Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2008)
8. “Царь Эдип” И. Стравинского в Зале Чайковского представлен с претензией на постановку (цвет, свет, костюмы). Действие оратории прерывал рассказчик-протагонист, который вводил в курс дела следующего эпизода (оратория идет на латыни).
Несмотря на то что протагониста исполнял хороший актер Игорь Яцко из театра Васильева, звучащее либретто представлялось явно неуместным. Музыка Стравинского оказалась феерически красивой, особенно в местах, отсылающих к классическим образцам типа реквиемов и опер Моцарта и Верди.
Музыки было мало, несмотря на то что оркестр сидел на месте партера; главными же героями представления были певцы и хор, которые не только понимали музыку, но и доносили свое понимание до зрителей, очень точно попадая в настроение и жанр.
А вот оркестр Валерия Полянского явно недотягивал, лишь обозначая музыку, аккуратно отыгрывая партитуру. Звучание низкой посадки, с минимальным звучанием скрипичных и мощным басовым бэкграундом, делало музыку словно бы облезлой — как если бы позолота начала слезать с барочного ансамбля.
Ну и протагонист-рассказчик, который не нагнетал суггестию, но создавал дырки в звучании, из-за чего катарсис отменился напрочь, — только ты захватываешься эпизодом и проникаешься проникающей в тебя музыкой, как ее волевым решением останавливают и включают говорящую голову с ее мимикой. Яцко же актер, поэтому все одеяло начинает перетягиваться на вспомогательного, в сущности, персонажа.
Царя Эдипа пел Максим Пастер, тенор из Большого, недавно слышанный в “Борисе Годунове”, пел хорошо, сдержанно и смачно, не пытаясь актерствовать там, где не следует. В расшитом золотом одеянии он был похож на священника. Недавно я видел Пастера еще и в передаче, где он пел романсы и современные шлягеры, вполне светский и милый человек. И, как оказалось, царь Эдип первой свежести.
Иокасту пела меццо-сопрано Людмила Кузнецова. Впрочем, весь состав солистов был достаточно ровным, певцы смотрелись крайне выигрышно на фоне оркестра. Но главным героем, повторюсь, оказался хор; Стравинский отдал хорам самые выигрышные, лакомые, напряженно-патетические куски партитуры.
Дома перечитал Софокла. Пьеса свежая, актуальная, незатасканная, что твой Островский, хоть сейчас ставь. Очень странно, что в столице не идет одновременно сразу несколько “Эдипов”, подобно, ну, например, королям Лирам, которые, теперь мне это совершенно очевидно, вырастают из “Эдипа в Колоне”.
Актуальность Эдипа заключается в том, что он, подобно каждому из нас, живет под собою не чуя страны, правда, мы живем в информационном избытке, а он в информационном недостатке. Проблематика пьесы укладывается в линчевскую формулу “совы не то, чем они кажутся”: мы все заблуждаемся насчет себя и мира вокруг, даже и не представляя, насколько глубоко заблуждаемся.
Эдип больше всего страдает не от содеянного (что сделано, то сделано, и жизнь невозможно повернуть назад; и время ни на миг не остановишь), но от открывшейся бездны заблуждения.
Эдип переживает и не может перенести информационную травму . Мы страдаем от того же самого — не от того, что некое явление произошло (когда мы о нем узнаем, оно уже свершилось, мы находимся в радиоактивном следе его последствий), а от того, что, рано или поздно, мы о нем узнали. Чтбо мы о нем узнаем.
Тайное становится явным, и тогда Эдип выкалывает глаза золотыми спицами Иокасты — чтобы больше не видеть, не воспринимать дополнительную информацию, те информационные потоки, что он уже более не в состоянии вынести.
Он ослепляет себя (но не убивает, хотя ведь мог бы совершить какое-нибудь харакири) — именно для того, чтобы в темноте (и темнотой) преодолеть (если это возможно) информационную интоксикацию. И ведь, между прочим, ему это удается — по крайней мере ослепленного его хватает еще на одну широкоформатную пьесу.
8. “Лес” К. Серебренникова в МХТ неожиданно понравился. Особенно хорош саундтрек — удача заключается в переносе сугубо киношного подхода в театр: так работают с музыкальной ветошью, ну, например, Озон и Альмадовар; если присмотреться к актерам, то понимаешь, что из Альмадовара идет и пластика комикования, сам мировоззренческий подход к пластике.
Другая составляющая успеха — крепкий ансамбль: поди и скажи, кто в этом спектакле главный? Тенякова — Гурмыжская? Отчасти. Парвеню — первый любовник? Только в ту секунду, когда говорит голосом Путина (кстати, так и не понял, зачем эта фрондочка и фига в кармане у кормящихся с руки?); Счастливцев (А. Леонтьев)? Несчастливцев (ведущий тв-кулинарного шоу)? — они громче остальных, и спектакль про театр, про силу театра, но лишь отчасти про театр и только к финалу про силу; громче, но не важнее; Улита как протагонист авторского (режиссерского) “я”? Но в финале она совсем какая-то сдувшаяся.
Так вот, про кого и, вытекающее из этого, про что — оказывается не важным, ибо — постмодернизм; существеннее формальность формы, а она хороша — спектакль очень живой внутри, лaдно придуманный — боевой и плакатный, но не скатывающийся при этом в ленкомовщину.
Еще одна важная составляющая — грамотный менеджмент; тут, конечно, респект Табакову: в спектакль вложены большие деньги, отличная сценография, отрабатывающая себя до последнего рублика, пафосность фойе и старушки на сцене, призванные демонстрировать дух старого театра, “старых денег”; преемственность, причастность.
Хотя первый акт лучше (цельнее, стремительнее) второго, а финал подвисает в неопределенности, это лучший спектакль из виденного в последнее время. Совершенно забытое удовольствие от театра, ощущение от посещения театра per se — как такового.
Театральные образы разлагаются в зрительской памяти дольше целлулоидных киношных и мгновенно сгорающих-прогорающих музыкальных. Четвертая стена (живые люди на сцене) оказывается в сегодняшних условиях чем-то свежим и неожиданно новым. Сильным. Живая энергия экологически чистых продуктов — в этом, видимо, и заключается чудо театра на нынешнем этапе.
11. Моя благоверная принесла с работы DVD, фильм “Остров”. По своей воле смотреть отказывался; всегда казалось странным спешить смотреть по факту предъявления фильма (книги) публике. Не столько из-за противности стадного инстинкта, сколько потому, что привык слушать голос внутренних потребностей.
Очень важно отличать свою жизнь от свежей газеты.
К Лунгину отношусь с симпатией. Уважаю честное ремесленничество, уровень профессиональности, ныне редко встречающийся.
Раньше я не смотрел “Остров” из-за Петра Мамонова, который вызывает у меня странное отвращение. Не знаю почему, но все, что Мамонов делает, кажется мне чудовищно пошлым, дистиллированной чистой пошлостью. Все, начиная от внешности, глаз выразительных до мессиджа, им из опилок православия, шоу-бизнеса и медиальной зависимости слепленного.
Мнимая глубина. Актерство.
Мессианство, вылезшее из советского модернистского подполья, патентованное пьяной богемной сволотой. Изжога тщеславия, выдаваемая за духовные искания, харизму и темперамент. Не верю! Я слишком хорошо знаю (не один год в театре работал), как актеры могут продавать чужой текст. Чужой как свой. Сроднившись. Переживание, которое позволяет им чужой текст присвоить.
Я помню, как актер Смоктуновский, например, выказывал себя философом, пронзительно вглядываясь в даль светлую, изрекал скрипучим голосом, приправленным этакой задушевинкой, тяжеловесные банальности.
Сколько раз взятое у таких философов интервью при расшифровке расползалось, как старая тряпка, не оставляя ничего, кроме следов следов. В отсутствие голосовых колоратур со слов слезают позолота и эмаль.
Но дело не в том, что Мамонов истово произносит чужой текст, а в том, что он играет как бы самого себя, свою духовную голограмму, прокладывая искусственный, сконструированный Лунгиным образ святого обстоятельствами своей собственной жизни (затворничество, собственное православие).
Дело не в том, что внутри чужой системы Мамонов выращивает собственный сад — Лунгин профессионально использует его персональную синдроматику, так что любое лыко в строку; а дело в том, что Мамонов ведет себя как бы дико искренне и естественно в ситуации тотальной кинематографической неправды. “Пошло смеяться в пустыне” (Бердяев). Вот и подлинность следует искать в ином каком-то месте.
10. Внимательно (а порой и невнимательно) посмотрел ретроспективу режиссера Джима Джармуша на СТС. Не знаю более искусственного и вымороченного, совершенно придуманного (высосанного из пальца) режиссера. Рекордное количество фальши на единицу времени. Уже не говоря о всех слагаемых (типа несущей метафоры или сюжета).
