Энтони Капелла - Ароматы кофе
Но больше всего, признаюсь, обрадовало Пинкера письмо от Хоуэлла. Я не знаю, что содержалось в этом письме, но новости явно были отличные.
— Вы, Роберт оправдали мои надежды, — так Линкер представил это мне. — Хоуэлл мог бы заподозрить всякое, направь я к нему кого-нибудь чересчур речистого. Вы же сказали ему правду, а это для него самое главное.
Глава семьдесят пятая
Если в кофе проникнет неприятный запах или нежелательная примесь, чужеродность начнет ощущаться уже в аромате свежезаваренного кофе.
Тед Лингл. «Справочник дегустатора кофе»За время моего отсутствия суфражистки изменили тактику действий, теперь они выкриками прерывали публичные выступления политиков. Они обычно прятали под пальто свои транспаранты, а вскоре наловчились брать с собой по два-три, так как именно транспаранты обычно в первую очередь подвергались нападкам, и рассаживались в разных местах зала, никогда вместе. Одна из женщин, поднявшись с места, выкрикивала свой вопрос, разворачивая транспарант; пока распорядители выталкивали ее из зала, в другой его части поднималась еще одна, и все повторялось снова.
В одну из подобных вылазок, целью которой было прерывать выступление одного из ведущих министров, я сопровождал Эмили. Вероятно, тот почувствовал что-то. Как бы то ни было, нам пришлось прождать полчаса, пока председатель собрания не объявил, что Важная Персона запаздывает в связи с парламентскими обязанностями, но вместо него выступит член Парламента мистер Артур Брюэр. Я метнул взгляд на Эмили. Она стала бледная, как полотно.
— Тебе не надо показываться! — сказал я ей. — Тут и без тебя достаточно активисток устраивать спектакль.
Она покачала головой:
— Что это за принципы, если они не выдерживают первого же испытания. Моим подругам необходимо мое участие.
Начались дебаты. Артур говорил превосходно — мое писательское чутье отметило и оценило отличный строй фразы, умело сформулированный вопрос и мгновенно следующий собственный ответ; то, как он расставлял акценты, ритмично, последовательно: «раз-два-три»; все премудрости ораторского искусства. Он говорил о свободе и безопасности, а также о том, что необходимо уравновешивать эти понятия, как не допустить того, чтобы так трудно завоеванные в Великобритании свободы были утрачены, и что первейшей обязанностью поборника свободы является ее защита…
Справа от меня поднялась с места маленькая фигурка в элегантном зеленом платье. Как всегда бесстрашная Молли Ален.
— Если вы так печетесь о свободе, — тоненько выкрикнула она, — почему приберегаете ее только для мужчин?
Она вынула и развернула свой транспарант:
— Право голоса женщинам!
Шум в зале. Тотчас трое распорядителей стали пробираться к Молли, но она намеренно выбрала себе место в самом центре ряда. Разъяренный священник, сидевший у нее за спиной, вырывал у нее из рук транспарант.
— Можете передать по рядам, — сказала Молли, разворачивая очередной транспарант. — У меня еще есть, если кто желает.
Но вот распорядители, каждый со своей стороны, добрались до нее, каждый потянул к себе, как в игре — кто перетянет.
На трибуне Артур, снисходительно улыбаясь, наблюдал за происходящим.
— Я вижу, леди почтили нас своим присутствием, — произнес он с улыбкой. — Но, как я уже сказал…
С места поднялась Джеральдин Мэннерс. Хрупкая, но такая боевая в свои почти пятьдесят. Это она вовлекла Эмили в ряды милитанток[66] после эпизода на Риджент-стрит.
— Ответьте! — выкрикнула она. — Предоставит либеральное правительство право голоса женщинам?
Распорядители кинулись к безобидной маленькой леди с такой яростью, будто это она с мячом для игры в регби в руках налетала на них. Джеральдин едва успела развернуть свой первый транспарант, как один из распорядителей выволок ее из зала.
Артур на своем возвышении сохранял полную невозмутимость. Этот человек был достоин восхищения: он старался придать физиономии миролюбивое выражение: но миролюбие это было явно натужным, фальшивым. Почувствовав, что сумеет перекричать гул в зале, Артур поднял руку и произнес:
— Сама леди, увы, поспешно удалилась. — Смех в зале. — Но и в ее отсутствие я не оставлю без внимания ее вопрос. Мой ответ — «нет». — Нарастающие аплодисменты. — Теперь вернемся к истинной теме дня, которая будет близка сердцам многих в этом зале. Количество рабочих мест…
Из глубины зала раздался голос Эдвины Коул:
— Почему вы взимаете с женщин налоги, если не даете им права голосовать?
Она подождала, пока все обернутся на ее голос, только тогда встала и подняла транспарант:
— Право голоса женщинам!
В своем рвении добраться до нее распорядители перелезали через кресла.
— Имейте уважение к нашему члену Парламента! — злобно выкрикнул мужской голос.
— Это не мой член Парламента, — парировала Эдвина. — Я женщина и члена не имею.
Раздались единичные смешки, но в целом присутствующие вознегодовали от такой грубой шутки. Женщину сбили с ног. Послышался крик: видимо, кто-то ее ударил.
Эмили по-прежнему была бледна.
— Тебе этого делать не нужно, — тихо сказал я.
Она не взглянула, не ответила. Поднялась, дрожа, как осенний лист. Вытащила транспарант. Долгий, полный жуткого ожидания миг; мне казалось, что ее вот-вот снесет ветром.
— Женщины! — вдруг вырвалось у нее. — Почему мы не имеем права голоса?
Брюэр увидел ее, и улыбка застыла у него на лице.
Несколько распорядителей, которым не удалось добраться до Эдвины Коул, бросились к нам.
— Ну что ж, — медленно произнес Артур. — Я за свободу голоса. И я отвечу на этот вопрос.
По залу прокатились хлопки, перемежаемые недовольными возгласами.
Распорядители продолжали пробираться к нам через толпу.
Артур засунул большой палец за кромку жилета.
— Ваши подруги, мадам, сослужили нам сегодня отличную службу, — презрительно произнес он. — Они ярче, чем смог бы я, продемонстрировали, как было бы опасно дать право голоса таким особам, как вы, — способным, не задумываясь, поставить под удар развитие демократии. — Аплодисменты и одобрительные выкрики из зала. — Они напомнили нам, что женщины, которые путем подобных выходок претендуют на право голоса, в случае своего успеха прибегнут к подобным же методам для достижения иных политических целей. Те, чье поведение недостойно добропорядочных граждан, не могут рассчитывать на гражданские права.
Дальнейшие аплодисменты, в шуме которых едва можно было расслышать выкрик Эмили:
— Другие методы бессильны! Мы избрали этот, потому что…
Но Брюэр уже полностью овладел ситуацией, и толпа слушала только его:
— Подобные особы не только стремятся достичь своей цели истеричными методами, они способны силой внедрить истерию в политическую жизнь нации. Они хотят получить право голоса для женщин — вместе с тем, они уже готовы предать свою женскую природу и все благородные свойства своего пола ради этой цели. Как это характеризует их? Какой пример подают они своим детям? Какие карты дают они в руки нашим недругам за рубежом?
Таким вот изящным путем Артур вернулся к отправной точке своего выступления — и собравшиеся аплодировали ему стоя, как раз в тот момент, когда распорядители уже грубо хватали руками его жену.
— Пошли прочь! — кричала Эмили на них, а они толкали и тянули ее вдоль ряда, не собираясь отпускать.
Она кинула транспарант на кресло. Я, не раздумывая, поднялся. Правда, никто в тот момент на меня не смотрел — все встали со своих мест, аплодируя славному защитнику их свобод: один мужчина в толпе мужчин был вряд ли заметен. Я выкрикнул, чтобы привлечь к себе внимание:
— Право голоса женщинам!
И как только среди гула образовалось временное затишье, я громко сказал:
— Как нам воспринимать ваш брак, Брюэр, если ваша собственная жена среди протестанток?
Наступила пауза. Публика попеременно бросала взгляды то на Брюэра, то на меня. В какой-то момент он растерялся, не зная, что сказать. Потом устало произнес:
— Я и так уже посвятил этому вопросу больше времени, чем он того заслуживает. Мы будем обсуждать поведение женщин или работать?
Последовал выкрик:
— Работать!
А после этого и меня распорядители вывели из зала и, воспользовавшись случаем, пару раз щедро наподдавали мне по почкам.
В тот же день вечером Эмили пришлось предстать перед мужем и иметь с ним то, что в те годы именовалось у нас mauvais quart d’heure.[67] К моменту ее возвращения он, поджидая жену, по-хозяйски расположился в гостиной в окружении своих бумаг. Казалось, он совершенно спокоен, но Эмили знала, по виду Артура невозможно определить его истинное состояние.
