутился разум. Ты забыл, в какой дикой, ханжеской стране мы живем. Меня побьют камнями, как Марию Магдалину. И потом, – смущаясь, заметила я, – это как-то непорядочно.
– Можно подумать, ты что-то знаешь о порядочности! – фыркнул он. – И потом, ты женщина и как бы ни за что не отвечаешь. Зато утром ты проснешься знаменитой.
– Но даже если я напишу такую статью, ни одна газета не опубликует ее.
– Ерунда, – отмахнулся Ваиз. – Сейчас появилась желтая пресса, газеты будут рвать у тебя статью из рук.
Елена тоже с горячностью включилась в разговор, они оба так поддразнивали меня, провоцировали и убеждали, что невозможное возможно, что я и сама поверила в это.
Очнулась я только дома и, перебирая в памяти обрывки их фраз, поняла, что только сумасшедший может затеять такую игру – ставить на карту всю свою репутацию и будущность ради мифической славы.
Я поделилась своими сомнениями с Андреем, и он, всегда одобряющий мои самые рискованные поступки, несколько растерялся. "Ты уверена, что хочешь этого?" – осторожно спросил он. Я кивнула. "Тогда тебе нужно взвесить все "за" и "против", – сказал Андрей. Я мерила шагами комнату и размышляла: "А что я, в сущности, теряю? Свое доброе имя? Я никогда им не дорожила. Репутацию порядочной журналистки? А что мне с ней делать – каши из нее не сваришь и 'шубы не сошьешь.
Я буду еще десять лет писать военные репортажи, и всем будет наплевать, чем я занимаюсь. Что может случиться, если я напишу мемуары, посвященные интимным подробностям жизни знаменитостей? При худще1и раскладе на меня подадут в суд. Но ведь не дураки же эти люди, раз они добились успеха и правят страной.
Кому нужно шумное судебное разбирательство (а я постараюсь сделать процесс как можно более гласным, и все газеты будут смаковать подробности)? Это только скомпрометирует их", я попыталась представить, как бы я поступила на их месте.
Отрицала бы все с официальной холодностью или сделала вид что укусы какого-то дерзкого щенка меня попросту не касаются. Люди, находящиеся на вершине Олимпа, могут позволить себе пренебрежение к желтой прессе.
