Мисима Юкио - Запретные удовольствия
Сначала он извинится. Он воспользуется репликами из героических повестей и песен менестрелей.
«Ну, господин, вы победили! – скажет он. – Когда я стою перед вами во всем вашем величин, мне отвратителен собственный ничтожный поступок. Ударьте же меня, бейте меня, делайте со мной все, что хотите, пока не получите удовлетворения».
Прежде чем отважиться на этот поступок, Фукудзиро нужно было кое-что уладить. Теперь, когда он получил свои денежки назад, он должен их пересчитать. Сумму, которая хранилась в сейфе, он всегда держал в голове, но все-таки нужно сверить её с записями в расходных книгах. К тому же сто тысяч иен – не такая сумма, которую можно пересчитать за секунду. Он пододвинул стул к столу, кивнул Юити, расправил деньги и начал тщательно пересчитывать банкноты.
Юити наблюдал, с какой сноровкой этот мелкий делец считал свои деньги. В движениях его суетливых пальцев была твердая решимость, равнодушная к любви, анонимным письмам, воровству. Закончив счет, Фукудзиро положил руки на стол и снова кивнул Юити.
– Вы уверены, что здесь все деньги?
– Да, здесь все.
Фукудзиро упустил свой шанс. Юити был уже на йогах. Не взглянув на Фукудзиро, он прошел к двери. Минору видел все это непростительное предательство своего героя. С побледневшим лицом он стоял, прислонившись спиной к стене, и смотрел, как уходит Юити. Выходя, Юити поклонился, Минору отвернулся.
Юити быстро шел по летней улице. Позади него никого не было. Кончики его губ подергивались от улыбки. Он был полон неописуемой радостной гордости. Теперь он понимал тех, кто совершает благие дела. Когда дело доходит до душевного смятения, нет лучше зла, чем лицемерие. Он понял это и был очень счастлив. Благодаря только что разыгравшейся сцене гора свалилась с плеч молодого человека. Тяжелый гнет этого утра, казалось, стал легче. Для полноты счастья он решился на глупую бессмысленную покупку. Он пошел в маленький магазинчик канцелярских товаров и купил самую дешевую пластмассовую точилку для карандашей и перышко.
Глава 29.
DEUS EX MACHINA [141]
Пассивность Юити была полной. Ничто не могло сравниться с его хладнокровием в период кризиса. Его спокойствие, порожденное лишь глубинами его одиночества, обезмолвило семейство. Похоже, они решили, что анонимное письмо было шуткой. Вот как спокоен был Юити.
Он проводил эти дни тихо, не вступая в разговоры. Юноша попирал ногами собственное бренное тело и с самообладанием канатоходца внимательно прочитывал утреннюю газету на досуге и дремал, когда солнце стояло высоко. Не прошло и дня, как прошел первый порыв разрешить этот вопрос. Кроме всего-прочего, это была не слишком деликатная тема для разговоров.
Пришла ответная телеграмма от госпожи Кабураги. В ней говорилось, что она приедет в Токио на специальном экспрессе «Хато» [142], прибывающем в восемь тридцать. Юити отправился на Токийский вокзал, чтобы встретить её.
Госпожа Кабураги с одним небольшим чемоданчиком в руках сошла с поезда, сразу заприметив фигуру Юити в студенческой фуражке и белой рубашке с закатанными рукавами. Она увидела его лицо с грустной улыбкой и гораздо быстрее его матери почуяла беду. Возможно, она и представить себе не могла такое выражение лица, скрывающее муки отчаяния. В туфлях на высоких каблуках она торопливо шла ему навстречу. Не поднимая глаз, он схватил багаж госпожи Кабураги.
Ее дыхание участилось. Юноша почувствовал на себе её пристальный взгляд.
– Сто лет не виделись. Что случилось?
– Давайте поговорим об этом позже.
– Хорошо. Теперь не волнуйся, я с тобой.
Когда она говорила это, в её немигающих глазах была неукротимая сила. Юити нужна была эта женщина, которую он когда-то так легко поставил перед собой на колени. Теперь в его беспомощной улыбке она читала мольбу о помощи. И поскольку она понимала, что она тут ни при чем, в ней зародилась необычайная отвага.
– Где вы остановитесь? – спросил Юити.
– Я дала телеграмму в гостиницу, которая теперь находится в пашей семейной усадьбе.
Они отправились в эту гостиницу, где их ждал неприятный сюрприз. Из лучших побуждений управляющий приготовил для госпожи Кабураги западную комнату на втором этаже пристройки – ту самую комнату, где она застала Юити с Кабураги.
Управляющий вышел поприветствовать их. Этот старомодный, с проницательным взглядом господин обращался с госпожой Кабураги подобающим образом. Чувствуя неловкость оттого, что он выступает в роли хозяина, а она – гостьи, смущенный тем, что в некотором смысле узурпировал её резиденцию, в то время как она была в отъезде, он нахваливал своё заведение, как будто это был её дом, а он пребывал у неё в гостях. Он скользил вдоль степ, словно ящерица.
– Обстановка была такая изумительная, что мы позволили себе сохранить её в прежнем виде. Все наши гости говорят, что никогда не видели такой изящной мебели. Я прошу извинения за обои, нам пришлось их сменить. Блеск этой опоры красного дерева в приглушенных тонах так прекрасен…
– Но не забывайте, когда-то это был домик управляющего имением.
– Конечно. Мне прекрасно известно об этом.
Госпожа Кабураги не возражала против того, что ей была предоставлена именно эта комната. Когда управляющий ушёл, она встала с кресла и внимательно обошла старомодную комнату, которая смотрелась слишком тесной из-за кровати с белой москитной сеткой. Теперь снова по прошествии шести месяцев она находилась в комнате, куда заглянула, а затем сбежала из дома. Не в её натуре считать такой поворот событий зловещим совпадением. Кроме того, обои в комнате были переклеены.
– Жарко. Если желаешь принять душ…
При этом предложении Юити открыл дверь в узкое книгохранилище размером около трех татами и включил свет. Все книги вынесли. Стены, покрытые безупречными белыми кафельными плитками, ослепили его. Книгохранилище превратили в ванную скромных размеров.
Как странника, вернувшегося в страну, в которой побывал давным-давно, сначала охватывают только старые воспоминания, госпожу Кабураги притягивала лишь невысказанная мука Юити, двойник её собственной боли. Она не увидела в нём перемены. Он выглядел как измученный ребенок, неспособный что-либо предпринять.
Юити пошел в ванную. Послышались звуки льющейся воды. Она потянулась рукой к спине, расстегнула ряд маленьких пуговок и приспустила лиф платья. Её плечи, гладкие как всегда, были наполовину обнаженными. Она не любила электрические вентиляторы, поэтому вытащила из своей сумочки веер с киотским узором из серебряных листьев.
«Его несчастье в счастье, к которому я возвращаюсь, – что за бессердечное сравнение! – думала она. – Его чувства и мои чувства похожи на цветы и листья сакуры, предназначенные увянуть, так и не увидев друг друга».
О ставни бились ночные бабочки. Ей было понятно удушающее нетерпение больших ночных бабочек, разбрасывающих пыльцу со своих крыльев. «Во всяком случае, я могу чувствовать только так. По крайней мере, теперь я могу подбодрить его своим ощущением счастья».
Госпожа Кабураги посмотрела на диван в стиле рококо, на котором часто сиживала с мужем. Только сидела – ничего больше. Даже края их одежды никогда не соприкасались, между ними всегда было определенное расстояние. Неожиданно к ней вернулось воспоминание о двух гротескных тенях – своего мужа и Юити, обнимающих друг друга. Её обнаженным плечам стало холодно.
Она увидела эту сцену случайно. На самом деле это было ненамеренное вмешательство. Ей просто хотелось увидеть Юити в деловой обстановке в её отсутствие. Такие неожиданные желания, по-видимому, всегда влекут за собой самые печальные последствия.
А теперь госпожа Кабураги находится с Юити в этой самой комнате. Она занимает то самое место, которое могло бы занимать счастье. Вместо этого здесь была она. Её поистине дальновидная душа вскоре ясно поняла непреложную истину, что счастье для неё неосуществимо и что Юити никогда не полюбит женщину.
Неожиданно, словно ей стало холодно, она завела руку за спину и застегнула лиф. Пришлось осознать, что все её соблазны будут тщетными. В прежние времена, если была расстегнута хоть одна пуговичка, то это было сделано лишь потому, что она ощущала присутствие мужчины. Если бы один из мужчин, с которыми она общалась в тот период, увидел теперешнюю её скромность, он определенно не поверил бы собственным глазам.
Юити вышел из ванной, причесывая волосы. Его влажное и блестящее молодое лицо напомнило госпоже Кабураги кофейню, где она встретилась с Кёко, и лицо Юити тогда тоже было влажным от внезапного дождя.
Чтобы освободиться от воспоминаний, она обратилась к нему:
– Ладно, говори быстро. Ты вытащил меня в Токио и до сих пор не сказал зачем.
