Фиона Макинтош - Хранитель лаванды
— Что?
Люк склонился над умирающим, силясь разобрать его слова. Килиан так и не дотянулся до кармана. Люк вытащил залитый кровью конверт.
Он приподнял Килиана, подпер его здоровым плечом. Они лежали бок о бок, точно товарищи по оружию — похожие друг на друга, как братья.
— Адрес надписан, — из последних сил выговорил Килиан. — Отправьте его, когда все будет кончено. Обещайте! — простонал он в новом приступе боли и ухватил Люка за рубашку. Светлые глаза в сумерках казались совсем нездешними.
— Обещаю.
— И дайте напоследок глотнуть кальвадоса. Хочу умереть, чувствуя на губах прикосновение любимого напитка.
Люк неохотно плеснул в рот Килиану капельку кальвадоса.
— Спасибо, — прошептал полковник, проведя языком по губам. — Bonsoir, Лизетта, — выдохнул он. — Слова прощания так великолепно звучат по-французски, правда?
Вопрос умер вместе с ним. Глаза Килиана закрылись. Люк лежал рядом с ним в мягком лунном сиянии, задыхаясь от горя.
39
25 августа 1944
Лизетту разбудили ликующие крики под окнами. Через несколько мгновений она поняла, что находится в отеле «Рафаэль», где забылась глубоким сном в постели Килиана.
Ночью в комнату никто не заходил. Мундир Килиана накрывал девушку вместо одеяла. Лизетта вскочила и отправилась в ванную — привести себя в порядок. Она выглядела свежей и опрятной: волосы уложены, платье не измялось. Девушка погляделась в зеркало и слегка пощипала себя за щеки, но это не очень помогло. Она исхудала, под глазами пролегли черные круги, скулы обострились. Маркус пришел бы в ужас, но Лизетта ничуть не отличалась от остальных голодающих парижан.
Лизетта глубоко вздохнула: делать нечего, пора уходить. Девушка не знала, доведется ли ей снова встретиться с Килианом. Впрочем, с этой мыслью она уже давно свыклась. Теперь необходимо найти Люка. Пожалуй, лучше всего начать с Монмартра. Не возвращаться же к Сильвии!
Да, решено, Монмартр. Эта часть Парижа стала для нее родной. Если оставить записку на дверях прежней квартирки, то Люк непременно обнаружит ее и придет к церкви.
По крайней мере теперь у Лизетты был план, дающий надежду и помогающий хранить спокойствие. Правда, война теперь — уже не главное, и речь идет не о задании, а о сердце Лизетты. В ее жизни все стало так сложно и запутанно… С вынужденной двойной жизнью покончено, пришла пора свести все воедино. Внутренний голос прав — она давно сделала выбор. После ночи, проведенной в номере Килиана, все прояснилось. Лизетта окончательно осознала, что их дороги разошлись. Да, Килиан был ее заданием… Да, она полюбила его, хотя не ожидала такого поворота событий. Килиан был неотразим — и в другой жизни они стали бы больше чем просто любовниками.
Но ведь и Маркус любил ее!
Девушка тихонько всхлипнула. Она ненавидела саму себя, ненавидела свое лондонское командование… Маркус такой хороший. Родись он англичанином, наверняка стал бы героем союзников.
А ведь капитан Джепсон завербовал ее чуть больше года назад… Внезапно Лизетту охватил стыд. Все ее действия были направлены на борьбу с врагом, на подрыв противника изнутри. Но разве Маркус — враг?! Она торопливо утерла глаза. Никаких слез!
Если б она только могла объяснить ему, что их отношения не были ложью! Ей хотелось рассказать Килиану о своей любви к Люку — он ведь тоже достоин любви! Люк завоевал ее сердце раньше, но Маркус… Нет, прошло время упреков и извинений…
Она повесила китель в шкаф, аккуратно расправила его на вешалке и на мгновение замешкалась. Они с Килианом никогда больше не встретятся! Лизетта прижалась щекой к рукаву кителя, поцеловала грубую шерсть.
— Прощай, Маркус, — прошептала она и вышла из номера.
В вестибюле маячили вооруженные немецкие солдаты. Может, они и были готовы сдаться и сложить оружие — но только не злобной банде ошалевших от счастья французов. Лизетта невольно гадала, многие ли в ликующей снаружи толпе присоединились к Сопротивлению только в последний момент, когда стало известно, что союзники уже на подходе. И сколько среди них бывших пособников наци, теперь пытающихся укрыться под видом неукротимых борцов.
Под цепкими взглядами немцев она торопливо направилась к выходу, распахнула дверь и испуганно замерла, услышав резкий выкрик:
— Вот она!
— Еще одна шлюха! — злобно завопили в толпе.
Лизетта застыла, глядя на разъяренных парижан у входа в отель.
— О чем вы?
Какой-то подвыпивший старик схватил ее за руку.
— Привет, шлюха, — процедил он по-немецки.
— Но я француженка! — в ужасе вскричала девушка.
— Шлюха! Потаскушка!
— Позор немецкой подстилке! — голоса звучали со всех сторон.
Она тщетно пыталась оправдаться, толпа была неумолима. Лизетту стащили со ступенек и поволокли по улице, издевательски выкрикивая оскорбления. Девушку окружали возбужденные мужчины, женщины и даже дети.
— Куда вы меня ведете? — взмолилась она.
Никто не ответил. Лизетта оказалась совершенно беспомощной: в нее вцепились десятки рук. Сопротивляться было бесполезно — того и гляди изобьют до смерти, разорвут в клочки. Лучше покориться и надеяться, что скоро все кончится.
Ее грубо приволокли на площадь, где скопилась масса людей. Вокруг царила праздничная, карнавальная атмосфера, парижане хлопали и ликующе кричали. Старик протащил Лизетту сквозь толпу, подтолкнул к стайке женщин, замерших со склоненными головами.
Лизетта обезумела от страха: неоткуда было ждать ни помощи, ни защиты. Озверевшая толпа избрала мишень для своей ярости и жаждала насладиться местью. Несчастные женщины знали, что им нет спасения.
Люк несколько часов не отходил от погибшего полковника. Его охватило глубокое отчаяние при мысли, что Килиан намеренно отдал свою жизнь. Люк внушал себе, что следовало бы радоваться, но испытывал лишь скорбь. Почему-то ему вспоминалось, как он целовал холодное лицо бабушки, как смотрел на искалеченное тело Вольфа и пытался смириться с очередной потерей. Люк совершенно не хотел испытывать то же самое и к Килиану, однако ничего не мог с собой поделать.
Он осторожно вытащил пистолет из окоченевших пальцев полковника. Проверил магазин — пусто. Люк понурился: оказывается, Килиан вышел из отеля с оружием, заряженным одной-единственной пулей. Изначально она предназначалась самому полковнику, но тот выстрелил в Люка, спасая ему жизнь. Килиану надо было, чтобы французский мальчишка нажал на курок.
Люк натянул на остывающее тело носки и сапоги, пригладил Килиану волосы, распрямил руки… Не хотелось думать, что станет с трупом, если на него наткнутся французские борцы за свободу — но тут уж от него ничего не зависело.
Занимался рассвет. Люк взглянул на окровавленный конверт: письмо было адресовано Ильзе Фогель. Люк убрал письмо в карман — он отправит его позже, когда схлынет всеобщее сумасшествие.
Он сунул пистолет Килиана за пояс, под рубашку, а потом проверил карманы полковника. Немного денег, одинокая сигарета и зажигалка с выгравированными инициалами. Люк положил зажигалку и сигарету в карман вместе с письмом. Самому ему они были не нужны, но не хотелось думать о том, что кто-нибудь ограбит труп полковника.
— Вы были грозным противником, — тихо промолвил он, склоняясь над телом Килиана. На сердце было тяжело. Мир потерял хорошего человека. Люка снова поразило внешнее сходство между ними. Он вздохнул, сжал руку Килиана и поднялся на ноги.
Он забыл о своей ране, но, вставая, сморщился от боли. Кровь остановилась. Люк с трудом снял рубашку. Пуля прошла через плечо навылет, не задев кость. Он притронулся к мешочку на груди, ощутил слабый запах лаванды. Семена уцелели, пройдя через невзгоды — и, как и говорила бабушка, охранили его даже от пуль. Надо промыть и перевязать рану… Возможно, зашивать придется. Он разорвал рубашку на лоскуты, соорудил себе повязку.
— Прощайте, полковник, — негромко произнес он по-немецки и, не оглядываясь, зашагал прочь.
Он решил снова обойти все знакомые места — на всякий случай, вдруг наткнется на след Лизетты.
У отеля «Рафаэль» собралась толпа. Кто-то робко потянул Люка за рукав.
— Прошу прощения…
— В чем дело?
Незнакомец покосился на мокрую от крови рубашку Люка.
— Я работаю… то есть работал в этом отеле, — прошептал он.
Люк недоуменно нахмурился.
— Что вы хотите?
— Вчера вы спрашивали у меня про одну молодую особу.
А, так это же консьерж!
— Так вот, она приходила.
— Правда? — взволнованно воскликнул Люк.
Консьерж опасливо огляделся по сторонам, и Люк затащил его за угол.
— Что вы мне можете рассказать?
Он принялся шарить по карманам в поисках денег.
— Нет-нет, — запротестовал консьерж. — Вам бы вообще лучше поскорее в больницу.
