Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей
Когда Врублевский опустил смычок, Лихолит поцеловал ей руку, и на щеках девушки вспыхнул румянец.
— Спасибо, — тихо сказала она, — И прошу вас: не говорите «не за что».
Врублевский и Сидоровский обменялись многозначительными взглядами.
— Предлагаю взять пару бутылок вина и пойти во двор, — сказал Лихолит. — Сегодня изумительно звездное небо. Мы будем смотреть на звезды и пить вино… Это очень важно — смотреть на звезды.
Они долго сидели на завалинке и молчали, думая каждый о своем. Девочка опять забралась на колени к Лихолиту и, склонив голову ему на плечо, дремала. Лихолит погладил ее по голове и чему-то улыбнулся.
— Расскажи сказку, — сонно попросила Света.
— Сказку? — задумался Лихолит, — Хм-м… Ведь помнил что-то… Вроде, про курицу… Там какая-то «запутка» с золотым яйцом вышла… М-да, попросила бы ты рассказать меня краткие технические характеристики ПСМ, проблем бы не было. Хочешь, расскажу тебе про ПСМ? Отличный, суперплоский, восьмизарядный пистолет, несмотря на то, что калибр всего 5,45, мощность выпущенной пули равняется девятимиллиметровой пуле «Макарова»…
— Нет, про Маленького Принца расскажи.
— Про кого?.. Нет, этого я не знаю. Правила конспирации, скрытого наблюдения, искусство грима, рукопашного боя, практическая психология и все, тому подобное — это пожалуйста, а сказки… Я знал бы их, если бы это было необходимо в моей работе… Но необходимости не было.
— У тебя не было дочки? — спросила Света.
— Нет, — чуть слышно ответил Лихолит, — не было…
— Света, пойдем, я уложу тебя спать, — заторопился услышавший этот разговор Ключинский. — Я расскажу тебе сказку. Про Маленького Принца. Пойдем, — он взял девочку на руки и ушел в дом.
Поднялись и Врублевский с Сидоровским.
— Пойдем и мы. Нужно выспаться, завтра будет тяжелый день. Спокойной ночи…
— Неужели вы никогда не были женаты? — спросила Лариса, когда они остались вдвоем.
— Был, — ответил Лихолит. — Но давно… и недолго.
— И сейчас у вас никого нет?
Он с усмешкой посмотрел на нее.
— Я женат на одиночестве. А с этой дамой развод невозможен. Ей можно только время от времени изменять… Не при моей работе заводить семью. Это было бы слишком эгоистично…. и безнадежно.
— Но ведь вы больше не работаете?
— Да? — удивился он. — А я и не заметил… Я бы не рекомендовал тебе, девочка, фиксировать на мне свое внимание. Я из тех, кто никогда не узнает, что такое «естественная смерть». Такие, как я, не умирают в своей постели от старости, болезней и усталости. Искусство быть семьянином мне недоступно, и оно мне не по душе.
— Я и не думала ни о чем таком… Значит, сейчас у вас никого нет?
— Нет. И быть не может. Это абсурд. Пятидесятилетняя бабка — вот мой предел.
— Перестаньте издеваться. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
— Это лишь иллюзия. Этот вечер ненадолго вскружил тебе голову, девочка. Это пройдет.
— Я знаю, что является настоящей причиной. Вы ведь знаете… кем я была?
— Девушкой. Красивой и милой девушкой, — сказал Лихолит, — Была и остаешься.
— Проституткой. И не говорите, что вы этого не знали.
— Знал. Но мне до этого нет дела. Я видел жизнь не из окна библиотеки. Мне доводилось знать девушек из «высшего общества» с душами похотливых сучек, и я видел проституток с глазами герцогинь. Поверь, глядя на тебя, я в самую последнюю очередь думаю о том, кем ты была вчера. Ведь это было вчера. А сегодня — уже сегодня… А прошлое… Прошлое — это опыт. У меня его тоже немало. Но как говорил Ницше: «Все, что не убивает, делает сильнее». Тебя же твой опыт не убил?
— Не убил… Но его у меня слишком много… Вот потому-то меня и не привлекают молодые парни. У них еще нет такого опыта, чтобы видеть меня «сегодня», а не «вчера» и не «позавчера». Даже если они и попытаются себя пересилить, все равно их воображение будет подкладывать им в постель вместе со мной всех моих клиентов. Да вы и сами видели — и для Врублевского, и для Сидоровского я не более чем товарищ, который оказался с ними рядом в тяжелую минуту. Они не видят во мне женщину… И они еще хорошие люди. Другие или ненавидят, или брезгливо морщатся, или жалеют… Вы первый человек, который видит во мне женщину. Я это чувствую. Вы не осуждаете меня, не жалеете, не пытаетесь философствовать по этому поводу. У женщин очень хорошая интуиция, мой дорогой «суперстар». Я вижу, что вы не принуждаете себя к «естественности»… И я вижу, что нравлюсь вам.
— А кому не нравится красивая женщина? Я старый, похотливый ловелас, и я просто не могу…
— Перестаньте, — попросила она. — Я понимаю, что вы не сдадите своих позиций, но я и не покушаюсь на них. Просто мне очень приятно быть с вами рядом и вот так просто разговаривать. Я бы хотела быть рядом с таким мужчиной, как вы, всю жизнь. Честно. Дайте хоть этой ночью помечтать о несбыточном.
— К чему такой трагизм? Встретишь ты еще отличного…
— Жизнь сделала нас с вами циниками, — невесело усмехнулась она, — а циники могут ошибаться только в одну сторону — в лучшую. А сейчас я очень точна в своих прогнозах. Вы не хуже меня знаете, какая ждет меня судьба. Либо мне придется всю жизнь проводить так, как я провожу, и выбрать себе в пару ничтожество, для которого и проститутка — жена, либо врать тому, кто ошибется во мне. Очень сильно я сомневаюсь, что найдется мужчина, который искренне скажет мне: «И я не осуждаю тебя. Иди, и больше не греши». И так это скажет, чтобы я даже в мыслях не захотела больше грешить. Мужчина, для которого нет разницы, кем я была раньше — графиней или проституткой. Мужчина, за которым чувствуешь себя, как за каменной стеной. Мужчина, у которого крепкие руки и несгибаемая воля. Настоящий мужчина. Такой… каких нынче «не делают».
— Понимаю, — сказал Лихолит. — Жизнь вообще не бывает легкой.
— А я ничего и не прошу, — с присущей женщинам скачкообразностью настроений вдруг обиделась она. — Ничего… Это я так… От шампанского захмелела…
— Понимаю, — повторил Лихолит. — Это пройдет. Останется лишь похмелье… А потом и оно пройдет.
Она с укоризной посмотрела на него и поднялась, намереваясь вернуться в дом. Не меняя интонации, Лихолит распорядился:
— Надень что-нибудь потеплее. Поедем кататься на лодке.
Она остановилась на пороге и изумленно оглянулась:
— Ночью?
— Ночью, — подтвердил Лихолит. — Никогда не каталась? Когда выплываешь на середину озера, кажется, что нет ни берегов, ни времени. Звезды над головой и звезды под ногами, словно ты сидишь в центре вселенной… Когда-нибудь звезды лежали у твоих ног?
— Нет. Они всегда смотрели на меня свысока.
— Сегодня свысока будешь смотреть на них ты, — пообещал Лихолит. — И захвати пару бутылок вина. Не исключено, что нам захочется искупаться в звездах…
Ключинский проснулся от скрипа половиц под ногами возвращающейся в свою комнату девушки. Парой минут позже в дом вошел Лихолит. Несколько мгновений постоял, позволяя глазам привыкнуть к царившему в комнате полумраку, направился было к своему дивану, но в последнюю секунду передумал и, подойдя к этажерке с книгами, присел возле нее на корточки, пытаясь разглядеть названия на корешках.
— Не притворяйся, — не оборачиваясь, сказал он, — я же слышу, что ты не спишь… Скажи мне лучше, где тут у тебя сказка про этого… детского короля?
— Про Маленького Принца, — поправил Ключинский. — На нижней полке, у нее синяя обложка с надписью «Сент-Экзюпери» на корешке… Задело за живое?
— Меня сложно задеть. Тем более «за живое». Просто интересно стало — чем это ее так эта сказка привлекла. И почему какой-то Толстяк ее знает, а я — нет? Ой, да она толстенная…
— Там и другие сказки. Та, что тебя заинтересовала, совсем маленькая.
— Это хорошо, — облегченно вздохнул Лихолит. — Не люблю толстые книжки, не хватает у меня на эти глупости терпения. Тянут, тянут, словно кота за хвост… Я люблю, когда четко, кратко и конкретно. Как в команде.
— Книги не могут ни приказывать, ни принуждать. Они лишь рассказывают, подводят к мысли на примерах, делают сравнения. Это — опыт, мысли и мечты многих людей, опыт, который один человек никогда бы не смог приобрести за свою жизнь, даже очень длинную и насыщенную. Это — опыт веков.
— Мне бы со своей жизнью разобраться, а на «опыт веков» у меня попросту времени не хватит. Этим нужно заниматься всерьез, но профессионалом в этой области все равно не станешь. Здесь одни говорят одно, другие — другое.
— Сны говорят одно и то же, просто по-разному.
— Угу, «одно и то же». Порол я вчера одного такого «сказочника». Ему бы в гестапо работать, или у нас, в НКВД — цены бы ему не было. Поймал шпиона, посадил в камеру и читай ему «страшилки Филимошина». Через два дня на коленях будет умолять прекратить этот садизм и готов будет президента родного продать…
