Джон Ирвинг - Человек воды
Гоб и Лум сцепились в мгновение ока; они валяли друг друга в снежной каше и жидкой грязи заливаемой приливом прибрежной полосы, и только Кольм отчаянно пытался растащить зверюг.
День накануне Throgsgafen провели в доме, мужчины организовали турнир по бильярду, добродушно подшучивая над тем, кто что привез к празднику.
— Где бурбон? — спросил Богус.
— Где выпивка? — подхватил Ральф.
— У нас заканчивается масло, — сказала Коуту Бигги.
— Где ванная? — скулила Мэтью.
Бигги и Тюльпен провели дискуссию по поводу слишком маленького живота Мэтью. Она выглядела совсем молоденькой девчонкой, чей живот, несмотря на близкое окончание срока беременности, напоминал маленькую мускусную дыню.
— Господи, я была гораздо больше, — заявила Бигги.
— Так ты и так намного больше, Биг, — заметил Богус.
— Ты тоже была больше, — сказал Ральф Тюльпен.
Взглянув на Богуса, она увидела, что его слегка покоробило от того, что у него нет воспоминаний о том, как выглядела беременность его второй жены, когда она носила его второго сына. Она подошла к нему и тихонько погладила по плечу.
Затем все мужчины столпились вокруг Мэтью, ощупывая ее живот под предлогом определения пола ребенка.
— Мне не хотелось бы тебя огорчать, Ральф, — заявил Богус. — Но мне кажется, что Мэтью собирается родить тебе виноградинку.
Женщины устроили показ Анны и Меррилла, пристроив младенцев рядышком на серванте в столовой. Анна была старше, но оба ребенка находились еще в том возрасте, когда им только и требовалось, чтобы вовремя уложили спать, посюсюкали и обмыли попки.
Обзор местных достопримечательностей в такую мерзкую погоду был невозможен из-за двух кормящих матерей с их грудями и вздувшейся виноградинки Мэтью, поэтому мужчины по большей части лениво гоняли шары и вовсю отрывались по части выпивки.
Ральф оказался первым, кого повело.
— Должен признаться вам, — важно сообщил он Коуту и Богусу, — что мне нравятся все три наши дамы.
На улице в непроглядном тумане и хлопьях мокрого снега Великий Пес Гоб и загадочной породы пес Лум валяли друг друга в грязи.
Один только Кольм пребывал в дурном настроении. Во-первых, он просто не привык к такому скоплению гостей; во-вторых, младенцы казались ему пассивными, скучными существами, с которыми нельзя играть, а собаки, которые то и дело рычали друг на друга, выглядели опасными. Кроме того, каждый раз, когда Кольм видел своего отца, тот уделял ему все свое внимание. А теперь вокруг ошибаются глупые взрослые, которые только и делают, что болтают. Погода на улице пакостная. Но лучше уж оставаться на улице, чем с этими гостями в доме. Поэтому, демонстрируя скуку, Кольм таскал в дом кучу грязи и позволял неуправляемым псам врываться в комнаты, науськивая их разбить чудесные хозяйские вазы.
Наконец, взрослые снизошли до проблем Коль-ма и установили меж собой очередность гуляния с ним. Кольм должен был приводить обратно одного промокшего взрослого и брать на прогулку другого.
— Ну, кто теперь пойдет прогуляться со мной? — спрашивал он.
Но вот наступило время что-нибудь приготовить для небольшой вечерней разминки перед праздником — не такой, разумеется, трапезы, как завтрашнее торжество.
Тюльпен привезла мясо из Нью-Йорка.
— О, мясцо из Нью-Йорка! — воскликнул Ральф, ущипнув Тюльпен.
Мэтью ткнула Ральфа штопором.
После ужина наступило нечто вроде покоя: младенцы спали в постельках, а наевшиеся до отвала мужчины слегка опьянели. Однако уставший сверх меры Кольм раскапризничался, отказываясь идти к себе наверх спать. Бигги пыталась его урезонить, но он не хотел двинуться с места. Тогда Богус предложил отнести его наверх, раз он так устал.
— Я вовсе не устал, — запротестовал Кольм.
— А как насчет того, чтобы послушать немного о Моби Дике? — спросил его Богус.
— Я хочу, чтобы меня уложил в постель Коут, — заявил Кольм.
Было очевидно, что он просто в дурном настроении, поэтому Коут подхватил мальчонку и понес наверх.
— Я уложу тебя в постель, если ты хочешь, — сказал он ему, — но я не знаю о Моби Дике и не умею рассказывать истории, как Богус…
Но Кольм уже спал.
Сидя между Бигги и Тюльпен, Богус почувствовал, как Бигги опустила руку под стол и коснулась его колена; почти одновременно с этим рука Тюльпен дотронулась до его второго колена — они обе подумали, что Богус может почувствовать себя уязвленным. Поэтому бодрым голосом он произнес:
— Кольм просто расклеился. Денек для него выдался еще тот.
Напротив, через неубранный стол, сидел Ральф, водрузивший руку на живот Мэтью.
— Знаешь что, Тамп-Тамп, — сказал он. — Мы должны снять фильм прямо здесь в Мэн. В конце концов, здесь что-то вроде замка…
И он принялся излагать свой новый проект фильма «Аксельт и Туннель». Он уже все обдумал и спланировал. Они поедут в Европу, как только Трампер закончит писать сценарий; кинокомпания в Мюнхене, конечно, возьмет на себя обязательство поддерживать их. Они берут с собой жен и детей, правда, Богус настоятельно рекомендовал Ральфу оставить пса Лума дома. Они даже попытались включить в состав группы в качестве оператора Коута. Но Коута это не заинтересовало.
— Я всего лишь фотограф, — заявил он. — И мой дом в Мэн.
Разумеется, у Богуса мелькнула черная мысль, что Коут не желает принимать участие в их фильме из-за Бигги. Богус смутно чувствовал, что Бигги все еще осуждает его, но когда он обмолвился об этом Тюльпен, то был огорошен ее ответом.
— Если честно, — сказала она, — то я рада, что Бигги с нами не поедет.
— Тебе не нравится Бигги? — удивился он.
— Дело не в этом, — возразила Тюльпен. — Разумеется, Бигги мне нравится.
И теперь это прежнее замешательство накатило на Богуса, словно пьянящая волна.
Пора было ложиться спать. Гости с трудом ориентировались в расположении комнат верхнего этажа офомного особняка Пиллсбери, то и дело теряясь в коридорах и вваливаясь в чужие спальни.
— Где я сплю? — постоянно спрашивал Ральф. — О господи, отведите меня туда…
— Подумать только, до Throgsgafen остался всего лишь один день, — с грустью произнес Коут.
Бигги только уселась на унитаз в своей ванной комнате, когда туда ввалился Богус. Как всегда, он оставил дверь открытой.
— Какого черта ты здесь делаешь, Богус? — возмутилась она, пытаясь прикрыться.
— Я только хотел почистить зубы, Биг, — оправдывался Богус. Казалось, он забыл, что они больше не женаты.
В раскрытую дверь заглянул удивленный Коут.
— Что он тут делает? — спросил он жену.
— Полагаю, чистит зубы, — ответила Бигги. — Ради бога, закрой, по крайней мере, двери!
После того как все, казалось, разобрались со своими комнатами и расположились на ночлег, в коридоре появился голый Ральф. Через открытую дверь спальни за ним было слышно, как Мэтью пытается выяснить, что он собирается делать.
— Я не собираюсь ссать в окно! — орал он. — В этом долбаном замке полным-полно туалетов, и я намерен найти хотя бы один!
Бигги любезно провела голого Ральфа в нужное место.
— Я страшно извиняюсь, Бигги, — пробормотала Мэтью, торопясь догнать Ральфа с трусами в руках.
— Es ist mir Wurst! — ответила ей Бигги и ласково дотронулась до животика Мэтью.
Если бы Трампер находился рядом, то он бы понял австрийский диалект Бигги. «Ничего страшного», — сказала она, однако буквальный перевод был таким: «Для меня это просто сосиска».
Но Трампера не было там, где он мог бы это услышать. Он проводил блаженные минуты в объятиях Тюльпен; на самом деле он был слишком пьян, чтобы оценить всю божественность мгновения, но, когда все закончилось, с ним произошло странное: он обнаружил, что сидит на кровати с широко раскрытыми глазами. Рядом с ним сладко спала Тюльпен, а когда он благодарно поцеловал ее ногу, она лишь улыбнулась во сне.
Однако уснуть он не мог. Он принялся покрывать тело Тюльпен поцелуями, но она на них не реагировала.
Совершенно проснувшись, Трампер встал и тепло оделся, сетуя, что до утра еще далеко. Пройдя на цыпочках в комнату Кольма, он поцеловал сына и подоткнул ему одеяло, он сходил проверить младенцев, потом начал прислушиваться к дыханию взрослых, но ему показалось этого мало. Пробравшись на цыпочках в спальню Бигги и Коута, он увидел, как они спят, тесно обнявшись. Коут проснулся.
— Следующая дверь в конце коридора, — пробормотал он, решив, что Богус ищет ванную.
Бродя по коридору, Богус наткнулся на спальню Ральфа и Мэтью и заглянул к ним. Ральф лежал растянувшись на животе и свесив с кровати руки и ноги. Поперек его широченной волосатой спины лежала спящая Мэтью, похожая на хрупкий цветок на навозной куче.
На первом этаже Богус открыл стеклянные двери в бильярдную и впустил внутрь свежий воздух. Было очень холодно, с залива надвигался туман. Трампер знал, что где-то посреди залива находится пустынный скалистый остров, именно его он сейчас и увидел то возникающим, то исчезающим в тумане. Но если долго смотреть не мигая, то начинало казаться, будто остров плывет по волнам, поднимаясь и падая, а присмотревшись еще пристальнее, можно было различить вздымающийся дугой плоский хвост, с такой мощью шлепающий по волнам, что даже собаки заскулили во сне. — Привет, Моби Дик! — прошептал Трампер. Гоб заворчал, а Лум вскочил на ноги, затем снова рухнул.
