Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Все приободрились и стали наблюдать, как бульдозер стал расширять котлован.
Остальные выравнивали лопатами стенки. Работа закипела.
Сергей тоже не сидел сложа руки. В городе у него были кое-какие дела. Наскоро заполнив в институте очередной отчет, он пошел на городскую площадь. Там он долго слонялся, зачем-то прикасаясь рукой то к стене гостиницы, то к деревянному фонарному столбу. Он долго осматривался, шевелил губами и смотрел на здание городского обкома партии. Потом вздохнул и вошел внутрь.
В кабинете первого секретаря сидел очередной проверяющий из Москвы. Они по привычке зачастили в Средневолжск, который теперь был в центре их коммунистического внимания. Обсуждалась идейно-политическая обстановка в городе. Проверяющий снисходительно подсказывал первому секретарю, как усилить работу среди населения и внедрять светлые коммунистические идеалы.
– И воспитывайте свои кадры, – наставительно говорил он, развалившись на стуле и потягивая горячий чай из стакана в подстаканнике. – А то у вас тут даже работники внутренних органов какие-то нестойкие. То с ума сходят, то терпимость проявляют к несоветским явлениям. И еще у вас Бахметьев дом купил. И строительство разворачивает. Надо проследить.
Что за Бахметьевым надо следить, первый секретарь знал и без него. Подозрительный тип! Но теперь со строительством дело пойдет легче. Пусть-ка объяснит, откуда он деньги берет. За каждую досточку отчитается. И бревнышко. И еще размерчики дома снимем. Чтобы неположенные метры не добавлял.
А за эксплуатацию труда колхозников вообще можно по статье привлечь. И за отвлечение рабочей силы во время посевных работ – отдельная статья. Так что долго за Бахметьевым следить не придется. Скоро он окажется в довольно ограниченном пространстве, где, чтобы следить за человеком, достаточно посмотреть в небольшой круглый глазок.
В кабинет боком вошла секретарша:
– К вам посетитель, – доложила она. – Без записи. Просит принять. Говорит, что у него срочное дело.
Секретарь недовольно поставил чай на стол.
– Как без записи! – недовольно прогудел он. – Ты что, сама не знаешь, что делать?
Секретарша кивнула и молча повернулась к двери.
– У кого наглости хватило? Без записи! – пробормотал Первый.
– У Бахметьева, – ответила секретарша, берясь за ручку двери.
Московский проверяющий и Первый одновременно вскочили, пролив чай.
– Запускай! – прокричали они хором.
Бахметьев вошел, как всегда, уверенно. Трепета перед начальством он и в своем времени не испытывал, а партийные бонзы в прошлом его только забавляли. Особенно их сердитые взгляды. Вот как сейчас.
– Разрешите присесть? – спросил он, отодвигая стул и садясь без партийного благословения.
Бонзы хранили суровое молчание.
Сергей решил не начинать разговор первым. Он откинулся на стуле, сложил руки на груди, и благосклонно окинул взглядом помещение. Знакомые скучные портреты святой троицы – Ленина, Маркса и Энгельса на боковой стене в дешевых рамках, полированный шкаф в углу, большой стол, за которым помещался первый партийный секретарь. Прямо за его спиной на стене темнел огромный прямоугольник, где краска не успела выцвести, закрываемая, видимо, портретом Сталина. Кумир теперь был повержен. Формально во главе страны стоял Маленков, но ходили слухи, что это ненадолго. Поэтому заказывать новые портреты пока не торопились.
Потом взгляд Сергея упал на огромный мраморный чернильный прибор с двумя чернильницами на столе у Первого. Совсем как у Селиванова. Сергей усмехнулся.
Проверяющий не выдержал и нарушил молчание первым.
– И что вы здесь нашли смешного? – напыщенно начал он. – Вы пришли в государственное учреждение…
Сергей одарил его светлой улыбкой, объяснив в возможно более доступной форме, что и в государственных учреждениях иногда бывает смешно. Например, наличие в кабинетах государственных чиновников мраморных письменных приборов.
– Пишут-то все равно авторучкой, – пояснил он, приглашая посмеяться.
Бонзы хранили скорбное молчание. У московского проверяющего на столе стоял такой же письменный прибор, хотя он тоже писал авторучкой.
Первый немного посопел. Потом он сдвинул брови, взял из подставки длинную черную авторучку с сужающимся кверху концом, покраснел и поспешно положил ее обратно.
– Слушаю вас, – сказал он как можно суровее.
Бахметьев закинул ногу на ногу и пошарил руками под столом.
– Я строю дом, – радостно сообщил он.
– Я знаю! – поспешно ответил Первый.
Сергей сделал вид, что он ужасно польщен таким вниманием Первого. Он благодарил, прижимал ладонь к тому месту, где, как он полагал, находилось сердце, и приглашал заезжать в гости, когда дом будет готов.
– Я построю для вас отдельную комнату. Кроме гостевой, – пообещал он. – С отдельной ванной и с видом на озеро.
Первый с тоской покосился на проверяющего и с трудом выдавил:
– Обойдусь!
Сергей посмотрел на него с упреком. Потом изобразил обиду. Я, мол, вам от чистого сердца, как отцу родному… Пауза становилась все тягостней.
Первый покашлял, снова схватился за авторучку и сказал, что у него слишком мало времени, чтобы тратить его на пустые разговоры. Сергей обвел взглядом стаканы с чаем:
– Я понимаю. Чай стынет. Я вас надолго не задержу.
И с печалью в голосе поведал, что у него проблемы с рабочей силой. Несправедливый и мстительный председатель колхоза вместе с секретарем местной парт ячейки запугивает местных рабочих. Не будет ли Первый так добр и не подскажет ли, где бы поискать рабочих из города?
Московский проверяющий не мог поверить своим ушам.
– Вы пришли к первому секретарю обкома партии, чтобы попросить у него рабочих для строительства своей дачи? – переспросил он.
Этого Сергей не отрицал. Кто же, как не первый секретарь обкома, владеет всей информацией в городе? – объяснил он.
Первый секретарь наливался справедливым гневом.
– Ну, знаете ли, – начал он возмущенно. – Мы еще посмотрим…
– Конечно, с председателем колхоза я справлюсь сам, – успокаивающе перебил его Сергей. – Я читал колхозный устав и знаю, что это – дело добровольное. Выйти из него можно в любой момент.
Выражения лиц Первого и Проверяющего выразили большое сомнение.
– Кто позволит во время посевной… – сказал Проверяющий.
– В крайнем случае, – сказал Сергей, – я привлеку внимание международной общественности.
– Ну да! – презрительно сказал Первый. – Кто вам позволит…
– Я уже послал ребятам из Болгарии информацию, – беспечно заметил Сергей. – Они теперь ждут, как развернется дело.
Бонзы переглянулись. Проверяющий строго нахмурился. Первый засуетился. Подвел его подлец Бахметьев. Ляпнуть такое при Проверяющем! Значит, мол, не охраняет Первый железный занавес, раз просочилась туда информация от подлеца Бахметьева. И как он смог! Почту просматривают всю, все письма за пределы страны и с подозрительными адресами лично на стол Первому ложатся!
– Как это – «послал информацию»? – строго спросил он.
Сергей небрежно пояснил, что информацию он послал с дипломатической почтой, через одного знакомого сотрудника болгарского посольства.
Московский проверяющий взял это дело на заметку – доложить в МИД, путь перетряхивают посольство и высылают дипломата из страны.
– Вы, товарищ Бахметьев, не смейте такое дело, – у Первого всегда были трудности с грамматикой. – Вы мне такое дело, – произнес он еще раз голосом судьи, выносящего смертный приговор, – такое дело – внеслужебные контакты с иностранцами – не смейте! Вы в Советском Союзе находитесь, а не как-нибудь!
Лицо Сергея выразило большое сожаление. Не какое-нибудь там мелкое сожаление мелкого собственника, а Большое Сожаление Гражданина за Державу.
– Посол будет очень огорчен, что его сотрудников чураются, как чумы.
Московский проверяющий сморщил лоб. Его мозг сканировал слово «чурается» в поисках, во-первых, антикоммунистической направленности, а во-вторых, просто в поисках смысла.
– Может быть, даже пошлет ноту, – сообщил Бахметьев.
Все немного помолчали. Первый и Проверяющий вспоминали, не сказали ли они чего-нибудь идейно незрелого. Все-таки Болгария – социалистическая страна. А вдруг они и правда устроили международный скандал?
Сергей посматривал на дверь и прилегающую к ней стену.
– Так не поможете с рабочими? – уточнил он.
– Нет, – с сомнением ответил Первый и еще раз посмотрел на Проверяющего. Выражение лица у Проверяющего отсутствовало.
Сергей, похоже, нисколько не сожалел, что Первый оказался таким несговорчивым. Он легко попрощался и встал. Выходя, он с размаху хлопнул рукой по притолоке над дверью.
– Комар, – объяснил он изумленным бонзам.
