Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
ГЛАВА 3
Адвокат Юрия Альбертовича Вихлянцева свой хлеб ел не даром. Он подал кассационную жалобу на решение Северогорского городского суда в областной суд, который решение отменил. Вероятно, зампрокурора Журенко приложил к этому руку. Во всяком случае, у Вихлянцева появилось право подать новый иск о восстановлении на работе, чем он незамедлительно воспользовался. И Саблину пришлось готовиться к новому процессу, в том числе и заново составлять все требуемые судом документы и искать юристов, которые возьмутся представлять сторону ответчика.
Тем временем Вихлянцев развлекался вовсю, составляя бесконечные жалобы в прокуратуру и письма во все инстанции, какие только мог придумать, вплоть до премьер-министра и президента. Все эти жалобы спускались по инстанциям назад в область, а оттуда — в Северогорскую прокуратуру для проведения проверок и решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Саблина обвиняли теперь уже не только в разработке и использовании хитроумных коррупционных схем, при помощи которых в Бюро якобы отмывались какие-то неведомые никому деньги. Он оказался виновным еще и в том, что все поголовно сотрудники Бюро больны СПИДом, туберкулезом и гепатитом, поскольку им не выдаются даже самые элементарные средства защиты при работе с инфицированным материалом. Об этом Юрий Альбертович поставил в известность Роспотребнадзор, который с удовольствием и без промедления кинулся проводить проверку. В другой жалобе говорилось о том, что нарушаются условия аренды здания, в котором располагалось Бюро. Одним словом, фантазия Вихлянцева оказалась поистине неисчерпаемой, проверки следовали одна за одной, Саблина без конца вызывали в прокуратуру, где он давал объяснения, потом те же самые вопросы ему задавали обэповцы, потом следователь, который сначала сказал, что выносит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, а затем, буквально через неделю, снова вызвал Саблина и снова терзал его, объяснив, что вынесенное им постановление надзирающий прокурор не утвердил, а материалы проверки вернул с резолюцией, гласящей, что проверка проведена поверхностно и неполно. Так что все придется начинать с самого начала. И здесь тоже явственно ощущалась мощная длань зампрокурора Журенко.
Саблин чувствовал, что в любой момент может сорваться. Силы были на исходе. Приближался апрель, а с ним и отпуск, но какой же может быть отпуск, когда идут проверки и нужно готовиться к новому суду?
Последней каплей стал инсульт, сваливший бессменную и надежную, как скала, Изабеллу Савельевну Сумарокову. Танатология осталась без заведующего. А если учесть, что кто-нибудь из танатологов постоянно находился на амбулаторном приеме, кадровая проблема в отделении экспертизы трупов встала со всей остротой и в полный рост. Заменить Изабеллу Савельевну было некем, и Саблин постоянно звонил в областное Бюро, напоминая, что им срочно нужен эксперт, желательно с опытом работы хотя бы пять лет, а пока, если не давал устные или письменные объяснения, сам ходил в секционную, проводил вскрытия, сидел над микроскопом и составлял заключения. Без Изабеллы Савельевны ему пришлось еще и проверять все акты танатологов, включая и те, которые он никогда прежде не проверял, поручая это Сумароковой.
Он похудел, плохо выглядел, а чувствовал себя еще хуже. Давление скакало, в отпуск уйти он не смог, поскольку танатология оставалась без контроля, он даже не мог позволить себе роскошь взять больничный и несколько дней передохнуть.
Несмотря на всю эту нервотрепку, он периодически вспоминал о рицине, звонил то Глебу, то Кашириной, но ничего обнадеживающего не слышал.
И в какой-то момент ему показалось, что он готов сдаться. Ему все надоело. У него больше нет сил. У него закончилось терпение. Его, точно так же, как и Сумарокову, свалит инсульт прямо на рабочем месте, и останется он беспомощным инвалидом, нищим и никому не нужным.
Впрочем, минута слабости быстро миновала.
* * *— Миледи, с праздником вас!
Чижик стоял возле машины с сияющей улыбкой. Каширина вышла из дома вместе с Глебом и остановилась от неожиданности, услышав поздравление. Вроде бы сегодня никаких праздников нет…
— С днем рождения дедушки Ленина! — торжественно объявил Леонид.
Глеб рассмеялся, а Каширина укоризненно покачала головой. Потом, словно вспомнив о чем-то, посмотрела на водителя более внимательно.
— Всё в порядке, Ленчик?
— В полном, миледи, — отрапортовал тот.
— Точно?
— Можете не сомневаться.
— Тогда поедем.
Она с деловым видом села в машину, тут же достала из портфеля папку с документами и разложила их у себя на коленях, делая вид, что просматривает бумаги.
Сердце ее колотилось так, что, казалось, вся машина ходит ходуном. Глеб сидел впереди и обсуждал с Ленчиком футбольный матч, который накануне транслировали по телевидению. Глеб и Леонид. Ее мальчики. Ее сыновья. Единственные люди на свете, которые не предадут ее и которые любят ее действительно искренне.
Возле здания горотдела внутренних дел Глеб вышел. Каширина приоткрыла заднюю дверцу:
— Удачи тебе, сынок!
Этими словами она всегда провожала его на работу. Глеб обернулся и помахал рукой:
— Счастливо, мамуленька! До вечера!
Она смотрела ему вслед. Боже мой, как же она его любит!
* * *Саблин поднимался в свой кабинет, когда мимо него, всхлипывая, промчалась одна из медрегистраторов. «Опять бабские штучки, — с неудовольствием подумал он. — Уже с утра небось с мужем поцапалась, теперь всем на работе рассказывает, какой он негодяй. И никуда не денешься, мужчины в медрегистраторы работать не идут». В приемной он увидел бледную, с дрожащими губами Светлану.
— Что тут у вас происходит? — зло спросил он. — Одна ревет белугой, другая на себя не похожа. Это государственное учреждение, а не место коллективного просмотра бразильских сериалов.
Светлана тряхнула челкой и выставила вперед руки, словно защищаясь от необоснованных обвинений.
— Вы разве не знаете?
— Что?
Саблин похолодел. Неужели Сумарокова? Инсульт — штука, конечно, тяжелая, но ведь многие восстанавливаются, пусть и не полностью. Умирают далеко не все. Господи, только не это…
— Там Вихлянцев… — проговорила Светлана дрожащим голосом.
— Что — Вихлянцев? — он злился все больше и больше и начал повышать голос. — Где Вихлянцев? Он больше не работает в моем Бюро, и делать ему здесь нечего.
— Он в морге. В дежурной камере.
— И что он там делает? Кто его туда пустил? Вызовите ко мне немедленно дежурного санитара! — потребовал Саблин, взявшись за ручку двери своего кабинета.
