А. Федоров - Оракул петербургский. Книга 1
Сабрина отвечала в тон ему:
– Мои оправдания развалились в этой постели, играют роль самодовольного соблазнителя, решительно и бесповоротно опозорившего беззащитное, доверчивое и наивное существо. Даже у Бульки больше перспектив выглядеть добропорядочной особой, нежели у меня. Ее соблазнитель хоть не пытается бросать ее и сбегать в далекие и бесконечные морские путешествия.
Сергеев прекратил трепаться и уточнил некоторые чисто медицинские детали. Надо знать, что беременные, благополучные женщины страшно любят такие профессиональные разговоры. К врачу-женщине у пациентки всегда присутствует недоверие, идущее от чувства конкуренции. Разговор с доктором-мужчиной получается серьезнее, доверительнее, целебнее. Такое общение с сильной половиной вселяет уверенность в женщину, опасающуюся за здоровье уже двоих, – собственное и ожидаемого ребенка, – оно часто превращается в акт выдачи страхового полиса, в весомую психотерапевтическую поддержку. Кроме того, советуясь с врачом-мужчиной, женщина получает возможность уяснить мужскую, а не женскую логику. Сергеев наградил "пострадавшую" сотней горячих поцелуев и это было оценено по достоинству.
Шутя, чтобы испытать подругу на прочность, он заявил о том, что категорически сворачивает активную супружескую деятельность, дабы не навредить плоду, и перебирается спать в другую комнату: Сабрина оторопела, даже приподнялась, отжавшись руками от пастели. Поза пантеры, готовящейся к прыжку, всегда была роковой для Сергеева (у каждого свой пунктик!), – он рванулся на Сабрину с такой энергией, что моментально вышиб из ее сознания подозрения в супружеской предусмотрительности. Оргии тем и хороши, что они оргии! – безумие и неограниченный восторг. Ну, а когда они с доставкой на дом, в неограниченном количестве и на постоянной основе, по заявкам и без них, то такая жизнь, видимо, и называется безоблачным счастьем.
Сергеев неоднократно замечал особое кокетство, появляющееся у счастливой женщины: Сабрина неожиданно попросила рассказать подробности зачатия ребенка. Вообще, многим женщинам приятно иметь личного доктора, им кажется, что этим страхуется их собственное здоровье и обеспечивается благополучие детей. Исподволь, они выполняют еще одну миссию – самоутверждения: если беременность протекает благополучно, то будущей матери приятно в таком рассказе улавливать расхождения с собственными ощущениями. Это щекочет самолюбие женщины, возвышает ее даже над всеведущей наукой. Но в этом заключена принципиальная ошибка: человек рождается, чтобы умереть и никакой врач-волшебник, никакая наука не способны изменить трагическую логику жизни. Сергеев решил использовать момент для ласкового выпендрежа: он начал рассказ издалека и витиевато.
– Уже не раз отмечалось, что у дальтоников слишком шустрые сперматозоиды, – начал он напыщенно и важно. – Эти маленькие головастики, игриво помахивая хвостиками, после волшебного акта соития, особенно, если он происходит с такой богиней, как вы, мое счастье, пройдя горнило матки, устремляются через Фаллопиевы трубы к яичникам. Они, как безупречные пограничники, ждут когда наивный "ооцит" первого порядка перейдет во второй порядок, а далее достигнет стадии зрелой яйцеклетки. Лучше, если все эти проделки уже закончены к приходу гостей. Когда та, родимая и любопытная, выбравшись из разорвавшегося Граафова пузырька, начнет медленно и вальяжно, изображая из себя вечную целку, переходить границу, самые активные сперматозоиды, называемые в народе потаскунами, живо внедрятся в ее тело. Хромосомы мужские и женские перемешиваются-перетрахиваются, отсюда и специальный термин, известный даже каждому босяку. Происходит рождение, так называемой "зиготы".
– Кто такая зигота? – уточнила Сабрина. Ее донимало еще и любопытство филолога.
– В переводе с латинского "зигота" означает что-то близкое к "дорогая", "любимая", "драгоценная". Ну, примерно, так же, как имя Сабрина. – уточнил Сергеев слишком вольный перевод. Но подруга все наматывала на ус (маленькие нежные усики у нее действительно пробивались на верхней губе).
Сабрина, как нестранно, очень внимательно слушала весь этот треп, что-то оседало в ее голове, обогащая биологическую память, что-то застревало на филологическом уровне. Например, в одном месте она попросила уточнений, что означает "вечная целка". Сергееву пришлось дать исчерпывающие пояснения, конечно, с некоторыми лирическими отступлениями. Все свелось к разговору о "цельных натурах".
Оплодотворенная, "пузатая купчиха" сползается в матку и там имплантируется, то есть зарывается с головой, руками и ногами в сочную слизистую. Вот отсюда и берет начало жизненный путь ребенка. Где-то на последующих рубежах развития эмбриона в него вселяется душа и только женщина наделена Богом способностью почувствовать присутствие в своем теле сразу двух душ. То незабываемое преображение, которое происходит в женщине во время беременности, как раз и определяется свойством слияния и присутствием двух самых родных душ. Но в ребенка может вселиться чужая душа, тогда возможен конфликт – Бога и дьявола, хорошего и плохого и никаким воспитанием не исправить такую коррозию поведения ребенка, юноши, взрослого человека. Неприятности течения беременности тоже определяются универсальным феноменом, но только теперь "конфликтующих душ".
Сабрина выслушала рассказ с большим вниманием, похлопала глазами и язвительно заявила:
– Красочность повести – свидетельство большого личного опыта ее автора.
Сергеев рванулся исправлять впечатление:
– Ничего нет удивительного, – гордо заявил он. – мне пришлось изучать этот процесс в медицинском институте на многих кафедрах в течение шести лет, а потом еще на курсах усовершенствования, в процессе самостоятельной работы, занятий наукой.
Да, да, безусловно, – ухмыльнулась Сабрина. – Богатая практика, видимо, подкрепляла теорию в общежитие и дома, в колхозе на "картошке", – я слышала, что есть в России такое обязательное внебрачное развлечение у студентов.
Сергеев, порой, удивлялся забавному желанию любой женщины обладать в лице мужчины, одновременно, непорочностью и гордиться покорением его явного порока. Однако: "Милость и истина встретятся, правда и мир облобызаются" (Псалом 84: 11).
Много ласковых глупостей было сказано в ту ночь, много шуток и смеха пришлось выслушать обоим; обрушилось бессчетное число поцелуев, объятий, квалифицированных и бестолковых прикосновений к запретному, но успели договориться и о главном: решили венчаться в ближайшем православном храме, соблюсти необходимые формальности и готовиться, если Бог даст, к поездке в Санкт-Петербург.
Основные формальности, залоговые и наследственные были оформлены в ближайшие дни, когда вдруг неожиданно к вилле подкатил автомобиль и из него вышел улыбающийся Феликс, – он первый и поздравил Сабрину и Сергеева с замечательными переменами в их жизни. Сабрина с Анной укатили по делам в город и Феликс получил возможность задать несколько конфиденциальных вопросов Сергееву. Его, прежде всего, интересовало поведение Богословского. Тут Сергеев глубоко задумался, – Феликс не тормошил его, а спокойно ждал, потягивая апельсиновый сок, – вихорь мыслей, деталей наблюдений замелькали в голове:
– Феликс, если быть откровенным и не бояться перегибов, перестраховки, то я не смог бы поручиться за добропорядочность Богословского. – вымолвил он наконец. – Меня настораживает его скрытое лукавство и та легкость, которая чувствуется в поведении человека, играющего, актерствующего по каким-то только ему ведомым соображениям. Я, естественно, не знаю условий вашего паритета, потому могу судить превратно. Но он мой бывший закадычный друг, и, тем не менее, мне не удалось убедить себя воспринимать его даже, как просто приятеля, с которым я жажду поддерживать отношения. Александр очень изменился, из него просто выпирает изощренность и безусловное коварство. Причем границ таких качеств, практически, не существует. Он развернул на пароходе кипучую деятельность: перезнакомился с каждым и со всеми. О чем он с ними шептался? – одному Богу известно, но больше всего он льнул к группе механиков, – что он у них выпытывал? о чем сумел договориться?…
Феликс слушал внимательно, не пропуская ни слова: видимо, что-то конструировалось в его голове, принимались непростые решения.
– Александр Георгиевич, договорной паритет наш с ним очень простой, – объединение интересов по закупке, транспортировке и продаже некоторых товаров. Ни в какие особые тайны мы его не посвящали. Видимо, он рассчитывал лично вычерпать информацию. Но что ему удалось узнать? – пока остается тайной.
Феликс задумался, словно, взвешивая что-то, определяя меру ответственности за раскрытие тайны:
– Сейчас, после некоторого (правда, небольшого) отдыха судно отправится на Кубу, затем пойдет в Мексику. Там вы сможете встретиться еще раз с Сабриной (мы организуем такой полет). Ну, а потом вас ждет длительный рейс через Панамский канал, Тихий океан в Таиланд, а далее привычным маршрутом в Европу. Здесь вас могла бы встретить Сабрина и Анна, – начнется ваш отпуск, поездка, если хотите, в Россию. Но возможен, естественно, и отдых на любом фешенебельном курорте, – выбирайте.
