Дин Кунц - Эшли Белл
– Лучше бы ты этого не делала, девочка.
Съев хот-доги при свете шести свечей, горевших в небольших подсвечниках из красного стекла, они сидели теперь в теплом мерцании огоньков. Капитан потягивал свою вторую за вечер порцию пива, а Биби притворялась, будто кока-кола с долькой лайма – взрослый напиток, от которого случается похмелье.
– Я люблю трюки и фокусы, – сказала девочка. – Я знаю одного фокусника. Он иногда заходит в «Погладь кошку». Он делает так, что карты исчезают у меня перед носом.
– Заставить забыть плохие воспоминания в тысячу раз труднее. Это настоящее волшебство. Уверен, твой знакомый фокусник прячет карты за спину.
– Так и есть.
– После того, как ты с помощью моего фокуса сожжешь свои воспоминания, они никогда больше к тебе не вернутся. Ты уверена, что забыть обо всем будет лучше?
– Конечно, – заверила его Биби. – Я не хочу бояться всю свою жизнь. А ты уверен, что так будет лучше, Капитан?
– Иногда…
Наступила тишина, которую он прервал:
– Иногда я начинаю копаться в памяти по краям оставленных там дыр. Этих дыр в ней несколько. Я копошусь по краям, стараюсь собрать обгоревшие клочки вместе, пытаюсь заполнить недостающее. И становлюсь одержимым желанием проникнуть в тайны этих пустот. Иногда мне кажется: это вспоминание даже хуже того, если бы я все помнил…
Биби не знала, что ответить. Создавалось впечатление, будто Капитан разговаривает сам с собой. Возможно, ей лучше вообще ничего не говорить.
На солнечном свете или в сумерках, он оставался личностью внушительной. Старик был высок и силен. На голове – копна седых волос. Глаза на обветренном загорелом лице светились скорбью, даже когда он смеялся. В свете горящих свечей он выглядел еще более внушающим доверие, настоящим киногероем, тем, к кому ты обращаешься за помощью, если дела идут хуже некуда, а ты находишься на волосок от смерти.
Допив пиво и обдумав заданный девочкой вопрос, старик вытащил из холодильника третью жестяную банку и сказал:
– Да, мне кажется, так будет лучше, хотя да простит меня Господь, коль я ошибаюсь. Ты знаешь, что такое гипноз?
– Да. Мужчина размахивает у тебя перед глазами часами, а затем заставляет кудахтать, словно ты курица.
– Это все годится разве что для сцены. Ну, еще можно отучить таким образом человека от сигарет или сделать так, чтобы он преодолел страх к полетам. Есть другие области, где эту методику используют при лечении людей. Здесь тоже сперва надо загипнотизировать человека, чтобы трюк с забыванием удался.
– Почему?
– Когда я был под гипнозом, шаман-вудуист вложил в мою голову твердую уверенность в то, что трюк с забыванием удастся. Позже так и случилось, ведь я верил – это и произойдет. Поняла?
Девочка наморщила лобик.
– Кажется, нет.
– Ладно. В том как раз и вся прелесть: ты не должна понимать, как этого добиться, чтобы добиться.
– Этого я тоже не понимаю, – отхлебнув колы с долькой лайма, промолвила Биби.
Она старалась смотреть на него настолько же серьезно, как глядел на нее он. Пусть не думает, будто она маленькая. Она все обмозговала и приняла решение. Она представить себе не может, с какой стати ей хотеть, чтобы у нее остались эти воспоминания.
– Помоги мне, пожалуйста. Ты должен мне помочь, Капитан. Помоги мне так же, как тот цыганский вудуист помог тебе когда-то.
Некоторое время старик хранил молчание. Сегодня вечером он вообще почти не разговаривал, сам на себя не был похож. Он смотрел не на девочку, а на жестяную банку пива в своей ладони, на свечи, на свою левую руку, на два обрубка, где должны были быть его мизинец и безымянный палец.
Наконец Капитан взял один из красных стеклянных подсвечников с горящей свечой и положил ее себе на ладонь. Донышко было толстым, но свеча все равно должна была жечь ему кожу. Казалось, Капитан этого не замечает. Он смотрел на Биби. В его взгляде чувствовалось нечто такое, что, дай ей миллион лет подумать, и она все равно не смогла бы четко определить, что же это. От взгляда Капитана ей стало грустно, не просто грустно, она начала его бояться.
Он сказал ей, чтобы отодвинула стакан с кока-колой, положила руки на колени ладонями вверх и расслабилась. Добавил: все будет хорошо. Она не должна испытывать волнение. Бояться ей нечего. Он все сделает как надо. Биби нужно только вслушиваться в его голос, который постепенно становился все тише и спокойнее, вслушиваться в его голос и смотреть на пламя свечи в стеклянном подсвечнике. Надо смотреть на пламя. Нельзя отводить глаза. Надо следовать за пламенем взглядом, куда бы оно ни переместилось, и слушать его голос. Старик принялся двигать свечой взад-вперед у нее перед глазами, двигать медленно, плавно, делая рукой пассы, напоминающие движение маятника в настенных часах…
Когда Биби пришла в себя, она даже не поняла, что случилось, но Капитан сказал: предварительная часть с гипнозом успешно закончена. Теперь можно непосредственно заняться трюком с памятью. Он дал ей карточку для записей и ручку. Вместе они придумали, что написать. Она должна забыть не только то, что ползло по полу ее спальни восемь месяцев назад, но также то, как и почему оно оказалось там. Когда «петицию» составили должным образом, так, чтобы не оставалось никаких неточностей, Капитан вытащил из кухонного стола щипцы и протянул их Биби, чтобы она сама сожгла карточку.
Девочка свято верила в эффективность трюка с забыванием, в то, что это самое настоящее волшебство, оно вернет ее к нормальной жизни, а мерзкие, страшные воспоминания исчезнут из колоды карт фокусника, и, в отличие от него, она не станет их возвращать.
Биби зажала карточку для записей щипцами.
Сидевший на своем месте напротив Капитан поднял одну из свечей и протянул ей.
Дрожащее пламя доставало до высоты ободка стеклянного подсвечника.
Биби повернула щипчики так, чтобы уголок карточки был нацелен прямо на язычок пламени. Бумага загорелась.
В челюстях щипцов горящая карточка обернулась коконом, из которого рождается ярко расцвеченная бабочка огня, расправляет свои крылышки на белой плотной бумаге, что темнеет и осыпается серыми хлопьями. Бабочка как будто вот-вот собиралась вырваться на свободу, сбросить с себя остатки собственной белой камеры воскрешения, в которой покоилась в своем личиночном состоянии, и вспорхнуть в сияющем полете, но вместо этого рассы́палась на крошечные искорки.
