Александр Грог - Время своих войн 3-4
— Может быть и так, я в этом плохо разбираюсь… Мой прадед был политруком женского полка ночных бомбардировщиц. А потом он в составе какой–то из армий брал Вену, после войны работал в комендатуре советской оккупационной части Вены. Какой–то солдат изнасиловал австрийскую девушку, дело разбиралось прадедом, он насильника и расстрелял. А про ребенка — это оттуда же, из дедовых воспоминаний: проходили через какую–то румынскую деревню, где он увидел кричавшего восьмилетнего мальчика, чью семью убило утром. Дед говорил, что это самое страшное его воспоминание за все прошедшие войны. А когда война только начиналась, прадед попал в окружение, он и еще двое товарищей. Один был евреем, он их прикрыл, сам погибнув. Муж маминой учительницы географии погиб, пойдя добровольцем в один из отрядов, которые шли на смерть, чтобы на несколько часов дать Одессе воду. Он был почти слепой, носил толстые очки. А жена его ушла из Одессы с последними войсками, на восьмом месяце беременности. Вам еще, или хватит?
Виталик скорбно вздыхает, тянет бумажку из папочки.
— Насчёт «дать Одессе воду», очевидно имеется в виду операция по захвату водозабора в Беляевке? — картинно хмурит брови Виталик. — Беляевка, где и сейчас находится днестровский водозабор, снабжающий Одессу водопроводной водой, была захвачена румынами 19 августа 1941‑го. При этом румыны, по присущей им безалаберности, сначала сутки не удосуживались закрыть заслонки водозабора, а потом закрыли, да так и оставили — не взорвав и не повредив. О состоянии водозабора стало известно в обороняющейся Одессе, и 4‑го сентября была сформирована группа из 18 человек под командой капитана Вискуленко, куда входили морские пехотинцы из роты морской пехоты Дунайской военной флотилии, частью сумевшей прорваться в Одессу, а также и десантники из 212‑й ВдБр. Высаженная после наступления темноты 5‑го числа в плавнях северо–восточного побережья Днестровского лимана, эта группа той же ночью захватила строения водозабора и открыла перекрывающие заслонки — дала воду изнывающей Одессе, затем удерживала его до второй половины дня 6‑го сентября. За это время в Одессе на 20 % были заполнены резервуары аварийного запаса, что позволило продержаться до начала функционирования отрываемых артезианских колодцев. Группа Вискуленко погибла в полном составе…
Виталик откладывает листок.
— Итого, имеем следующее. Первое — никаких «отрядов» во множественном числе там не было — после первого раза операция потеряла смысл. Водозаборы были повреждены. Второе — никаких «добровольцев» в первом и единственном отряде не было — он был укомплектован из людей, к которым сегодня применяется определение «прошедшие специальную военно–диверсионную подготовку». Все участники группы были военнослужащими на момент начала войны, и как тут в рамки такой операции вписывается муж вашей учительницы — «почти слепой в толстых очках» — остается загадкой…
Замполит видит, как полное лицо гостя покрывается красными пятнами, он пытался что–то говорить, даже наклоняет подбородок к пристегнутому к лацкану микрофончику, должно быть, отключенному ассистентом, тут же, то ли делает вид, будто встает, то ли действительно хочет встать, но Виталик усаживает его на место волевым движением.
— Тут еще не все ясно. Есть еще кое–какие мелочи. С киргизской печкой непонятно, в которой ваши родственники прятались от киргизских националистов. Потом, вот это…
Скорбно смотрит на гостя.
— Согласно архивным данным, включая также последние, из числа наших демократических запросов и исследований, ни в 1943, ни в каком–либо другом военном году антирусского восстания в Киргизии не было. Не совпадает с вашим: «киргизы резали русских». Вся военная летопись расписана буквально по дням, существует также подробная картотека эвакуированных во Фрунзе в годы войны. А также Ташкента и Алма — Аты. Десятки тысяч одесских и других евреев жили во Фрунзе, находились на госдовольствии, основывали вузы, музыкальные школы, ставили спектакли и работали в органах госбезопасности, искореняя «киргизский национализм». Если был киргизский заговор против русских, то он был подавлен в зародыше, во всяком случае, по какой–то причине в те годы значительная часть киргизской интеллигенции погибла. Возможно, той самой. Кроме того, из 2‑миллионной тогда республики было призвано 400 тыс. человек, большая часть из них погибла на фронтах Отечественной. Теперь о…
— Так вы — антисемит?! — спрашивает задыхающийся гость.
— Я сионист! — говорит Виталик строго и поправляет галстук с масонской прищепкой. — У меня и справка есть! Сионизм, в отличие от фашизма, снова разрешен — согласно отозванной резолюции ООН за номером…
Последнее уже в спину…
----
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
Израиль, 4 февраля 2007, газетный отчет:
«Конец прошедшей недели ознаменовался в Израиле не только дождливой погодой и выпавшем на Хермоне снегом, о чем с удовольствие транслировали репортажи все СМИ, но и рекордным количеством драк и поножовщин, зачастую с трагическим исходом, в ночных клубах и на улицах городов. В Беер — Шеве трое подвыпивших подростков повздорили со своим товарищем. Товарищ обиделся (кто–то влепил ему пощечину), сбегал за пистолетом и, нагнав обидчиков, пристрелил их. Двое были убиты на месте, третий госпитализирован в тяжелом состоянии. Ребятишки являются школьниками 16–17-ти лет. Ночью в Петах — Тикве тяжело ранен 30-летний гражданин. По его утверждению, без всяких причин. В районе Кфар Сабы в ночном клубе ранены пятеро подростков. Несколько человек получили ранения во время массовой драки в ночном клубе Акко. В Яффо на одной и той же улице были зарезаны двое людей. Это отнюдь не полный перечень трагических приключений двух последних дней. В одном из интернатов Петах — Тиквы арестован подросток, насиловавший своего товарища. Сегодня же был вынесен приговор 17-летнему подростку, насиловавшему 10-летнего мальчика. В суде рассматривался еще один аналогичный случай. За последнее время чуть ли не ежедневно публикуются данные об изнасиловании родственников, включая ближайших, в различных семьях. Не менее броским было и начало недели…»
(конец вводных)
----
— Как я его подловил, а? Видел, какой разъяренный отсюда выскочил? Небось даже в черно–белом мониторе было видно — насколько красная рожа стала у этого… у этого…
Виталик пылает праведным гневом.
— Смылся, гад, а я у него еще о «продовольственных талонах на собачку» не расспросил! Тех самых, за счет которых, как он говорит, вся его семья питалась!
— Насчет фразы «там был голод, мои питались пайком, выдаваемым на собаку» я тоже что–то не допонял, — признается Леха. — Пайки выдавались на собак, а на людей нет? В войну?
— Вот я и говорю — сказочник! Брат Андерсон! Готов поспорить, на собачку свою они тоже талоны выбили. Собачники хреновы!
— Откуда знал, что он скажет?
— Намекаешь, подготовился к приходу? К тому, что знал, про что это чмо, поц этот недоделанный, врать будет? Конечно, знал! Он эту байду в который раз рассказывает, уже не запинается. Ничего, теперь опять будет заикаться на подробностях — уже на новых! Он про это уже врал и не раз. Даже в роль вошел, даже сам поверил! Я его только на минное поле вывел, которое, он думал, теперь для него чистое — для семейного вальса предназначено. Думал, и у меня отвальсирует под собственный реквием! Он про дядю Беню своего — героя войны — только что в Сибири не искал, а так везде. Трудно найти того, кого сам выдумал. Видел, какие глаза честные наработал — скорбь мировая! Как я его!.. Жаль по остальным пунктам не дал пройтись — удрал, сволочь трусливая!
— Неужто все это в эфир отправишь? — удивляется Лешка.
— С-час! — укоризненно говорит Виталик. — За кого ты меня держишь?
— За политпедераста! — честно признается Замполит.
— Ну, так держи правильно! — огрызается Виталик. — Если «это» в эфир, если всегда в эфир то, что имеем, то поимеют и нас! Уволят вашего покорного слугу в полчаса с волчьим билетом, попутно впаяют модные статьи про разжигание всяческих нацрозней, попытку несанкционированного государственного переворота и особо извращенное насилие мозгов «энттелекентции», — коверкает нелюбимое словцо Виталик. — И что я вам худа сделал, что правду нас заставляете говорить, товарищ начальник? — добавляет он деланным плаксивым голоском, да так кривит рожу, что Замполит невольно хохочет.
— Глупому все с рук, — вздыхает Виталик.
— Но не с шеи? Можно и намылить!
— Шею?
— За такое можно и веревку! — всерьез говорит Замлолит.
Виталик личность странная — сочетающая в себе ярым антисемитизм с еще более ярым семитизмом, и не ясно от какого такого «семени» это случилось. То и другое в столь болезненной форме проявилось буквально в последние три или четыре года, как только обзавелся маленькой студией. Раньше к этой теме был едва ли не равнодушен. Мир не впервые наблюдал эти странные закономерности. Понятно, что всякий русский с обостренным чувством справедливости, начав копаться в хитросплетениях собственной истории, особенно начального периода гражданской, том, что этому предшествовало, если он задает вслух свои вопросы, рано или поздно, будет поставлен в ряд тех, кому, присваивается клеймо–печать антисемита и фашиста. Удобный универсальный ярлыки, который позволяют больше не рассматривать ни приведенные им факты, ни замечать доводы, зато позволяет мелочно травить, угрожая судебной расправой по странным «темненьким» статьям, от «за разжигание межнациональной розни», до «за разглашение государственной тайны». Виталик — случай особый, выпадающий из ряда вон. Во–первых, обладающий той характерной внешностью, что у всякого, кто возжелает обозвать его фашистом или антисимитом, слово застрянет поперек горла. Вид у Виталика исключительно семитский. Прямо «истинный ариец» со знаком минус. Гебельс отдыхает! Плюс характерный «одесский» говорок, который Виталик (признаем честно) выработал на частных уроках сценической речи. И, в случае чего, мог соскальзывать на него вполне непринужденно…
