Александр Потемкин - Человек отменяется
— Прав, Степаныч, зачем меня знакомить с исполнителем? Или как его там, с Авековым? — не очень уверенно заявил Леонид Захарович. — Это лишний повод опасаться компромата, а я и так со всех сторон обложен. Мне для пользы дела надо находиться в стороне от криминала.
— Решайте между собой, информируйте нас, но бизнес должен давать дивиденды! Сверхдоходы! Слышишь, Трепов! — вскричал Иван Степанович в негодовании.
— Да… — слабым голосом отозвался Леонид Захарович.
— Что тебе мешает аккумулировать в моем банке весь бюджет области и федеральные трансферты? — вопрос господина Крапивина звучал как обвинение. — Все финансовые ресурсы растащили сейчас по десяткам банков. Когда наведешь порядок? Эй, губернатор, слышишь, когда начнешь на нас работать? Не пять минут в день, а двадцать четыре часа? И так каждый день, все четыре года.
— Да, Леня, что или кто тебе мешает решить этот наиглавнейший вопрос? — наступал Иван Степанович. Было видно, что он кипит от злости.
— Вы думаете, прежняя команда сдается без боя? Финансами тут заправляет Синельников. Опытнейший мерзавец. Ни один рубль из его рук не ускользает. Уволить с работы я его не могу, он номенклатура центра. Оборвать связи тоже сил не хватает — он оброс такой паутиной, что меня самого дрожь берет. Приходится считаться. Помогайте!
— Какая проблема, уволим в Москве. Из какого он ведомства? — раздраженно выкрикнул Крапивин. — Я не могу ждать какого-то Синельникова, тем более из вашей провинциальной К — кии. Мне нужны деньги, много денег.
— Раньше работал в казначействе. Теперь в службе федерального имущества, но все концы замыкаются на нем. — Трепов нервничал и грыз ногти.
— Леня, ты слабак. Обо всех трудностях надо тут же докладывать, — Иван Степанович чувствовал, что в нем закипает бешенство. — Такие вопросы решаются на месте. Пару месяцев назад ты представлялся мне более решительным. Поставь задачу Крапивину, он ее решит. Если не сможет, подключай Бориса Борисовича, я всегда рядом…
— Что нам даст его увольнение? Он повязан со всеми на месте! — подавленно произнес Леонид Захарович. — Отстранение Синельникова от должности не поможет консолидировать в наших руках все финансы области. Тут должна быть другая комбинация.
— У тебя есть идея, как решить эту проблему? Ведь так дальше нельзя! Время деньги! — гневно бросил Крапивин.
— Нет! Ломаю голову, только ничего на ум не приходит! — жалобно развел руками Трепов.
— Выходит, есть лишь один выход: устранить его? — в задумчивости произнес Крапивин.
— Поторапливайтесь. Даю вам неделю! Помните, говорю опять и опять: безопаснее всего использовать деньги. Гусятников пристально взглянул на губернатора. — Ты хоть понимаешь, что страшно виноват перед своими спонсорами?
Леонид Захарович видел, что Гусятников презирает его. Он совсем обмяк и растерялся.
— Именно так! Так! — подхватил Кайраканов. — Мы недовольны. Требуем смелых, радикальных действий.
— А у тебя как дела, Кайраканов? Давно тебя не слышал — думаю, спрятался, значит, все хорошо, бизнес расцветает.
— Не двигаемся, стоим на месте. Закупили новейшее оборудование, наняли экспертов и специалистов высокого класса, раздали деньги, а природнадзор не подписывает документы, — развел руками Кайраканов. — Леонид Захарыч, состоялся у вас разговор с главным природнадзорщиком? Нам необходимо знать, уйдет он по-хорошему или надо применить силу?
— Иван Степанович, а, Иван Степанович, — взмолился губернатор. — Все эти люди сидят на московских ведомственных крючках. Мне с ними трудно, они мне не подчиняются. А этот тип из Природнадзора на мои требования, приглашения, просьбы явиться на разговор, для знакомства, даже не отвечает. Все нити бизнеса в столице. Если меня федеральным министром сделать, я бы больше пользы принес. Губернатор нынче в России — тьфу! Тьфу! Мыльный пузырь! Пустой газовый баллон! Режиссеры нашей экономики восседают в столице! — печально закончил он.
— Я прихожу к выводу, что в К-кию необходимо в самое ближайшее время послать специальную команду, — в негодовании бросил Крапивин. — Добровольно от денег никто никогда не отказывался. Надо готовиться к войне! Для расчистки площадки К—кии нам понадобится два-три месяца. Но мероприятия должны быть жесткими и продуманными. Составьте списки, Трепов. Как будем оплачивать работу, господа?
— Из общака! — твердо сказал Пустынь. — Эти вопросы касаются всех. Какой бизнес ни возьми, везде буксуем. Надо опять собирать общую кассу.
— Но я, например, всем доволен! — ухмыльнулся Басов. — Зачем мне сбрасываться? Я уже вернул вложения и сейчас наслаждаюсь доходами. У меня на дороге никто не стоит.
— Я против насилия. А для любви всегда есть место. Предпочитаю все дела решать полюбовно! — без выражения, как-то даже нехотя, заявил Чертков.
— Но моему-то проекту никто не должен мешать. Питьевая вода — не тема российского бизнеса на Дальнем Востоке! Здесь конкурентов быть не может, а я все стою! — Бешенцев говорил злобно и насмешливо. — Мне-то кто мешает? Согласие глав соседних областей я предоставил, с Природнадзором договорился, от китайцев бумаги получил, инвестиционный пакет сформирован, проект утвержден. Что вам еще нужно, господин Трепов? Ведь все формальности соблюдены, и, казалось, пора строить, прокладывать трубопровод. Ничуть не бывало. Стоим!
— А Птицын? Вы с ним не договорились…
— Кто такой? — гневно выкрикнул Крапивин?
— Глава местного криминалитета… — губернатор жалобно взглянул на коллег.
— На нож его! — сквозь зубы процедил Бешенцев.
— Я говорю, в регион надо посылать команду! Господа, это война! — полные щеки господина Пустыня налились кровью.
— Согласен! — прокричал Крапивин.
— Должны быть отчаянные молодцы. Здесь своих отмороженных команд, видимо, предостаточно, — оскалив зубы, произнес Борис Борисович.
— Нельзя же треть области перебить, чтобы наладить собственный бизнес! — озираясь на коллег, заметил Бутов. — Я человек торговый, мне надо скупить морские порты. Если губернатор поможет, я готов со всеми делиться. А оружие не моя стихия. Если в каждого стрелять, кто на пути стоит, мы сами очень быстро станем жертвами.
— Кто запретил? Я спрашиваю: кто запретил? — выкрикнул Бешенцев. — Во всех регионах аналогичная ситуация. Кто не согласен с нашей технологией предпринимательства, убирайтесь в Ниццу. Оставляйте бизнес в наших руках и ищите себя на Лазурном берегу. Я уверен: в России нет места тщедушным типам. Поэтому сюда валят эшелоны дерзких, а эмигрируют десятки тысяч женоподобных. Здесь и кулак, и курок всегда должны быть наготове. Так повелось с самых седых времен, так останется во все времена. Я готов к войне. Птицын, Нестеров, Синельников, третий, десятый — необходимо дотянуться до каждого, мешающего нам жить. Ведь путепровод артезианской воды в Китай — это не только деньги, доходы, кадры, ноу хау, это моя жизнь! А за нее я хочу, я стану бороться. И не просто словом и кулаками, но и оружием. А как иначе? Капитализм пришел в Россию не для того, чтобы нам переезжать в Америку. А чтобы через муки, борьбу, террор поднять экономику, чтобы мне, моим детям, вам, всей стране разбогатеть. Хватит! Мы две трети века завидовали иностранцам. Теперь пришло наше время. Пусть удивляются моему мужеству, жестокости, смекалке, радикализму, капиталу. Я хочу быть сильным, хочу вас видеть сильными, чтобы России стала великой. А эти пацифистские разговорчики, пораженческое настроение, «ой-ай, как это можно», не трогают мое сердце. В отсутствие судебной системы повсеместно должен царить самосуд. Я за него голосую, я его приверженец. А мои дети или внуки пусть укорят меня и нынешнее поколение вообще. Но страна, кланы, отрасли уже состоятся. И мы опять станем впереди планеты всей! Разве не эта великая цель оправдывает нашу алчную агрессивность? Да, я терпелив, но, когда терпение лопается, не опускаю руки, не иду в церковь за подаянием, не кляну свою судьбу, а поднимаюсь на борьбу и прощаю себе и моим боевым друзьям буквально все мерзости. Бутов не желает проявлять жестокость — езжай в Ниццу, Бутов, в Канны, голубчик, обогащайся на фондовом рынке. Снимай телок на Английской набережной или выписывай их по каталогу господина Понсена. Сегодня российскому бизнесу нужны не просто предприниматели, но бизнесмены-бойцы, деловые люди-камикадзе, фирмачи сорви голова. Ведь бизнес — это ничто иное как самая настоящая агрессия, беспощадность, тотальная ненависть к конкурентам, к чиновникам и бандитам, мешающим развитию твоего дела. А как ты хочешь подняться сам? Поднять друга? Поднять семью? Поднять Россию? Без стрельбы тут не обойтись! В этом деле нет и не может быть никакой честной игры, никакой законодательной или нравственной базы. Я нравственен только перед своими партнерами, друзьями, но другие для меня — это волки, шакалы. Поэтому я всегда готов открывать по ним стрельбу, взрывать их логово, травить их выводки, пускать петуха на их норы, размазывая по стенке ваши христианские и общечеловеческие ценности. Что они мне, если я го-ло-ден? Если мне хо-ло-дно? Если я нес-час-тен? Так что, Бутов, ты упал в моих глазах. Я тебе не верю, и это чувство никогда меня не покинет. Он желает купить порты К—кии? Ах-ах, какое благородное дело! Чтобы три из четырех портов закрыть, пять тысяч рабочих уволить, лишить их куска хлеба, пенсий медицинской страховки? Ах-ах, как милосердно! Какое богоугодное дело! У тебя в кармане тот же свод законов, что и у нас. Из пяти тысяч безработных по твоей милости сколько решатся на самоубийство? А сколько пойдут грабить и убивать других? В твоих намерениях больше зла, больше ненависти, чем в наших поступках. Господа, я, Бешенцев, предлагаю общаком оплатить работу нашей санитарной бригады, которой поручается вычистить площадку для свободного бизнеса в К-кии. Пусть не удивляются некоторые, у нас тоже есть ростки демократии: кто платить не желает, тот в этой чудесной жизни остается один на один с приключениями. Итак, господа, голосуем: кто платит — молчит, кто отказывается от общака, подает голос! Пое-ха-ли! Странная тишина. Где же протестанты? Что, их нет? Одумались? О, кей! Борис Борисович, вызывай людей. Срочно. Пусть заказывают самолет и в полном снаряжении прямо в К—кию. Информацию о лицах, нам неугодных передаст им референт главы области. Зачем мы ему платим тридцать тысяч долларов в месяц? Чтобы он лежал на дне? Да и ты Трепов! Если и дальше будешь таким мямлей, сам попадешь под заказ. С такой силой за спиной ведешь себя как ягненок, как последний трус. Хотя твой счет на Соломоновых островах ежемесячно растет на миллион долларов. От этого у тебя никакого испуга, миллионы не вызывают у тебя презрения или опасности, — Бешенцев окинул губернатора таким уничтожающим взглядом, что тот затрясся.
