Василий Белов - Час шестый
В документальной повести В. Белова «Раздумья на родине» мы находим прототипов «хроники русских судеб». В сочинителе стихов Анкиндине Суденкове, крестьянине из Тимонихи, без труда узнается прототип героя трилогии Анкиндина Судейкина, в строителе мельницы крестьянине Барове — прототип героя трилогии Павла Рогова.
Хронологически основные действия трилогии начинаются в конце 20-х годов и заканчиваются в 30-е годы. Однако через воспоминания стариков автор углубляет рамки повествования о русской деревне до 900-х годов, а в заключение подводит итоги последними годами XX века.
Как из стихов Есенина, как из песен Шаляпина, исконная, кондовая, потаенная Русь встает со страниц книг Василия Белова, со своими крестьянами и священниками, лесами и болотами, избами и храмами, поверьями и обрядами, песнями и бухтинами, предметами труда и быта. Эту Русь нельзя, как сказал Тютчев, понять умом, ее нужно впитать с молоком матери, хранить в подсознании, носить под сердцем. Эту Русь писатель воспринял в родной деревне в доме прадеда Михаилы. Об этом доме Василий Белов пишет: «Спускаюсь в темный подвал с ларями и сусеками, долго разглядываю немых свидетелей крестьянского прошлого. Однажды, когда мама жила еще в деревне, я написал ей, чтоб она не топила в печке старинную утварь. Она спускала все в подвал, получилось вроде музея. Чего только тут нет! Косы, кадушки, грабли, решета, малёнки, ступа долбления с пестом, корзины берестяные и драночные, кросна, воробы, берда, тюрики, прялка и самопрялка, колода для рубки табаку, жернова ручные, столярный верстак, берестяные буртасы, квашня, клещи банные, заячьи капканы, старая шуба, корчаги глиняные, берестяные поплавки и глиняные кибасы для сетей, труба самоварная, ткацкие нитченки, челноки, коромысло, подойник, пивоваренные ковши, решетки, насадки, колотушки для обработки льна, серпы, резное трепало, сундуки пустые, гнутые осиновые короба, пчеловодные рамки, уда, икона, деревянный протез ноги, совки для зерна, скалка, ендова медная кованая, точеные балясины, светец, посуда деревянная и берестяная, лосиные рога, лопата пирожная, сверленое ружейное дуло и десятки других мелких вещей трудового и бытового происхождения» (Белов, «Раздумья на родине»).
И это только часть предметов быта, позволявших крестьянам благополучно жить в суровых условиях северных лесов. Что же сказать о слаженности и неповторимости сформировавшихся здесь людских натур, стойких и благородных, житейски мудрых, глубоко поэтичных?
За судьбой крестьянства Русского Севера, описанной в трилогии, видится судьба крестьянства всей России в XX столетии.
В «Канунах» описывается жизнь названных выше деревень накануне коллективизации. В этих и окрестных деревнях не было ни кулаков, ни батраков. Бедно жили Носопырь и старушка-нищенка Таня, но и они были полноправными членами крестьянского общества, занимали в нем свое общеполезное место.
Трудолюбивые и здоровые крестьянские семьи Гаврилы Рогова и Данилы Пачина, где мужики и бабы трудились от зари до зари, жили крепкими домами. Дед Павло Сопронов занемог ногами, его семья жила беднее, а сын Игнашка Сопронов уродился и вырос злым и завистливым. И вот из центра поступают указания об обложении налогами зажиточных крестьян и о коллективизации. Игнашка Сопронов из карьеристских побуждений берет дело в свои руки и, опираясь на директиву Л. Кагановича, на поддержку партийного работника областного масштаба Меерсона, возглавляет соответствующую комиссию и облагает ряд крестьян налогами, в 3 раза превышающими их годовой доход и потому заведомо непосильными. Затем объявляется коллективизация. И что же? Все крестьяне, даже несправедливо названные кулаками, идут в колхоз! Однако И. Сопронов принимает не всех… На горизонте маячит террор, однако в «Канунах» террору подвергаются только священнослужители и бывший дворянин — однодворец Прозоров.
Настоящая трагедия крестьян начинается во второй книге трилогии — «Год великого перелома». Ни один русский человек не сможет прочитать эту книгу без содрогания и потрясения. У не сумевших оплатить непосильный налог крестьян описывают и отнимают дома и имущество, самих их отправляют на лесозаготовки, семьи выселяют в пустующие бани и сараи. Работники лесозаготовок (лес нужен новым хозяевам страны для продажи за валюту) живут в неотапливаемых храмах и монастырях под охраной. Здесь же живут «кулаки» — переселенцы с Украины, с женщинами и детьми. Трогательно и с большой любовью описывает их автор. Страдания живущих под вооруженной охраной семей лесозаготовителей представляют сплошные муки. Каждое утро из этих храмов, превращенных в ночлежки, выносят трупы.
Характерна судьба крестьян мужского пола. Большинство из них отказывается служить новой власти, за что подвергается все новым и новым карам… Особенно обаятельны образы Евграфа Миронова, Павла Рогова, Ивана Никитича — мужественных, трудолюбивых, честных русских крестьян, обладающих чувством собственного достоинства. Им подобны многие другие крестьяне. Меньшинство крестьян (Микулин, Куземкин, Петька Гирин) идут на компромиссы с новой властью, чтобы уцелеть. Но уцелеть им, как правило, не удается. Для выявления настроений органы ГПУ организуют систему сексотов и доносов. И даже за сексотами, подпавшими под подозрения, организуется наблюдение других сексотов. Кулаками объявляются и подвергаются репрессиям воевавшие в гражданской войне за красных, террору подвергаются семьи, в которых есть находящиеся на службе в Красной Армии.
Трагично, но и комично выглядят постановления, присылаемые из Москвы, с требованием разыскать и репрессировать местных деятелей то с правым, то с левым уклоном. И становится прозрачно очевидным — конечной целью этих постановлений является прямой геноцид русских.
В заключение «Года великого перелома» многие главные герои оказываются в трюмах грузового транспорта, несущего их через океан в Печорскую тундру. Везут их много суток в неотапливаемых помещениях, без пищи, без туалетов, под вооруженной охраной, находящейся на палубе. Трупы, выталкиваемые из трюмов, сбрасывают в океан. Первыми умирают младенцы. Вот это уже напоминает настоящие муки ада. Высаживают всех в тундре на голый берег Печоры. Примечательно, что в одной компании оказываются и ложно объявленные кулаками, и те, кто пытался найти компромисс с новой властью, и русские, и украинцы, и даже ненец-оленевод.
В романе «Час шестый» автор как бы подводит итог судьбам русского крестьянства. Здесь среди действующих лиц на одно из главных мест выдвигается родной брат Павла Рогова Василий Пачин, служивший матросом, но продолжается повествование о драматических судьбах многих других героев трилогии. Бывший милиционер Скачков превратился в жуткого следователя. Праведник дед Никита скрылся в лесу от нетерпимой им действительности.
