Джоджо Мойес - Корабль невест
Главный военный госпиталь сразу стал для нее родным домом. Сестры были выносливыми, способными, жизнерадостными, сострадательными и, помимо всего прочего, очень профессиональными. Они были первыми, кто принимал Фрэнсис такой, как она есть, а также высоко ценил ее старательность и преданность делу. Они приехали из самых разных уголков Австралии, и чужое прошлое их не интересовало. У большинства имелись свои причины для отсутствия мужей или иждивенцев, и никто из них не проявлял особого желания распространяться на данную тему. Более того, в силу специфики своей работы они жили исключительно сегодняшним днем.
Фрэнсис ни разу не пыталась связаться со своей матерью. Она понимала, что, возможно, это свидетельствует о некоторой безжалостности, но даже такое не слишком приятное открытие насчет своего характера не заставило ее передумать.
Несколько лет медсестры служили все вместе в Нортфилде, Порт-Морсби, а затем их перевели на Моротай, где она и встретила Чоки. К этому времени она уже успела понять: произошедшее с ней — это еще не самое худшее, что может случиться с человеком, особенно на фоне зверств, совершаемых во имя войны. Она держала в своих объятиях умирающих, перевязывала раны, вызывавшие рвотные позывы, убирала загаженные отхожие места, стирала вонючие простыни и помогала устанавливать износившиеся от долгого использования, заплесневевшие палатки. Но ей казалось, что еще никогда в жизни она не чувствовала себя более счастливой.
Мужчины штабелями падали к ее ногам. Однако в условиях госпиталя это было нормой: многие из них уже тысячу лет не видели женщин. Парочка нежных слов, ласковая улыбка — и они были готовы наделить тебя всеми теми качествами, которыми ты, возможно, и не обладала. И она решила, что Чоки — один из таких. Думала, что, находясь в бредовом состоянии, он, вероятно, видел только ее улыбку. По крайней мере раз в день он делал ей предложение руки и сердца, но, как и в случае со всеми остальными, она не обращала особого внимания. Она никогда не выйдет замуж.
Но только до тех пор, пока не появился артиллерист.
— Так это был именно тот, в кого ты влюбилась, да?
— Нет, это был тот, кто меня узнал. — Она сглотнула ком в горле. — Он прибыл из подразделения, расквартированного неподалеку от отеля, где я когда-то жила. Но я чувствовала: рано или поздно настанет день, когда мне придется покинуть Австралию, поскольку только так и не иначе я смогу избавиться от… — Она сделала паузу. — И я решила сказать «да».
— А он знал? Твой муж?
Фрэнсис сидела, сложив руки на коленях. И теперь она нервно сплетала и расплетала пальцы.
— Первые несколько недель, что мы познакомились, он постоянно пребывал в полубессознательном состоянии. Правда, узнавал мое лицо. Иногда ему казалось, что мы уже женаты. Иногда он называл меня Виолеттой. Кто-то сказал мне, что так звали его покойную сестру. А иногда, глубокой ночью, он просил меня взять его за руку и спеть ему что-нибудь. И когда его боль становилась совершенно невыносимой, я действительно пела, несмотря на полное отсутствие голоса. — Она позволила себе выдавить слабую улыбку. — В жизни не встречала такого доброго и мягкого человека. В ту ночь, когда я сказала, что выйду за него замуж, он плакал от счастья. — Эвис закрыла глаза от боли, и Фрэнсис подождала, пока приступ пройдет, а затем твердым голосом продолжила рассказ: — У него был начальник, капитан Бейли, так вот, этот самый Бейли знал, что у Чоки нет семьи. А еще он знал, что я от этого брака абсолютно ничего не выиграю, но зато, если называть вещи своими именами, осчастливлю Чоки. Итак, капитан сказал «да», хотя, как я сильно подозреваю, любой другой на его месте наверняка нам отказал бы. Возможно, все это было не слишком благородно с моей стороны, но, полагаю, я действительно заботилась о том, чтобы ему было хорошо.
— И ты знала, что таким образом получишь пропуск на волю.
— Да. — На губах Фрэнсис играла загадочная полуулыбка. — Вот ведь ирония судьбы, разве нет? Девушка с моим прошлым выходит замуж за единственного человека, который вообще до нее пальцем не дотронулся.
— Но по крайней мере, тебе удалось сохранить репутацию.
— Нет. К несчастью, нет. — Фрэнсис провела пальцем по заскорузлой от соли юбке, которую так и не успела снять. — За несколько дней до моей свадьбы с Чоки, когда я стирала бинты возле столовой, ко мне подвалил тот самый артиллерист и… — У Фрэнсис сдавило горло. — И попытался залезть мне под юбку. Я закричала и дала ему по морде. Иначе было от него не отвязаться. Но на крик сбежались другие сестры, и он заявил им, будто ни на что другое я не способна. Что он знал меня еще по Айнсвиллу. И это решило все. Понимаешь? Городок совсем маленький, а я ведь сказала всем, откуда я родом. И они поняли, что он не врет. — Она сделала паузу. — Похоже, им было бы гораздо легче, если бы он обвинил меня в убийстве.
— А кто-нибудь сказал Чоки?
— Нет. Думаю, чисто из жалости. О, некоторые просто решили не обращать внимания. Ведь когда ты каждый день сталкиваешься лицом к лицу со смертью, тебя уже не волнуют такие вещи, как репутация человека. К тому же они знали, как он относится ко мне. А он был еще совсем слабым. Мужчины весьма лояльны друг к другу… И иногда подобная лояльность проявлялась самым неожиданным образом…
— Но ведь сестры осудили тебя точно так же, как в свое время и я. Разве нет?
— Большинство из них — да. Но, мне кажется, старшая медсестра придерживалась иного мнения. Мы с ней долго работали вместе. Она знала меня… совсем с другой стороны. И просто сказала, что я должна извлечь для себя максимум пользы из того, что он мне дал. Не каждому человеку в жизни выпадает второй шанс.
Эвис вытянулась на койке и уставилась в потолок:
— Думаю, она права. Никому не дано знать. Никому не дано знать… все.
Фрэнсис удивленно подняла брови:
— Даже после того, что было?
— Англия — большая страна, — пожала плечами Эвис. — Там полно народу. И Чоки наконец присмотрит за тобой. — Не дождавшись ответа, она спросила: — Ведь никто так ему ничего и не сказал, да?
— Нет, — покачала головой Фрэнсис. — Никто так ему ничего и не сказал.
Стоявший с двумя жестяными кружками вконец остывшего чая по другую сторону двери, морпех осторожно попятился и закрыл глаза.
Глава 23
Конечно, завязывались романы, и даже было сыграно несколько свадеб. А поскольку эта территория находилась под управлением Нидерландов, приходилось подписывать множество бумаг… Обручальные кольца, как правило, изготавливал дантист с помощью бормашины, а свадебные платья шились или из белой москитной сетки, или из формы медсестры… Согласно армейской политике, новобрачная вскоре после свадьбы возвращалась в Австралию.
Джоан Кроуч. Особый вид службы
Моротай, к северу от острова Хальмахера, 1946 год
Язнаю, что это против правил, — сказала Одри Маршалл, — но ты их видел. Ты видел, что с ней творится.
— В это просто невозможно поверить.
— Чарльз, она была ребенком. По ее словам, ей было всего пятнадцать.
— Одно я знаю наверняка: он ее обожает.
— Тогда кому от этого будет хуже?!
Старшая медсестра открыла ящик и вытащила бутылку с какой-то светло-коричневой жидкостью. Она показала бутылку, и он одобрительно кивнул, наотрез отказавшись разбавить содержимое хлорированной водой из кувшина, стоявшего на письменном столе. Они собирались встретиться, чтобы потолковать, гораздо раньше, но джип с американской радиолокационной станцией столкнулся на узкой дороге с голландским грузовиком с продовольствием, перевернулся, и в результате один человек погиб, а двое других оказались ранены. И капитану Бейли больше часа пришлось провести с голландскими официальными лицами, заполняя нужные бланки и обсуждая инцидент с голландским старшим офицером. Среди пострадавших был ординарец капитана Бейли, а потому капитан чувствовал себя сейчас как выжатый лимон.
Он сделал глоток, явно не желая решать новую проблему, когда и со старыми-то не успел разобраться.
— У нас могут быть неприятности. Он ведь явно не в себе.
— Может, и не в себе, но точно знает, что любит ее. И это сделает его счастливым. И, кроме того, у нее нет выхода. Теперь, когда все о ней знают, она больше не может служить медсестрой. И в Австралии оставаться тоже не может.
— Ой, да брось! Австралия — большая страна.
— Но ведь ее даже здесь нашли. Разве не так?
— Ну, я не знаю…
Старшая медсестра наклонилась над письменным столом:
— Чарльз, она хорошая медсестра. И хорошая девушка. Только подумай, как много она сделала для твоих людей. Вспомни о Петерсене и Миллсе. Вспомни об О’Халлоране и его ужасных ранах.
— Я знаю.
