Семен Данилюк - Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка
- Как увижу, вот здесь клокочет, - Иван положил руку на шейную вену. - Аж булькает что-то. Со времен Вики такого не было. И ведь сама никогда ничего не попросила. Просто рада, что вместе. Любит, наверное, все-таки, - сладостно предположил Иван.
Антон промолчал, потому что знал, - Анжеле ничего не надо просить. Влюбленный Иван, благодарный за прощение, сам искал возможность загладить причиненную обиду. Во всяком случае банковская квартира и одна из иномарок уже были переоформлены на новую владелицу.
- Я свободен? - Антон поднялся, фразой этой и суховатым тоном напоминая о происшедшем только что разговоре.
- Погоди! - Иван, ухватив, усадил его на место, примирительно потрепал по руке. - Давай одно с другим не мешать. Служба, как говорится, службой...Тоскливо мне, знаешь ли. Домой идти не хочется. - Похоже, не тебе одному тоскливо. Звонила мне пару раз Таечка, - вроде как припомнил Антон, сочтя момент подходящим. - Всё выпытывала, чем ты таким неотложным занят, что по ночам не приходишь. Извираюсь, конечно, как могу, про командировки. Но...по-моему, она догадывается.
- Та и хрен с ней! Если б не Андрюшка, разбежаться бы, да и дело с концом! Сын, названный по деду и всё более становящийся похожим на отца, был самой сильной привязанностью Ивана.
- Чем названивать, лучше б в салон какой сходила, - процедил Иван. - Как родила, совсем себя запустила. И без того маломерок, а тут, как "Пицц" да "Макдональдсов" по Москве наоткрывали, еще и толстеть начала. Говорю, - запишись в фитнесс-клуб, подвигайся или в эти...летка енка, трали вали всякие. Хрена там! Нам бы чего без отрыва от обжираловки. На гербалайф подсела. Жрет его немеренно, что аж шатать начало, а чисбургерами закусывает. Да и по дому не утруждается. Иной раз чистой чашки не найду. Не то шо у Анжелки. Во где всё блестит! Ждет, потому что.
Он зажмурился в предвкушении завтрашнего вечера. Но тут же поскучнел.
- Сегодня семейный выход на "Виртуозов Москвы". Два раза уж Тайке обещал. Должен был еще дядька, да заболел. Может, ты, а? - Иван умоляюще склонился к Антону. - Втроем все-таки веселее.
По тону его сделалось ясно, - в любом количестве веселее. Лишь бы не вдвоем.
* В концертном зале Листопад отстраненно отмалчивался, сосредоточенно листая программку, и поддерживать разговор с Таечкой приходилось Антону.
Таечка и впрямь сильно изменилась после родов. Сверху осталась прежней худенькой девочкой. А вот кости таза разошлись. И теперь она стала выглядеть маргариткой, которую воткнули в широченный цветочный горшок.
Но внутренне, казалось, она осталась той же, беззаботной щебетуньей. Явно соскучившись по чужому обществу, она рассказывала Антону о своей жизни, сетовала на трудности воспитания сына.("Андрюшка - вылитый Ванька. Такая же шпана"). Причем трудности эти, похоже, заключались в том, что отказать сыну хоть в чем-то она не могла. Антон в свою очередь по ее просьбе вспоминал случаи из жизни компании и об остроумных решениях Листопада, позволявших выходить из трудных положений. Таечка,очевидно, лишенная дома всякой информации, жадно слушала. В особо острых местах вскрикивала: "Тю! Ну Ванька, еще бы! Чтоб он и не выкрутился. Этот-то всегда чего-нибудь удумает!Да его в самую что ни на есть Антарктиду сунь. И там чего-нибудь отмочит!" - и с обожанием поглядывала на пасмурного мужа.
Казалось, ничто не омрачает безмятежного покоя счастливой жены и матери. Лишь после концерта, улучив минуту, когда Иван отошел, Таечка вдруг сморщила носик, озабоченно притянула Антона к себе: - Знаешь, Тош, мне тут два раза звонили. Голоса женские. Какие-то странные. Сказали, мол, у Ваньки женщина на работе завелась. А спрашиваю, кто говорит, трубку вешают. Чудные, правда? Разве им плохо, что другим хорошо? А вдруг не врут? - Она тревожно вскинула глаза на Антона.
Антон замялся, набрал воздуха, готовясь поскладней соврать. Но Таечка, заметив беспокойство в его лице, опережая, махнула ручкой: - Да сама знаю - врут! Уж если б у Ваньки кто появился, я б первая поняла. Правда ведь?
- Правда, - облегченно подтвердил Антон.
- Ну и ладно. И хорошо. И не надо больше... - она благодарно хлопнула его ладошкой в грудь.
- О чем вы здесь? - поинтересовался подошедший Иван.
- Тайна, - важно ответила Таечка. - Могут быть у нас от тебя тайны? Э...
Показав Ивану язычок, она подхватила Антона под локоточек и повлекла вниз по лестнице, то и дело игриво оглядываясь на волокущегося следом мужа.
Когда они спустились, в гардеробе все еще было людно. Иван с Таечкой отправились за одеждой. Антон, стараясь не мешаться одевающимся, отошел в сторону.
- Виртуозы, виртуозы, - услушал он за колонной ехидный детский голосок. - Подумаешь! По-моему, мамочка, ты похлеще этого Спивакова виртуоз.
- Господи, Гулечка, да что ты, право, говоришь? Как даже сравнивать можешь? - с благодарностью ответил женский голос.
Антон, боясь поверить собственным ушам, вышел из-за колонны. Вполоборота, у зеркала, прихорашивалась Лика. Он глядел на откинутую, коротко стриженную головку, знакомый изгиб капризных губ, незнакомые мелкие морщинки у лучащихся глаз.
Ощутив на себе настойчивый мужской взгляд, она, нахмурясь, скосилась, и - кровь сошла с ее лица:
- Ты!
- Где ж чёлка-то? - он указал на чистый лоб.
- Состригла. И волосы обкорнала. Возни меньше.
- Жаль. - Жаль, - согласилась Лика. Девочка, любопытными карими глазенками всматривавшаяся в незнакомого мужчину, прижалась к матери. - Моя дочь, - с гордостью объявила Лика.
- Хорошенькая, - Антон заискивающе кивнул.
- Тоже будущая скрипачка. Вот начала выводить. А ты здесь...один?
- Да нет, с компанией, - Антон неопределенно кивнул в сторону возвышающейся в отдалении Ивановой фигуры. - Я ж теперь сам в Москве.
- Вот как.
- Хотел тебя найти, - признался Антон. Тут же смутился. - То есть не то чтоб...Просто на концерт твой попасть. Порадоваться, так сказать. В афиши заглядывал. А потом сообразил, - ты ж фамилию наверняка поменяла.
- Да, поменяла, - глухо подтвердила Лика.
Антон заметил, что девочка принялась требовательно теребить мать за рукав. Заторопился.
- Может, нам как-нибудь?.. Все-таки столько лет.
- Гуленька, пойди присмотри себе мороженое, - Лика подтолкнула дочь в сторону киоска в углу. Но чуткая девочка не двинулась с места.
- Ма! Нас же папа ждет, - ревниво объявила она. - Дядя, нам некогда.
- Да, да, конечно, - Антон успокоительно погладил ее по русой, не в маму, головке. - Что ж? Рад был увидеться. - Я тоже, - пробормотала Лика, увлекаемая нетерпеливой дочерью к выходу.
На крыльце потерянная Лика остановилась:
- Зачем ты соврала про папу, Гуленька? Он же в командировке.
- А чего этому надо? Нам и вдвоем хорошо, - нашкодившая девочка искательно прижалась к матери.
Рука Лики невольно впилась в волосы дочери.
- Мама, мне больно, - тихо напомнила та.
Лика поспешно разжала ладонь, нежно огладила головку:
- Прости. Мне тоже.
К оцепеневшему Антону подошел Иван:
- Слушай, а это, случаем, не?...
- Она.
- Надо же, - расцвела. Вот ведь как женщин роды непредсказуемо меняют, - с сожалением констатировал Иван. Заметил состояние друга:
- Пригласил хоть на предмет воссоединения или давно остыл? - Ваня, ты ж видел, она здесь с дочерью. И - потом муж. Так что в ее жизни я никаким боком.
- У меня тоже жена и сын. Это нам с Анжелкой в постели ничуть не мешает, - зыркнув через плечо, с аппетитом отбрил Иван. - Наоборот, остроты добавляет. Вроде аджики.
- Пошел ты к черту, Листопад! - бессильно отругнулся совершенно расстроенный Антон.
- Тютя ты все-таки, - констатировал Иван. - Ничего без меня не умеешь.
Глаз его нацеленно закосил.
* Среди реорганизаций, что провел Листопад по предложению Негрустуева, стало создание отдела по связям с общественностью. Антон настаивал, что широкое освещение деятельности холдинга в прессе будет способствовать созданию среди населения репутации компании как надежной, нацеленной на подъем экономики страны. Иван к затее относился скептически, считая малоэффективной, но возражать не стал и даже дал команду подобрать под новый отдел помещение, достаточно вместительное для проведения пресс-конференций.
После очередной утренней планерки Иван предложил Антону съездить осмотреть двухэтажное здание возле Коровьего вала.
- Там прежде Дом детского творчества размещался. Кружки всякие, секции. Но теперь дирекция акционировалась под себя и всех разогнала. Ищут, под кого повыгоднее лечь. Так что проверь документы. Обойди все помещения. А шо думал? Инициатива наказуема. Сам замутил, сам и доводи.
Когда Антон выходил из офиса, на проходной едва не столкнулся с моложавым, лет сорока мужчиной, показавшимся знакомым.
Быть может, показалось это Антону из-за рысьего, припоминающего взгляда, что бросил на него встречный. Но именно этот взгляд беспокоил и не давал забыть о себе всё то время, что добирался он на новенькой "девятке" до Коровьего вала. И лишь проехав пол-Москвы, вспомнил, - то был тверской комитетчик Юра Осинцев.
