Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова
Так и вышло. Ночью войска в город нагрянули, а тех, кто «Останкино» решил по нахалке взять, сразу перемочили. Под утро оттуда мужики вернулись, базарили, что такая пальба пошла, как на войне. Там уже вояки поджидали, спецназ, беспредельщики. А ведь до последнего не верили, что слабо Ельцину, не даст он воякам шмалять, на понт берет. А наутро как начали по Белому дому засаживать из пулеметов да из пушек, вот тебе и понт.
Леня прикрыл глаза, затянулся. Сегодня он уже больше на человека похож, голос стал тверже. Пару часов назад его бульончиком покормили, сестра Наталья, добрая душа, шефство над ним взяла, иконку на тумбочку поставила. Она как поговорила с ним, меня нашла, сказала:
— Жизнь страшная у него, путаная, а душа чистая, светлая. Не душегуб он, Алеша, я в этом понимаю. Батюшку хочу к нему привести, лишним не будет. Храни его Господь. А вы-то сами давно причащались? Приходите к вечерней службе, помолитесь. У нас у всех есть о чем помолиться.
Леня докурил, забычковал об лоток, нужно не забыть вытряхнуть перед уходом. Может, попросить сестру Наталью, пусть его побреют, что ли? Я б и сам, да просто вопросы лишние будут. Мне всегда нравилось в реанимации больных брить. Бритье там считалось дурной приметой, якобы после этой процедуры чаще умирают, но все это ерунда, как и любые суеверия. Зато больной лежит свеженький и гладенький, а то будто чучело.
— А все-таки как тебя подстрелили, помнишь?
Я ему задал тот же вопрос, что и позавчера, но тогда не было омнопона. Леня посмотрел на меня, и я почему-то сразу понял: правды и на этот раз не услышать.
— Да леший его разберет! Там снайпера шмаляли в окна, вот кто-то меня маслиной и угостил.
Я поднялся со стула, посмотрел на часы, пора двигать домой. Лена уже может подумать бог знает что. Все дни прихожу часов на пять позже обычного.
— Снайпер, говоришь? В окно шмальнул? Хочу тебе одну вещь сказать, по секрету. Этот снайпер от тебя в метре был, причем, скорее всего, над тобой стоял, когда ты сидел. И шмальнул он в тебя из шпалера, который для стрельбы по мишеням годится, но никак не для войны. Пистолет Марголина называется.
* * *Когда ко мне начинают приставать, почему я так рано женился, я обычно смеюсь и ничего не отвечаю. В редкие моменты добавляю, что случилась такая сумасшедшая любовь и просто не осталось другого выхода. Тогда все с сочувствием кивают, давая понять, что особые обстоятельства — достаточный повод для ранней женитьбы. Хотя Рома родился через год после свадьбы. Те, кто потом видят Лену, вопросы задавать перестают, лишь немногие любопытные пытаются выяснить подробности нашего знакомства. Я им честно говорю, что познакомились мы в песочнице, когда нам было по пять лет. Мне почему-то никто не верит, называют болтуном, хотя это чистая правда. Песочница не самое плохое место для знакомства.
Все знакомятся по-разному. Чаще всего это происходит, когда люди живут поблизости, вместе учатся или работают. Также знакомства случаются в общих компаниях, на отдыхе, по дороге, в транспорте. Короче говоря, кто с тобой рядом находится, с тем и знакомишься. Но есть и такой экзотический способ, как вступать в знакомство по переписке.
В фильме «Калина красная» герой, отбывающий срок на зоне, вступает в переписку с женщиной. Она пишет ему, не зная о нем ровно ничего. И когда он выходит на волю, то сразу же отправляется к ней. Раньше я был уверен, что Шукшин эту ситуацию выдумал, а оказалось — нет. Сотни, если не тысячи молодых женщин пишут письма незнакомым мужикам в места заключения. Называют таких женщин «заочницы». Что их заставляет именно там искать свое счастье? Типичное женское сострадание или отчаянное одиночество? О чем они думают, когда пишут осужденным, среди которых есть и воры, и убийцы? Надеются на их исправление? На покаяние? А может быть, вообще не в этом дело?
Вот жена у Лени, как я понимаю, совсем молодой девушкой была, когда начала ему посылать письма в зону. Какая причина заставляет вчерашнюю школьницу писать незнакомому человеку в тюрьму? Когда пишут артистам, эстрадным звездам, спортсменам, — это еще можно понять. Но здесь? Наверное, основная причина кроется в тоске и безысходности деревенской жизни.
Жизнь маленьких деревень везде как под копирку. Непролазная грязь, запустение и дикое пьянство. Найти мужика с работающими мозгами после сорока — безнадежное дело. Все, кто хочет хоть какой-то жизни, убегают в город. Работы нет, перспектив никаких, куцый урожай чахнет сразу после посевной или гниет на раскисших осенних полях, брошенная ржавая техника рассыпается в прах под открытым небом. Да что там говорить о колхозных полях, если даже на личных огородах полное и повсеместное запустение. Бурьян, лебеда и покосившаяся избенка. Никаких развлечений, никакого досуга, кроме пьянства и смертоубийства.
Я заметил, любителей порассуждать о сталинском гении всегда греет одна фраза Черчилля, дескать, Сталин взял Россию в лаптях и оставил с ядерной бомбой. Когда они, словно попугаи, повторяют это изо дня в день, задумываются ли, что им лично дает ядерная бомба? То есть они как бы соглашаются с убийством своих сограждан в обмен на возможность разбомбить к чертовой бабушке всю планету. Зато обороноспособность страны, ответят они. Начинаешь спрашивать: а еще? Так, чтобы достойная жизнь в исторической перспективе? Или блеют невразумительное, или какие-то лозунги чеканят, но ничего конкретного.
А чего это меня понесло? Ага! Я о деревне заговорил. Интересно, всем этим почитателям генералиссимуса почему не жаль нашей деревни, которую он необратимо загубил своими колхозами, комбедами, раскулачиванием? Где там-то его гений проявился? Ну, чего-нибудь наболтают. Любовь — она слепа.
В общем, можно сбрендить с тоски в нашей деревне, тут не в зону, на Марс начнешь депеши слать.
Вот я и узнал про Леню почти все, что хотел. Тяжелая, невеселая, бестолковая жизнь сироты-детдомовца. Никому не нужен, нет никого рядом, чтобы посоветовать, поддержать. Ладно, я удовлетворил свое любопытство, а дальше-то что? Он скоро поправится, и его увезут в тюрьму — вот что дальше. Потом пройдет время, и я буду рассказывать, при каких странных обстоятельствах мне довелось встретить своего дружка по пионерлагерю в смутную пору скоротечной гражданской войны.
И если кто-нибудь меня спросит, почему же я ничего не сделал, не помешал творить над ним расправу, я буду пожимать плечами и говорить, что у каждого своя судьба. Что он сам выбрал тюрьмы и зоны, а я ведь не для того столько лет поступал в институт, чтобы так махом взять и пустить свою жизнь под откос. Тем более ради парня, которого и видел всего два месяца, да и то давным-давно. Что не стоит она, память о моей пионерской юности, таких жертв.
