Альбер Коэн - Любовь властелина
Охваченный угрызениями совести, он в задумчивости покрутил секретный волчок, затем покатал по столу сердоликовые шарики, потом попытался прогнать тоску с помощью своей точильной машинки, без всякого удовольствия, поскольку его раздражала собственная праздность и он искал себе оправдания. А оправданий не было, просто как — то скучно работать в четверг. Потому что ведь четверг — это почти конец недели, остается совсем мало времени, и это как-то не дает работать. Но у него еще целый час, он успеет совершить дневной рацион, это уже вопрос профессионального самосознания. Положив шарики и волчок на место за двумя магнитами — другой секрет, дававший ему сладостное времяпрепровождение, он наконец открыл досье Камеруна.
— О труд, святой закон природы.
Но тут зазвонил телефон. В ярости он выругался, вновь надел колпачок на ручку. Боже правый, в этой конторе ни минуты нельзя быть спокойным! Он сорвал трубку с рычага и надменно назвался в трубку.
— Да, месье, — сказал он вежливо, — я сейчас буду.
Ну вот, едва он собрался поработать, ударно поработать, его отрывают! Нет возможности спокойно делать свое дело! Какая мерзкая контора, право слово.
— Вставай, проклятьем заклейменный, — пробормотал он, вставая.
Что еще ему надо, этому Веве? — думал он в коридоре. — Ожидает ли его головомойка? Он остановился, расстегнул пиджак, почесал голову. Наверное, Веве его видел, когда они с Канакисом шли в кафетерий. Тьфу, да и наплевать! Он завтра вечером ужинает у зама генсека! Он вновь застегнул пиджак, энергично потянул за полы. И вообще, он теперь ведь «А». Но, подойдя к двери кабинета начальника, он тихонько постучал и вошел с выражением на лице, присущим рангу «Б».
— Присаживайтесь, — сказал Веве, бросив на него косой взгляд, и продолжал что-то писать, не поднимая головы.
Это был его обычный прием, чтобы поддержать авторитет, получить маленькое садистское удовлетворение и отомстить подчиненным за унижение, которое ему приходилось терпеть от вышестоящих. К тому же подобная наглость была безопасна и утешала его в том, что он не сделал карьеру (о, как легко, без всяких усилий, абсолютно естественно он тогда наносил бы визиты всяким Брольи и Холмонделям!). Вызывая к себе того или иного подчиненного, он развлекал себя тем, что заставлял их ждать более или менее долго, в зависимости от характера и занимаемой должности, и поводом чаще всего бывало недописанное замечание на листе-вкладыше в досье. (Эти вкладыши ван Вриеса были предметом восхищенной зависти других начальников и доводили до отчаяния сотрудников. Он прослыл великим мастером искусства сказать что-то, ничего не сказав. Этот патологически осторожный чиновник был способен нацарапать дюжину фраз, которые казались наполненными смыслом, но при внимательном прочтении не имели даже намека на это и таким образом снимали с него всякую ответственность. Такой уж был у этого тупицы талант, ничего не сказать на нескольких страницах.)
Сегодня утром он счел благоразумным подвергнуть маленького интригана, непостижимым образом попавшего в милость в кругах, которые ван Вриес называл «высшие сферы», совсем недолгому ожиданию. Он отложил ручку, поднял большие больные глаза и приветствовал дружеской улыбкой маленького засранца, того, кому он был обязан унизительным ощущением — видеть, как кого-то из его подчиненных повысили по прямому указанию сверху, через его голову, без его ведома, даже без предварительной консультации, чтобы он хоть как-то сохранил лицо.
— Как дела, Дэм?
Адриан ответил, что все нормально, и, взбодрившись от такого начала, сел поудобнее, а в это время дверь открылась под напором столика на колесиках, который ввезла в кабинет официантка. Ван Вриес предложил ему чашечку кофе, он поблагодарил. Но такие знаки внимания со стороны начальника не скрасили печали, вызванной видом чайничка: таким чайничком пользовались все директора, тогда как простые служащие имели право только на одну чашку чая. Он решил как — нибудь поговорить об этом с Кастро и какими-нибудь другими сослуживцами в ранге «А». Да, нужно составить коллективное письмо от всех «А» в хозяйственную часть, дабы прекратить это безобразие и добиться права на чайничек, пусть не такой красивый, как у директоров, но чайничек, черт подери! И к тому же история с таким письмом дала бы ему возможность связаться с разными сослуживцами в ранге «А», с которыми он еще не был знаком, и пригласить их в гости.
Официантка вернулась со второй чашкой, налила чаю и вышла. Ван Вриес сказал что-то забавное на ее счет, что для него было вовсе непривычно, и это было оценено по заслугам подчиненным, который разразился громогласным хохотом. (Адриан Дэм часто дико хохотал, но по разным поводам, в зависимости от собеседника. Если это случалось в разговоре с вышестоящим, цель была доказать ему путем безудержного, неуемного веселья, насколько он оценил его остроту. С равным бурный смех имел целью заработать репутацию хорошего парня, доброго товарища и вообще золотого сердца. А с женщинами, в особенности со своей женой, он заливисто и громко хохотал, чтобы произвести впечатление мужественности и силы духа.) Создав таким образом своей шуткой дружественную атмосферу — с любимчиками начальства надо быть осторожным, — ван Вриес покачался на кресле, положил ноги на стол и сложил руки на затылке, чтобы изобразить «начальника в хорошем расположении духа», эту его позу подчиненные называли «позой одалиски».
— Я решил доверить вам миссию, — начал он начальственным тоном, который внушал ему веру в незыблемость своего существования. Небольшая пауза на размышление. Намекнуть на его беседу с заместителем Генерального секретаря? Пожалуй, нет. Если этот малявка Дэм узнает, что инициатива идет сверху, да еще с таких вершин, он надуется от важности и им будет труднее манипулировать. К тому же надо сохранить престиж начальника, который сам решает, что ему делать. Однако из осторожности, поскольку все равно потом все выяснится, он добавил частичку правды: — Я говорил об этом с высшим начальством. — Маленькая пауза, он как бы смаковал два последних слова, столь ему приятные. — Высокое начальство согласно. Таким образом, я отправляю вас в Париж и в Лондон. По зрелом размышлении я решил отправить вас еще и в Брюссель, хотя бельгийские мандаты не находятся в вашей компетенции. Но ваша национальность облегчит вам контакты. А закончите вы глубоким анализом ситуации в Сирии и Палестине, это две самые непростые из наших подмандатных территорий. Выполнение миссии не должно занять у вас более двенадцати недель, исключая непредвиденные обстоятельства; в этом случае в предписанное время вам нужно будет получить разрешение на продление в соответствии с надлежащей процедурой. Официально ваша роль будет состоять в том, чтобы собрать нужные для нашего отдела документы как в соответствующих министерствах трех столиц, так и в верховных комиссариатах Сирии и Палестины, при этом стараясь, конечно, в чем и заключается неофициальная, но не менее важная часть вашей миссии, установить дружеские, сердечные отношения доверительного сотрудничества с высшим руководством этих министерств и верховных комиссариатов. Вам следует передать в высшие инстанции, с необходимым для этого умением…
