Леонид Сергеев - Самая счастливая, или Дом на небе
В ходе постройки катера мне приходилось много времени тратить на разъезды по магазинам в поисках необходимого материала. В «Детском мире» купил дюралевые трубки, в магазине «Инструмент» — ручки и петли, в «Спорттоварах» — дистанционное управление и якоря. На эти приобретения ухлопал все отпускные деньги.
В те дни я ежедневно что-то таскал в портфеле и карманах: проволоку, гайки, болты и все такое. Куда ни иду — смотрю под ноги; собирал всякую всячину — авось пригодится, прямо барахольщиком стал. Каждый раз, завидев меня с оттопыренными карманами, сосед Георгий тревожился за судьбу гаража и к наказу «не курить» добавлял «не захламлять».
— Все для дела, самый минимум, — успокаивал я своего благодетеля и в знак высшей признательности приглашал в будущее плавание почетным пассажиром.
В конце марта каркас катера был готов, и я начал обшивать его фанерой. Это уже была более-менее интересная работа. По-прежнему тяжелая, приходилось по сотне шурупов вворачивать в один квадратный метр обшивки, но под вечер наступала какая-то приятная усталость — и потому, что я уже втянулся в размеренный труд, окреп, стал двужильным, и потому, что с каждым куском обшивки катер приобретал все более законченный вид.
Во время передышек я представлял первое плавание, укомплектовывал команду; разных приятелей трепачей твердо решил не брать (к сожалению, я оказался мягкотелым), дома перед сном просматривал атлас, намечал маршруты будущих путешествий…
А по ночам видел сны: я пересекаю океан и подплываю к какой-нибудь земле, вроде Северной Америки, где в заливах качаются белоснежные катера и яхты, подавляющие своей роскошью; где на берегу стеклянные здания, широкие автобаны, эстакады — высочайший уровень прогресса, от которой захватывало дух. Мое утлое, потрепанное океаном суденышко подходит к берегу. Меня встречают улыбками, цветами, отводят для отдыха в особняк, говорят, что я герой — в одиночку построил катер! — и что такие таланты они умеют ценить. Я нахожусь среди людей, которые много работают и интересно проводят свободное время; они сказочно богаты, им ничего не надо, у них все есть… Но странное дело — меня почему-то тянет на Светлый проезд, где мальчишки давно побили все фонари, где вдоль гаражей бегают замызганные дворняги, где в поисках элементарных вещей я трачу половину жизни. Меня тянет к приятелям трепачам, к матери…
Я просыпался в своей захламленной комнате и с приподнятым настроением спешил в гараж, а вечером, вдрызг разбитый, снова брал атлас и вновь видел ослепительные сны.
В первых числах апреля я занялся внутренней отделкой катера: в кокпите делал сиденья вдоль бортов и место для рулевого, а в каюте — дверь с круглым иллюминатором, два спальных места и стол, который откидываясь, становился дополнительным лежаком. Теперь я мог посидеть в каюте за столом, перекусить, прилечь отдохнуть. Из каюты уже четко просматривались океанские просторы. Во всяком случае, когда я ложился на лежак и через иллюминатор смотрел в небо, явственно ощущалось покачивание, слышался шум волн, крики чаек.
Почувствовав окончание строительства, стали наведываться друзья. Первыми в воскресенье прикатили врачи Александр и Валерий. Видимо, они наконец вспомнили о своем прямом предназначении, о милосердии, которое обязаны проявлять к нуждающимся в помощи. Осмотрев судно, они нашли его «вполне гигиеничным с медицинской точки зрения» и в один голос заявили:
— Нам нравится, что ты человек с размахом. И правильно! Чего чирикать, строить какие-то лодчонки! Строить — так пароход, ковчег, чтоб было жизненное пространство, то есть санитарные нормы.
Засучив рукава куртки, Александр усердно вкрутил штук сорок шурупов и некоторое время, проявляя полную несостоятельность, шпаклевал борта и днище. Валерий притащил резиновые перчатки и до темноты довольно профессионально оклеивал катер стеклотканью. Разумеется, за это им тоже — мои искренние благодарности.
За врачами последовали оператор телевидения Анатолий и журналист Роберт. Первый раз десять обещал приехать, но не мог выбраться из дома. Его доводы были один смехотворней другого: то выяснял отношения с женой, то слушал музыку. И вот наконец выбрался и несколько часов пилил фанеру для палубы. Второй, Роберт, тоже много раз обещал и, собственно, однажды почти приехал, но, как объяснил позднее, около самого гаража вспомнил про неотложное дело. В конце концов неважно, что за полгода он так и не приехал, главное — собирался, а готовность к подвигу равна подвигу. Посему и благодарю их обоих, не очень тепло, но все же. Забегая вперед, скажу, что на пробное плавание они прибежали первыми. И чтобы до конца быть откровенным, добавлю маленькую подробность — Роберт искренне раскаялся, что не помогал, и сразу стал на голову выше других, ведь признание своих ошибок чего-то стоит.
Ну и под конец рассыплю еще несколько благодарностей: мальчишкам из ближайших домов, которые после уроков с огромным энтузиазмом гоняли по улицам и собирали для меня куски пенопласта и резиновые трубки; малярам из троллейбусного парка, которые налили мне целое ведро водостойкой пентофталевой краски и показали, где стоят разбитые троллейбусы, с которых можно снять резиновые уплотнители; и, конечно, синоптикам — они ни разу не ошиблись в прогнозах — всю весну погодка стояла точно по моему заказу.
После покраски катер выглядел красиво, очень красиво. Весь корпус — ярко-красный, каюта — ослепительно белая. Мать сшила тент для кокпита и два спасательных пояса, которые я набил пенопластом. Тент мать отвезла в мастерскую для пропитки. Как это у нас принято, пропитывали целый месяц, но в первый же дождь сквозь него лило словно через рыболовную сеть. Само собой, работникам мастерской от меня не благодарность, а проклятия.
Наступило лето, в выходные дни все спешили за город, на пляж, а я в гараж — доводить оснастку. Елене надоело мое строительство; некоторое время она пилила меня по телефону с удвоенной силой, потом перестала звонить, а узнав, что я присвоил катеру устрашающее название «Бармалей», вообще порвала со мной и укатила на юг к морю. Я не очень переживал, поскольку считал, что женщина должна жить жизнью мужчины и разделять его увлечения. «Ладно, друзья, — рассуждал я, — но она-то, кукла, могла бы разок приехать. Ради любопытства хотя бы». И если раньше я подумывал о будущем с Еленой, то за время строительства от этой мысли отказался. Так что основная моя благодарность — катеру. Он спас меня, не иначе. Я утонул бы в пучине брака, он же вывел меня на свободную холостяцкую воду.
Катер приобретал все более оснащенный вид. У старьевщика я выпросил сломанную раскладушку и сделал каркас для тента, затем несколько метров стеклоткани обменял у одного гаражника на оргстекло, обрезал его лобзиком и вставил в иллюминаторы.
Я был прямо влюблен в свою посудину: ходил, поглаживал, смотрел со стороны, фотографировал; частенько не задвигал катер в гараж и оставался в нем ночевать, чтобы не мотаться взад-вперед, и уже в снах совершал плавания в реальной обстановке.
Соседям и приятелям я только и говорил о катере — все разговоры начинал и заканчивал им. И гордился шрамами на руках — то и дело закатывал рукава рубашки. Кстати, в конце строительства в меня влюбились две девушки, которые до этого относились ко мне прохладно. Несколько раз они звонили, и соседи объясняли: «Он в гараже». Желание уличить меня в обмане приводило их к месту строительства. Они приезжали в юбках «банан», в широкополых шляпах, с легкими сумками через плечо. С нежными улыбками они смотрели на меня, чумазого, в порезах и ссадинах. Я ничего не говорил, только смахну пот, перекурю и снова строгаю, кручу, верчу. А они не уходят, все стоят и смотрят.
— Приятно смотреть, как мужчина работает, — говорят. — Тебе поесть принести? Или попить? Или сигарет? — И все не отрываясь смотрят с открытой влюбленностью, с готовностью на все.
Позднее я постоянно носил с собой фотографию катера. Многие носят снимки жены, детей, дачи, собаки… Я носил фотографию катера и при каждом удобном случае хвастался своим детищем. Случалось, сидел где-нибудь в кафе с красивой девушкой и, желая ей понравиться, изо всех сил рассказывал, какой я, в сущности, замечательный, но почему-то слова девушку не убеждали и, чем красочней я расписывал себя, тем больше ее глаза недоверчиво сужались. Тогда я доставал фотографию катера и подробно описывал строительство. И лицо девушки светлело. Заметив магическое действие фотографии, я перестал рассказывать о себе, сразу начинал с постройки катера. А позднее при знакомстве и вообще ничего не рассказывал, просто доставал фотографию и говорил:
— Я сделал.
И девушки сразу влюблялись в меня, честное слово.
Находились и насмешники, вроде соседа по квартире Кости.
— Зачем ты его строишь?! Лучше заработай деньги и покупай себе хоть фрегат.
