Михаил Гиголашвили - Тайнопись
Народ шумел:
— У чужака силы много!
— Вареных людей оживляет!
— Криком железо сворачивает!
— С браминами спорит!
— Палачей бьет!
А беса вдруг дико потянуло к чану. Он воровато заглянул в его темный зев, вполз внутрь и ощутил, как горячий пар обволакивает, успокаивает, манит, ласкает. Тогда он принялся биться о горячие гулкие стенки, визжа и регоча от острого счастья. Крылья распрямились, стали упругими, хвост поднялся торчком, а сам бес крепнул, твердел и наливался силой.
Потом он выполз наружу и стал взахлеб лизать влажную парную землю, кататься в кипятке. Ему казалось, что он раздался вширь и ввысь, а новая мощь тянет царапаться, выть и вопить.
Люди, видя, что вода в луже вдруг опять странно забурлила, шарахнулись прочь. Один Тумбал в панике метался около лужи, скуля, не решаясь прыгнуть в воду и не понимая, что случилось с хозяином.
Глава 13Бес летел над горами. Оборачиваясь на лету, он видел, как уходит в дымку, тускнеет, покрывается туманами, исчезает Индия, Большая Долина. Одинокие демоны неба парили в вышине, с презрением глядя на него сверху вниз и зная, что ему к ним не подняться. Он без опаски тоже посматривал в ответ, вполне ощущая в себе силы постоять за себя — после купания в кипятке все болячки прошли, крыло зажило, а сам он ощущал радостную крепость.
Рядом с бесом летело что-то темное, непонятное, вроде длинной тени. Это беспокоило его. Уж не Черный ли Пастырь наслал свое воинство?.. Тогда верная смерть. У Пастыря есть особые лунные демоны. Они живут в лунных лунках и по приказу срываются на землю, чтобы проучить строптивых бесов или наказать непослушных ведьм.
Но время шло, а никто не нападал. Скоро бес различил, что рядом с ним летит ни кто иной, как его охранник и мучитель — двойник шамана. Его голубоватая оболочка натянута, перекошена, под ней проступают красные нити вен и синеватый остов скелета.
Странно, но вид двойника не напугал и не разозлил, а даже как будто обрадовал. Бес сделал поворот в его сторону, но двойник, уворачиваясь, взял круто в сторону и пошел петлять по струям, крича:
— Лети за мной!
Что ж, он и так летит. Двойник пропал из вида. Но бесу и без него было известно, куда лететь.
Каракумы остались позади. Бес достиг Гирканского моря и начал пересекать его. На дне стояли розовые скалы, а между ними плавали огромные неторопливые рыбины с длинными мордами и горбатыми хребтами.
Остовы кораблей четко рисовались в голубизне древнего озера. Лететь над водой было трудно: снизу били горячие воздушные струи, клубами ходил пар, а туман накатывал мерно, как прибой. Лететь было всё труднее.
— Отдохнем! — в голос взмолился бес.
И вдруг его подхватила упругая волна и понесла на себе. Неужели какой-то другой демон помогает ему?.. Значит, это друг!.. И бес впервые подумал о другом, как о себе, хотя вскоре разобрал, что это не дух, а двойник шамана, который подхватил его и понес на себе.
Они миновали Гиркан и проскочили прибрежную полосу. Внизу начали подниматься горы. Это были знакомые отроги Южного Кавказа. И бес весело бил крыльями, узнавая их. Быстрей, быстрей!.. В нем забродили искры и свисты. Истошно грянули бубны. Натужно взвыли трубы. Но если раньше они своим грохотом нагоняли тоску и страх, то теперь колотились в одном чудесном ритме, помогая лететь. Бес опять мчался один, испуская веселое множество звуков и обнаруживая, что заиканье исчезло и он может кричать целые связки каких-то неизвестных, но красивых слов!
Скоро его начало затягивать в воздушный омут. Он сложил крылья, камнем пошел вниз и рухнул на поляну. Очнувшись, увидел, что лежит в кругу, а шаман с братом Мамуром смотрят на него, словно не видя. Тут же отряхивался двойник. Возле дерева похрапывал конь. А на пне сидел идол Айнину и пялился агатовыми глазами на солнце.
Бес сжался, ожидая побоев, посоха и огня. Закрывшись, покорно ждал, но не испытывал к хозяину злобы, а наоборот, ощущал какое-то даже счастье — куцее, короткое, неведомое, но счастье. Ничего не последовало. Шаман и Мамур смотрели сквозь него. Потом Мамур сказал:
— Видишь — он жив и тут.
Бес попытался встать, но не смог покинуть круга. Вдруг он увидел, что рубище шамана в крови, на шее алеет рана, в кустах дергается здоровая как оглобля оторванная лапа богомола, а трава примята и отдает гарью. Неужели приходил ангел и хозяин бился с ним?.. Спасал?.. Спас?..
Бес виновато поднял глаза. Но шаман уже прятал кинжал и уходил с поляны вместе с Мамуром, который посадил идола в котомку и взвалил на спину. Двойник тронулся верхом на коне: после полета он был так утомлен, что еле держался в седле.
— А я? А я?.. — крикнул бес, выдергиваясь из круга и спеша следом.
Но долго идти по острой гальке он не мог, начал отставать и ныть в голос, так что двойник разрешил ему сесть на коня. Взобравшись на круп, бес затрясся задом наперед, глядя на уходящую дорогу, опаленную траву, на суставчатую лапу-оглоблю в кустах и представляя себе, какой бой выдержал тут хозяин из-за него…
Бес был спокоен. Быть с хозяином, возле хозяина, у хозяина оказалось счастьем. Он смотрел вокруг — и всё казалось ему безопасным, известным. Он окончательно затих, вбирая и впитывая в себя то новое, что шевелилось в нем. Грело солнце, словно поощряя своим жарким светом к чему-то хорошему. Раньше он боялся солнца, его временем была ночь. Но после сна о гончарной глине, скитаний по джунглям, после черного холода, которым обожгла мертвая женщина с родинкой, после кипятка и пара Светлого он по-другому ощущал мощь богини Барбале и, притихший, вертел башкой по сторонам. И всё узнавал кругом. Всё было его — родное, знакомое, хорошее, свое.
Неожиданно конь встал. Бес увидел, как хозяин и Мамур приникли к земле.
— Лазутчики! — сказал Мамур.
— Не только… Слышишь топот там, глубже, глубже? — возразил шаман. — Враги!
— Да, слышу… Враги… Целый отряд… — считал Мамур. — Уже миновали перевал. Они уже близко… Надо закрыть ущелье!
Шаман обернулся к солнцу и несколько раз провел рукой по воздуху. Мамур тоже сделал что-то подобное. Солнце на какой-то миг словно усилило свой свет, мигнуло.
— Спасибо, Барбале, что даровало нам еще день тепла! Защитило от мрака и холода! Уберегло от праха! — закричал в ответ шаман.
Потом они стали совещаться. Двойник соскочил с коня и встал наготове.
— Лети в Армазцихе! — послал его сообщить о нашествии шаман, а сам принялся чертить круг прямо посреди дороги.
Кинжал судорожно дергался в его руке, с утробной руганью вонзаясь в сухую каменистую землю. Колотушка, выпав из мешка, пошла с бульканьем скакать по кругу. А Мамур приказал своему коню подняться на склон и готовить камни, сам же, очертив свой круг, засел в нем и положил рядом острый корень и зеркальце.
Бес не знал, что ему делать. Несколько раз вопросительно смотрел то на дорогу, то на хозяина, но тот, уставившись в землю, молчал. Бес не посмел беспокоить его и полез по склону вслед за конем, который успел превратиться в черный ком дыма и гремел наверху камнями: обвивался вокруг них, выворачивал и упруго волок к обрыву.
— Что ты делаешь? — спросил бес.
— Камни таскаю. Таскай и ты. Мы накроем врагов лавиной.
— Каких врагов? Чьи враги?
— Наши.
— Наши? — удивился бес. — Мои и твои?
— Наши, — повторил Ком. — Наши и наших хозяев.
Вот, оказывается, в чем дело!.. Потому шаман так мрачен, а Мамур молчит!.. Нет уж, бес так просто не отдаст своё и наше!.. Всюду на него нападали, били, гнали, называли чужаком — но должно же быть и такое место, где он сам может нападать, бить и гнать!..
Дымный Ком тем временем подтаскивал всё новые камни и укладывал их вдоль обрыва. Потом, завихряясь, сказал:
— Они бросают детей в пропасти, сдирают с мужчин кожу, вешают женщин за груди! Они не воины, а дикари! Хуже нас, нечистых!.. Таскай камни!
Но бес уже и сам принялся за дело. Вырывал из земли старые валуны и, не обращая внимания на их беззвучные угрозы, подносил Кому. Тот выстраивал камни в ряды. Камни были недовольны, что их выкорчевывают из вечного сна. Кряхтели, гудели, охали. С одним седым упрямцем бес схлестнулся не на шутку. Валун никак не хотел покидать своего места:
— Всегда здесь лежал! — бурчал он угрюмо, цепляясь изо всех сил за землю, но бес вырвал его, приговаривая:
— Ничего, полежишь теперь внизу! Тебе всё равно, где спать!
А некоторые молодые камни сами торопились к обрыву, подталкивая друг друга и выстраиваясь в особые порядки. Сверху было видно, что шаман сидит в своем кругу, не шевелясь, а Мамур натирает мазью какой-то предмет, который, трепеща по-птичьи, пытается вырваться из его рук.
— Что это у него? — спросил бес у Кома.
— Корень. Он всегда с ним. Острый корень дуба.
Бес хотел еще что-то спросить, но Кома вдруг сдуло в сторону:
