Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2010)
Предельно (или даже беспредельно!) скучное даже для академического издания название этой толстенной книги (кроме количества страниц, необходимо учесть и формат издания) вовсе не делает ее таковою же по существу. Потому что ее автор — великий ученый в полном смысле слова, один из крупнейших лингвистов, писавших в прошлом столетии в основном о языке художественной литературы.
Впрочем, составители этой уникальной во всех отношениях книги позаботились о том, чтобы потенциальный читатель знал, что за книга у него в руках: сборнику предпослано краткое предисловие, а в конце книги помещен список работ ученого. Это особенно важно, потому что большинство и вошедших в книгу статей, и оставшихся за ее пределами исследований Кожевниковой было прежде опубликовано в малотиражных научных сборниках, раздобыть которые практически невозможно.
Если кратко обобщить то, чем занималась в своей жизни Наталия Алексеевна, можно сказать примерно так: чем — на языковом уровне — литература отличается от нелитературы. И что, соответственно, роднит стихи и прозу в большей мере, чем похожи друг на друга художественная и нехудожественная проза.
Трудно найти русского поэта или прозаика от Сумарокова до Замятина, о котором Наталия Алексеевна Кожевникова не написала бы ни строчки. Но более всего ее привлекали авторы, которым она посвятила не только статьи, но и книги: Чехов и Андрей Белый, переломные фигуры в истории русского литературного языка Новейшего времени.
В том избранных трудов Наталии Алексеевны вошли прежде всего ее работы по звуковой организации художественного текста, причем как стихов, так и прозы. Кожевникова убедительно доказала, что настоящая русская проза всегда имеет искусную звуковую организацию — в том числе и тогда, когда ее автора (как, например, Чехова) практически невозможно априори в этом заподозрить. Еще важнее оказывается звук в стихе, о чем тоже пишет Кожевникова.
Вторая часть ее книги — статьи о сравнениях и метафорах русских поэтов и прозаиков. Среди авторов, особенности образного языка которых анализирует ученый, снова практически все значимые фигуры великой русской литературы. А завершают раздел материалы к словарю метафор и сравнений, над которым Наталия Алексеевна вместе со своей коллегой З. Ю. Петровой работала, по сути дела, всю жизнь.
Наконец, в третий раздел книги вошли статьи о синтаксическом строе русской поэзии — парадоксально, но, кроме Кожевниковой, над этой проблемой мало кто, кроме классиков науки, работал. Впрочем, и она теперь — классик.
Надо сказать, что в работах Наталии Алексеевны чрезвычайно редко встречаются выводы касательно того, что означает та или иная открытая ею закономерность. Потому что такие выводы могут оказаться (и очень часто оказываются) преждевременными. Кожевникова не торопилась их делать, справедливо считая, что материалы ее исследований — это и есть главные результаты. А там уж кто что отыщет…
Но вот свою большую статью о «звукосмысловых связях» (очень точное определение смысла большинства ее изысканий!) в стихах и прозе Пушкина Кожевникова завершает словами, сказанными о классиках Брюсовым: «Как достигал Пушкин своей гармонии». На самом деле, работы Наталии Алексеевны дают ключи к разгадке не только пушкинской гармонии, но и мастерства многих других русских поэтов и прозаиков — современников и последователей Александра Сергевича. Для этого они, в общем-то, и писались!
Совсем недавно «Языки русской культуры» выпустили еще один капитальный труд ученого: второй том упоминавшегося уже коллективного словаря сравнений и метафор, посвященный птицам. Про то, что же означают названия птиц и как они используются русскими поэтами и прозаиками, мы теперь знаем почти все.
Л. В. З у б о в а. Языки современной поэзии. М., «Новое литературное обозрение», 2010, 384 стр.
Очередная книга известного петербургского лингвиста — исследователя современной поэзии, профессора Санкт-Петербургского университета Л. Зубовой вышла, уже по традиции, в издательстве «Новое литературное обозрение».
На этот раз Людмила Владимировна выбрала персональный ход: книгу составили девять очерков, посвященных языку русских поэтов последних десятилетий. И хотя в предисловии автор и оговаривается, что ее выбор героев не означает, что именно они являются для нее лучшими поэтами эпохи, сам факт, что пишет ученый именно об этих авторах, говорит очень о многом. Поэтому перечислим эти имена: Лев Лосев, Генрих Сапгир, Виктор Соснора, Виктор Кривулин, Дмитрий Александрович Пригов, Тимур Кибиров, Владимир Строчков, Александр Левин, Дмитрий Авалиани.
Одни имена говорят читателю поэзии много, другие — почти ничего. И это вполне закономерно: ведь Зубова пишет прежде всего о тех поэтах, которые интересны ей как исследователю языка.
Исследование начинается словами: «Содержание этой книги основано на трех убеждениях.
Во-первых, поэты — самые внимательные к языку люди. И профессиональным филологам есть чему у них поучиться.
Во-вторых, любое поэтическое сообщение — это сообщение о словах. О чем бы ни говорили поэты (о себе, о людях, о Боге, о любви, смерти, природе, политике, облаках, цветах или мусоре), они всегда говорят и о языке. Поэты, независимо от их собственных намерений, исследуют свойства языка в его динамике, во многом опережая лингвистов.
В-третьих, изучение языка поэтов может сказать гораздо больше о содержании текстов, о картине мира поэтов, мировоззрении эпохи, чем исследования, не выходящие за рамки тематического литературоведения».
И действительно, всех названных авторов роднит прежде всего внимание к языку, знание его и умение творчески им пользоваться, во многом оживляя и расширяя его возможности.
В подзаголовок каждого очерка Зубова вынесла обобщенную характеристику творчества каждого из авторов: «Лев Лосев: филологическая оптика», «Виктор Соснора: палеонтология и футурология языка», «Дмитрий Александрович Пригов: инсталляция словесных объектов», «Тимур Кибиров: переучет в музее словесности» и так далее. Каждая из этих характеристик точно определяет место исследуемых поэтов в современной русской словесности; единственное, с чем бы я не согласился, — предложенное Зубовой определение творчества Дмитрия Авалиани — «словесная акробатика»: за этим словом в отечественной критической традиции закрепилась негативная репутация. А Зубова пишет совсем о другом — о колоссальном расширении возможностей поэзии и ее языка, предпринятом в творчестве этого замечательного мастера, к сожалению, очень рано от нас ушедшего.
Кстати, как раз исходя из очерка об Авалиани ясно, что автор книги лукавит, утверждая, что его интересует только язык поэзии и поэтов: она исходит из убеждения, что индивидуальный язык — это и есть поэзия, а его наличие — непременное свойство поэта. Не только настоящего — любого. Уяснив это, становится намного проще провести грань между ним и графоманом.
Со многими частностями в этой книге можно и нужно спорить. Бесспорно в ней то, что поэзия существует, что ее разнообразие сегодня очень велико и что именно благодаря ему мы можем говорить о наступлении новой великой эры русской поэзии, внутри которой мы, не всегда замечая это, уже не первое десятилетие.
Завершает последний в книге очерк о поэзии Авалиани его уникальный текст о Петербурге: его можно читать как многократное повторение названия этого города, но если правильно перевернуть страницу — перед нами окажется подробное описание культурного ореола этого дорогого для петербуржанки Зубовой имени. Думается, «сильная позиция» именно этого примера в книге — далеко не случайна. А точку в ней ставит небольшой литературный анекдот о лицейском товарище Пушкина, который не стал настоящим поэтом, потому что во всем слушался своего преподавателя словесности профессора Н. Кошанского. В отличие от непослушного Александра Сергеевича, который, по мнению педагога, портил язык. Что из этого получилось, мы знаем.
К у л ь т-т о в а р ы. Феномен массовой литературы в современной России. Сборник научных статей. СПб., «СПГУТД», 2009, 336 стр.
Этот сборник, составленный из статей участников одноименной международной конференции, прошедшей в Петербурге два года назад, был призван, по замыслу организаторов, подвести предварительные итоги изучения того, что реально читает сегодня самый читающий в мире постсоветский народ.
Оказалось, очень много что: и классику, и детектив, и женский роман, и фантастику, и фэнтези, и биографические книги — в общем, практически все.
