Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2004)
Cм. также: Сергей Земляной, “Провокатор как художник жизни. К 130-летию со дня рождения Сиднея Г. Рейли, прототипа Овода” — “НГ Ex libris”, 2004, № 35, 16 сентября <http://exlibris.ng.ru>.
Геннадий Зюганов. Еще раз о партийной литературе. — “Завтра”, 2004, № 37 <http://www.zavtra.ru>.
“Не секрет, что в среде сегодняшней российской интеллигенции происходит острая идеологическая борьба. Еще недавно в литературе внешне господствовал так называемый постмодернизм, который был глух к политике, все превращал в игру и в фарс. <…> Но сегодня постмодернизм как производная всего буржуазного уклада, ориентированного на развлечения и удовольствия, на утоление низменных потребностей человека, выдыхается и хиреет. На его место снова пришла борьба идеологий. И эта борьба обостряется. В литературе возрастают антибуржуазные тенденции. Самые лучшие, самые чуткие, талантливые и совестливые представители российской интеллигенции все более и более становятся на антибуржуазные позиции. Они видят зловещий оскал свирепого, антигуманного строя, который уничтожает, испепеляет не только промышленность, науку и государственные институты, но и культуру нашей страны. Сегодняшняя российская интеллигенция на глазах дрейфует влево. И это не случайно. Интерес к „левому”, красному, советскому наблюдается и в изобразительном искусстве, и в поэзии, и даже в массовой культуре. Почему это происходит? Потому ли, что наши писатели и художники вдоволь „наелись” рыночной экономикой и поняли катастрофичность для Родины капиталистического уклада? Да, но не только... Интерес к „левому” в среде российской интеллигенции — это часть общемировой тенденции. Популярный режиссер, человек с мировым именем Квентин Тарантино недавно приезжал в Москву. Я встречался с Квентином и понял, что он является откровенно „левым” по убеждениям человеком и художником. Или знаменитый Гройс, кумир европейских интеллектуалов, он называет себя „левым” философом, „левым” культурологом. Одно из самых модных у молодежи российских издательств, издательство „Ад Маргинем”, не скрывая демонстрирует свою „левизну”, интерес к „красному” и советскому. Несколько книг этого современного издательства посвящены Ленину, мировой революционной борьбе. И они, эти книги, вышли с грифом „КПРФ” на обложке. То, что таким образом произошла смычка между молодыми философами левого толка и нашей партией, — это замечательно! Но этого отнюдь недостаточно. Мы, коммунисты, слабо изучаем идущие в умах сдвиги. Не вмешиваемся в этот важный культурный процесс. Полагаем, что он является „бесплатным приложением” к нашей политической борьбе, чем-то побочным и далеко не главным. Однако думать так — значит совершать грубейшую ошибку. Коммунистическая партия всегда была очень внимательна к культуре. Использовала методы искусства в деле влияния на общественно-политические процессы в стране. Яркий пример: ленинская работа “Лев Толстой как зеркало русской революции”. <…> До сих пор у многих вызывает изумление, а то и недоумение работа Сталина, связанная с вопросами языкознания. Казалось бы, зачем государственный лидер, под чьим руководством только что СССР выиграл самую страшную в истории Земли войну, зачем вождь, занятый восстановлением страны, озабоченный проблемами мирового коммунистического движения, уделил столько внимания такой, на первый взгляд, специфической проблеме, как проблема языкознания. Но провидческий гений Сталина подсказывал: язык является главным инструментом политики и социального строительства. <…> Книгу Проханова [“Крейсерова соната”] враги, выражаясь словами Маяковского, берут, как бомбу, берут, как ежа, берут, как змею трехметроворостую… „Крейсерову сонату” патриоты России читают взахлеб, раскрывают как учебник борьбы, как кладезь протестной веры. На мой взгляд, это произведение — беспощадное исследование страшного строя, который утвердился в России. В этой книге высокохудожественным языком представлены процессы, происходящие в политике и культуре, в общественной психологии и церкви. В ней выведены современные типы, начиная от президента и мэра, кончая приходским священником и уличным бродягой. В „Крейсеровой сонате” показано, как одинокий, отдельно взятый человек действует в истории. О том, как соотносится индивидуальное и общественное, личное и государственное. Эта книга — и политический манифест, и моральная проповедь, и крик отчаяния, и призыв к беспощадному и бескомпромиссному сопротивлению. Книга написана художником, находящимся постоянно в левом спектре, в патриотическом движении. Она является важнейшей частью „левого марша” нашей политической философии. И было бы совершенно логично выделить эту книгу особо в текущий момент. Превратить ее в мощное идеологическое оружие, которым оснастить наших соратников и союзников... <…> Сегодня культура либо буржуазна, связана с упрочением этого уродливого человеконенавистнического строя олигархов-миллиардеров и вороватого чиновничества, либо она антибуржуазна. Именно ее антибуржуазность соединяет в себе левых и правых, коммунистов и православных, модернистов и традиционалистов. Ибо сегодня граница между добром и злом совпадает с границей между буржуазным и контрбуржуазным искусством. Вторжение партии в литературу и искусство может вновь оживить пресловутый вопрос о свободе творчества. Хочу сразу подчеркнуть: речь не идет о партийной цензуре или о контроле, которому в прежние времена подвергались те или иные художники. Свобода творчества является свободой человеческого выбора. Художник, оставаясь творящим, мыслящим и действующим сознательно человеком, останавливает свой выбор на добре или зле. И совершенно не риторически звучит сегодня знакомый вопрос: с кем вы, мастера культуры?”
Евгений Иz. Толстяки на расстоянии: “Октябрь” № 7, 2004. — “Топос”, 2004, 27 августа <http://www.topos.ru>.
“Повесть Антона Савина „Радуга прощения” — подчеркнуто интеллигентское произведение. С первых строк воскресают в памяти былые ощущения от чтения пелевинского „Чапаева и Пустоты”: такой же петербуржский декадент из обнищавшего дворянства, такая же ситуация в революционной Москве, такая же рефлексия о „России, которую мы потеряли”, такое же неожиданное вписывание в Министерство культуры под управлением Луначарского, как у Пелевина — в Красную Армию. В конце концов, такой же пистолет в кармане и постоянное ожидание разоблачения. В общем, бледнолицый благородный интеллигент с врожденным стремлением к метафизике и духовному преобразованию жизни на Земле. Работает в провинции, уже помощником прокурора. Умело втирается в доверие к местному председателю ЧК. Втайне ищет способ поставить свои эксперименты по улучшению человеческой природы. Возможность поэкспериментировать появляется. В виде, разумеется, белого порошка, название которого опускается. Один из провинциальных докторов открыл психотропное соединение, искусственно вызывающее у человека шизофрению. А главный герой проникся исследованием Чезаре Ломброзо (очевидно, „Гениальность и помешательство”) и желал бы по своему разумению реализовать подлинный коммунизм — при шизофрении якобы подавляется тяга к собственничеству и воплощается христианская установка „нестяжательства”. Любопытно, что в повести никак не упоминается бурно развивавший свою науку эвропатологию в середине 20-х годов Г. Сегалин, предлагавший гениальную часть населения загнать в психушки, чтобы эти индивиды там изобретали всяческие полезности для советского строя. И характерно, что метафизическая мечта у А. Савина обретает какую-никакую реальность именно при помощи пилюль, порошка, инъекций — автор осознанно избегает всякого мистицизма. Сюжет интригующ, слог неплох, композиция выверенна. Добротная повесть, претендующая на реалистичность картинки, однако выстроенная как чистый ажурный фикшн. Стремление героя „быть не от мира сего” сильно контрастирует с его культурным багажом и психической вменяемостью. Много любопытных персонажей и хороших диалогов. Редкое для русской литературы (особенно в ее псевдодворянском изводе) решение — панацея в виде мощного психотропного вещества. Но главное — некоторые характеристики поведения героя. Например, желая втайне поиздеваться над опасной, но молодой и косолапой властью, герой-интеллигент, романтик-идеалист делает вещи достаточно рискованные, хотя бы в знаковом отношении: он устраивает для местечковых членов ЧК келейные черные мессы с поливанием вином обнаженного тела девственницы, затем он инициирует установку в маленьком городке памятника Иуде. Помимо этого он убивает (пусть и обороняясь) человека (пусть и преступника, но в понимании героя — подопытную крысу). Есть во всем этом лукавость. Лукавый сатанизм серебряного века, я бы так сказал. Серебряного процентов на 15”.
