Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам
Я увидел длинную стену с бесконечным числом продолговатых пронумерованных ниш — так мог бы выглядеть блок почтовых ящиков в доме, где живут великаны. Каталку подвезли к одной из ниш, подняли дверцу с цифрой «1156» и переложили моего двойника в темную пустоту. Изнутри дверца была зеркальной, и остальные плоскости ниши — тоже. Не знаю, содержался ли в цифрах какой-нибудь смысл. Вероятнее всего, такой же, как в соседних цифрах «1155» и «1157». Последнее, что я увидел — это как закрылась дверца.
Я уже знал, что произошло. Меня спасли, сделав невидимым для Птиц. Но я и сам больше не мог видеть тех, кого так самонадеянно называл прежде своей Свитой. Я больше не был Киклопом.
Должен сказать, что стена, состоящая из ниш с четырехзначными номерами, сразу как-то перевернула в моем сознании все прежние иерархические представления — я подумал, что торжественная почтительность производимых Свитой ритуалов и процедур сама по себе ничего не значит. Запускаемая в космос обезьяна тоже может некоторое время верить, что стала императором земного шара. Киклопов было много, очень много. Один отработал свое, и где-то в мире на вахту заступил другой.
Где, я не знал — теперь это было от меня скрыто. Про Свиту даже под самой страшной пыткой я мог бы рассказать только одно: все началось с зеркал, ими и кончилось. И, хоть остатки ясновидения по-прежнему висели на мне тяжким грузом, я уже не мог влиять своей волей на судьбы мира. Я больше не был препятствием для Птиц — и с этого момента стал им не интересен. Они не считали меня своим врагом и не собирались мстить. В них, к счастью, не было ничего человеческого.
Офис «Контры», заваленный цветами и венками, постепенно приводили в порядок. Со стены сняли пробитую осколками Мэрилин, опаленную трехголовую собаку и примкнувшего к ним Ким Чен Ына. Потом увезли разбитые компьютеры, сломанные столы и горшки с Надиными растениями, многие из которых были еще живы — как будто кто-то вырубил лес, где цвела неведомая людям жизнь... Так, оно, в сущности, и обстояло — но, поскольку я уже знал, как причудливо отразится и разрастется этот лес в будущем, я не особо грустил.
Так в чем же заключался смысл моей работы? Зачем надо было охранять мир, где происходят подобные вещи, если других миров бесконечно много и никто, вообще никто, не задерживается здесь надолго? Я не знаю точно. У меня есть только предположения.
Каждую секунду из этого мира отправляется множество невидимых поездов, каждую секунду умы покидают его и переходят в другие, почти неотличимые поначалу вселенные. В сущности , пока я охранял один из узлов бесконечности, на месте пребывал один я, а все остальные приходили и уходили. Этот мир был просто ступенькой в чужих жизнях.
Но чем дольше эта ступень огромной лестницы оставалась на месте, тем больше возможностей и маршрутов возникало у проходящих здесь существ. Да, мир погибнет и кончится — и что с того? Любой «Титаник» когда-нибудь тонет, такова его судьба. Главное, чтобы до этой минуты от него успело отойти как можно больше лодок.
Я знал, что моя битва проиграна — в том мире, куда направлялся Кеша. Но зато я выиграл ее там, куда уходила Надя. Правильнее, наверно, говорить об этих измерениях в будущем времени, но я пользуюсь прошедшим, поскольку рассказываю о том, что уже видел.
Я говорил, что Надя стала чем-то вроде ангела. Или стража. Она, как и я, следила за порядком. И среди многочисленных сфер бытия, за которые она отвечала, я различил одну очень близкую к нашему миру по внешнему виду.
Сходство не было случайным — это оказалась своего рода колония оживленных окаменелостей из человеческого прошлого. Целая библиотека форм, воплотившихся в новой среде и как бы ставших из «материи» одушевленным мультфильмом про материю.
Говоря об этом измерении, не надо подбирать уподоблений — здесь все слова значат именно то, что они значат. Внешне это пространство — практически наш мир. Но по своей природе оно больше похоже на анимацию, по которой можно ходить и говорить с героями. Там нет железных необходимостей, делающих наше существование таким невыносимым. И жизнь там, если честно, куда лучше — хотя тоже не без проблем.
Этот мир лично мне кажется довольно странным. Но он есть. Даже если бы я не видел его сам — а я его видел — он существовал бы по той причине, что все, описанное нами хоть раз, обязательно найдется где-нибудь в мультивер-се. Хотя бы как симуляция в одном из бесконечного числа существующих в ней генераторов виртуальной реальности, которую абсолютно невозможно отличить... и т.д., и т.п. Физики все давно объяснили.
И потом, Надя ведь была странная девушка — стоит ли удивляться, что сквозь нее проросла немного странная вселенная.
Причина, по которой мне хочется рассказать эту историю в конце, проста. Дело в том, что именно в этом далеком проблеске будущего, на самой границе доступного моему зрению, я заметил последнее эхо Кеши и еще нескольких погибших вместе с ним в тот страшный день. Сперва я не мог поверить, что все они снова оказались вместе. Но потом понял, почему.
Часть 6. DUM SPERO SPIRO
Ангел Сперо осматривала свой сектор ответственности именно так, как этого требовала должность — ответственно.
Навстречу лучу ее внимания из темной неопределенности выплывали цепочки разноцветных огней — отпечатки событий, дисциплинированно сообщавшие о себе все необходимое. Сообщения были краткими и выражали лишь самую суть происходящего, но Сперо все равно не давала огонькам договорить, переводя свое внимание дальше и дальше. Событий случалось слишком много, и, вникая в каждое, можно было отстать от их потока.
Необходимости слишком уж вникать, впрочем, и не было. Все делалось ясно из сочетаний цветов и связанных с ними смыслов. Желтые и зеленые огни означали спокойствие и радость.
Голубые — протяженность во времени, синие — скуку. Фиолетовые — усилие. Багровые, красные и оранжевые — градации опасности и неблагополучия. Их было меньше всего, и даже там, где они появлялись, красные тона смешивались с желтыми или голубыми. Это значило, что дела в разных слоях реальности идут хоть и не без трудностей, но в целом нормально.
В одном только месте мелькнула сплошная цепочка оранжевых огоньков, длинная и тревожная, но нечеткая. Огни выглядели тусклыми. Они расплывались и мигали — это значило, что ничего плохого еще не произошло и какая-то смутная угроза только наплывает из будущего.
Сперо остановила свое внимание на оранжевой полосе и вгляделась в нее, возвращая цветным пятнам их исходный смысл.
