Владимир Топилин - Остров Тайна
Ожидая возвращения собаки, Иван часто останавливался, звал, хотел выстрелить из ружья, но пожалел патрон. Теперь он шел прямо на низкое солнце и нисколько не сомневался в выборе правильного направления. Идти было легко. Неглубокий снег и плотная твердь под ногами давали хороший ход. Незамерзающие окна и зыбуны парили от теплой воды и виднелись издалека. Иван заранее обходил их стороной, поэтому шел быстрее, чем это было бы летом.
В какой-то момент ему захотелось есть. Не останавливаясь, достал из котомки кусок лепешки и вяленую рыбешку, на ходу перекусил. Голод отступил, силы прибавились. Ноги пошли веселее.
Над болотом разлетелся едва слышный, металлический звон: кон-н-нь, конн-н-нь! Если бы он не знал источник, мог подумать что это черный ворон, сзывая лесных братьев, издает свой неприятный горловой клекот. Иван остановился, ожидая дальнейших ударов металла. Звук повторился еще несколько раз. Он зашагал дальше. Ему не надо объяснять, что это медный колокол староверческого скита отбивает начало обедни.
Редкие островки земли с деревьями среди унылого царства стали попадаться все чаще. Иван понимал, что скоро будет край болота, но добраться туда требовалось немало сил и терпения. Многочисленные следы лосей мешались с заячьими тропками, стежками горностаев и колонков. Несколько раз ему попались свежие четки соболя.
Для Ивана это открытие было дорогой находкой. За скитом, у северного плато, где каждый год промышляли Ушаковы, численность соболя была настолько мала, что за сезон с обметом им удавалось добывать не больше четырех штук. Здесь, на болоте, их было больше в три раза. Ясно, что в этих местах долгое время не охотился никто.
Иван пожалел, что рядом нет Тунгуса. За время пройденного пути ему удалось бы добыть с ним одного-двух аскыров. В этом он не сомневался. Парные следки метались между островками. Здесь не было россыпей и дуплистых кедров, где мог спрятаться зверек. Спастись от собаки он мог только на дереве. Добыть его там из ружья не требовалось большого умения. А стрелять он умел хорошо.
Два раза Иван пересек медвежьи следы. Сытый и довольный жизнью хозяин тайги бродил по болоту от островка к островку в ожидании большого снегопада. Был конец октября, подошло время ложиться в берлогу. Запасов жира под лохматой шкурой было достаточно, чтобы пережить долгую, северную зиму и встретить голодную весну.
Все это Иван прочитал в его следах, когда прошел по ним несколько десятков метров. Медведь был большой и старый, об этом говорили мозолистые лапы. Ширина передней равнялась длине ноги Ивана, внушала уважение к лохматому гиганту и призывала к осторожности. Ваня хорошо знал характер зверя, что тот не нападет на него первым без причины, и сам не собирался его убивать. У него были другие планы. Выяснять отношения со зверем он не собирался.
Лежневка появилась неожиданно. Сложенная из стволов деревьев, без единого гвоздя, дорога казалась чудом среди бесконечной мари северных болот. Если бы Ваня не ведал истории ее происхождения, увидел в первый раз, мог удивиться: кто, когда и для чего проложил этот длинный, ровный путь?! Отец Феофан подсказал ему правильное направление.
Вспоминая прошлое, Ваня долго смотрел то в одну, то в другую сторону. Ровная, как вытянутый шнур, лежневка стремилась к линиям горизонта в обоих направлениях и скрывалась где-то там, вдали болотных урманов. Перекрывая зыбуны и окна, разрезая островки и пригорки, она должна была служить во благо безопасного, быстрого передвижения людей и грузов от Енисея до Оби. Но так и осталась недоделанной посреди болот, несмотря на то, что на ее строительство был затрачен колоссальный труд и многочисленные, никем не считанные, человеческие судьбы.
Дорога на костях. В нее были вложены старания его родных и близких: деда и бабушки, отца и матери, дядей и тетушек. На этой лежневке трудился он: Иван Степанович Мельников. И хотя доля детского труда была ничтожна по сравнению с общими усилиями, он мог сказать:
– Эту дорогу строил я и моя семья!
То, что лежневка не достроена, Ваня знал от знакомого охотника. Он говорил, что после расстрела на болоте восставших кулаков, был еще один этап раскулаченных крестьян. Их пригнали зимой. Они жили на острове Тайна в избах, продолжали работы на строительстве дороги. Многие из них не дотянули до лета, умерли от голода и тяжелого физического труда. Тех, кто остался, по «приказу свыше» перегнали куда-то в другое место. Теперь на острове Тайна никого не было. Ломоватскую заставу расформировали за ненадобностью, а охрану перевели на другие, более важные объекты: охранять заключенных на лесосеках в пойме Енисея, которые рубили кругляк для блиндажей и окопов.
Ване не надо было определяться в выборе направления. Он знал, в какой стороне находится остров Тайна. Развернувшись, пошел на восток по нетронутому покрывалу снега на лежневке. В его голове роились скорбные мысли о прошлом. В душе плескался мутный осадок. Когда-то здесь работали люди. Теперь, кроме таежного зверя, лежневка не была нужна никому. Шагая по ней, оставляя свой след, он был один на этой дороге смерти. В истории не останется следа от бездумно загубленных человеческих жизней. Возможно, сейчас парень был единственным и последним свидетелем событий восьмилетней давности, до которых в настоящее время никому нет никакого дела.
Остров Тайна виднелся издалека. Темнохвойная тайга приближалась с каждым шагом. Мохнатые кедры, острые пихты и разлапистые ели не радовали глаз. Пустые дома и подсобные строения, баня у воды, поленницы не использованных дров на общем фоне густого леса.
Ване казалось, что все происходило сегодня утром. Остановившись у берега, он смотрел на барак, где они жили. В какой-то момент показалось, что внутри кто-то есть. Вот сейчас из двери выйдет сгорбившаяся, уставшая, не по годам постаревшая мать с котелком в руках, обратится к нему:
– Что же ты встал, сынок? Пойдем, я испекла лепешку. Тебе остался маленький кусочек.
Никто не вышел. Никто не позвал. В домике давно не горел огонь, на голых нарах остались обрывки какого-то тряпья. Стол без скатерти загадили мыши, в углу валялась прокушенная медвежьими клыками кружка. Под потолком, в щель в бревне воткнута чудом сохранившаяся, деревянная ложка. На полочке у разбитого окна горсть осиновых лучин для света. У печи лежала большая охапка кедровых поленьев. Люди готовились к следующим ночам, но по какой-то причине, быстро собрав все необходимое, ушли, оставив настежь распахнутую дверь.
После них в избе хозяйничал медведь, виднелась шерсть на косяках, на нарах и углу стола. Отпечатки мозолистых лап у печки, царапины когтей на стене, изжеванная кружка не оставляли сомнения. Вероятно, это тот медведь, следы которого Ваня видел сегодня на болоте. Они были внушительных размеров и принадлежали одному зверю. Ваня знал, что два больших медведя на одном месте жить не могут.
![Роман Артемьев - Минимальное воздействие [сборник рассказов]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
