Макс Гурин - Новые праздники-2
Было всего около 11-ти вечера. Ксеня недавно в очередной раз попила молока своей матери Да и мирно-мирно уснула.
За этот день я заебался так, как давно уже не заёбывался, несмотря даже на недавнюю ежедневную погрузку мешков с историями болезней. Я наскоро что-то сжевал, принял душ и лёг рядом с Да. Её живот продолжал болеть.
У неё так было однажды — как раз когда она только забеременела Ксеней, а я был на мудацкой работе у Игоряши и ничем не мог ей помочь. Там как-то никого не волновало, что у моей жены болит живот. Тогда он болел у неё почти целые сутки, а потом внезапно прошёл и почти год не напоминал о себе. На самом деле, так бывает, когда изначально внематочная беременность всё-таки переходит божьей волей в нормальную, то есть бывает так очень редко, но такие случаи известны. Некоторые врачи знают, что это правда. Некоторые же, будучи всего лишь самонадеянными людишками, могут тут надувать щёки хоть до второго пришествия, то есть уже довольно недолго. Тогда, осенью 2003-го живот Да так же внезапно как заболел, прошёл, а ещё через несколько дней стало ясно, что мы ждём Ксеню. Теперь же нет. Живот болел и болел.
— Слушай, может всё-таки вызовем «скорую»? — вяло спросил я, потому что, как уже говорил, основательно заебался.
— Давай подождём ещё немного. — сказала Да.
Я ненадолго задремал. Перед тем, как дрёма совсем завладела мной, я просил: «Господи! Пожалуйста, сделай так, чтоб всё обошлось! Сделай так, чтобы всё было хорошо с моими девочками! (О, да, блядь! Я действительно очень сентиментален. Не ебёт!) Сделай так, чтобы всё было хорошо с моей семьёй, потому что для меня это самое главное. Если для этого надо, чтоб у меня ничего не получилось с моими „Новыми Праздниками“ и вообще с музыкой, то пусть будет так! Лишь бы с ними всё было хорошо!» После этого я задремал.
Это длилось недолго. Минут через двадцать, судя по нашим электронным часам, меня разбудила Да и сказала: «Давай всё-таки вызовем „скорую“!» (Когда она в детстве сломала себе позвоночник, на «скорой» тоже настояла именно она. Мама её всё надеялась, что всё обойдётся:).)
Я встал. Вышел на балкон. Вызвал «скорую». Заварил себе кофе и снова вернулся на балкон. Да осталась лежать в кровати.
Я уже испытывал это ощущение прежде. Ощущение, когда ты вроде бы остаёшься самим собой, так же воспринимаешь цвета и запахи, помнишь, как зовут и тебя и всех твоих близких, но на твоих глазах происходит нечто такое, после чего всё-всё дальше будет иначе. И ты ничего не можешь с этим сделать. Ты просто должен делать то, что от тебя требуется, то есть, по сути, то, что сделаешь ты и так, даже если не будешь думать совсем. На самом деле, в такие моменты то, что некоторые называют «астральным телом», то есть то, что называют также «взглядом на себя со стороны», хотя и не покидает Пластмассовую Коробочку, но готово сделать это, в принципе, в любой момент. При этом Пластмассовая Коробочка будет делать всё, как она всегда и делала, и на её жизни, с её же невежественной точки зрения, всё это никак особо и не отразится. Кстати говоря, именно поэтому в Книге Судеб написано только о 144-х тысячах человек. Да-да, именно потому, что там написано именно о людях, а не о пластмассовых коробочках.
Такие же ощущения я испытывал впервые, когда мне было шесть лет, когда моя тётушка невзначай обварила меня кипятком и, особенно тогда, когда мои «близкие» стали лицемерно меня уверять, что всё пройдёт, что уже завтра всё будет хорошо. Я знал, что это не будет так. Они тоже знали, но думали, что знают больше меня, потому что старше, и на этом основании им позволено лгать, как они врут сами себе, что вся эта ложь во спасение. Скорее всего то же испытывала и Да, когда сломала себе позвоночник в момент, когда её мама «невинно» болтала с кем-то по телефону.
Я сидел на балконе, пил кофе, курил и ждал «скорую». Было уже где-то начало первого ночи. Я вслушивался и всматривался в каждую проезжающую у нас под окнами машину. «Они» всегда говорят, что приедут в течение сорока минут. И это всегда неправда.
Сначала приехал оранжевый мусоровоз и остановился у нашей помойки. Из кабины выскочил какой-то проворный малый, в оранжевой же жилетке, поправил какие-то цепочки на подъёмном механизме кузова, и они вместе с шофёром довольно ловко и быстро забрали мусор нашего дома.
Наконец приехала «скорая». Она приехала со стороны самого 3-го Дорожного. Поэтому я не увидел их, но услышал. Да к этому времени уже оделась и, кажется, даже накрасилась.
Явились два молодца в зеленоватых медицинских костюмах. Ощупали её живот. Сказали, что диагнозов они не ставят, но скорей всего это аппендицит. Ксеня всё так же мирно спала в своей кроватке. В конце концов, Да подписала какую-то бумагу, собрала свою сумочку, поцеловала меня и Ксеню и… её увезли.
Я вышел на балкон и вскоре услышал, как за Да захлопнулась дверца машины «скорой помощи». С этой минуты я остался со своим ребёнком один, и одному Богу было известно, сколько это продлится и закончится ли когда бы то ни было вообще.
Я знал, что по-любому всё вынесу, потому что, как ни крути, Господу всё же более нравится видеть меня в числе победителей — если этому кто-то и сопротивляется, то разве что только я сам:). Однако, конечно это вам не у Игоряши работать! Я докурил сигарету, сделал сколько положено медленных вдохов и выдохов, разделся и лёг спать.
Я плохо сплю, когда я один с Ксеней. Это и сейчас так. Я всё время думаю о ней, когда мы дома вдвоём, чувствую её и прочие «еврейские» сантименты. Я лёг не то, чтобы спать, а, скорее, ждать её пробуждения в горизонтальном положении. В последний раз она ела уже больше трёх часов назад, и это означало, что, в принципе, она проснётся с минуты на минуту.
У нас в холодильнике было несколько пакетов этой блядской, в оранжевых же пакетах, «Рыгуши», и я, в общем-то, умел кипятить всякие авентовские бутылочки и кормить из них Ксеню. Умел я их и подогревать. В общем, откровенно говоря, конечно, в общем-то, я умел всё… кроме главного: молока с меня самого как с козла!:)
Как только я начал было засыпать, Ксеня, разумеется, проснулась. Я взял её на руки, объяснил, что случилось; заверил, что мама наша скоро поправится и вернётся; что так бывает и что во всём этом нет ровным счётом ничего страшного, как, собственно, и вообще во всём остальном. Моя храбрая по юности лет дочерь взялась было за бутылочку с мерзкой «Агушей», но быстро раскусила обман и попыталась заплакать, но, как ни странно:), мне всё-таки удалось со второго раза объяснить ей весь пиздецовый расклад, да и выбора, честно говоря, у неё не было. Она попыталась было потянуться к моему соску, но я же говорю, с меня, как с козла, молока. Конечно, я и сам об этом жалел в ту ночь.
В конце концов она поела. Для верности я, как и полагается, поносил её вертикально минут аж 15, чтобы она уж точно отрыгнула весь лишний воздух. Потом я положил её в нашу постель рядом с собой, и мы оба в итоге как-то всё же уснули.
В следующий раз Ксеня проснулась в начале седьмого, как это, впрочем, порой и сегодня ей свойственно:). Мы снова поели мерзкой «Агуши», и я позвонил своей матери, которая была в этот момент на даче со всеми остальными бывшими обитателями Материнского Склепа, за исключением, понятно, покойной бабушки.
Я объяснил весь расклад. Мать сказала, что приедет. Я спросил, когда. Она сказала, что надо дождаться, пока проснутся Ириша и её муж дядя Серёжа и соизволят, блядь, отвезти её на машине на станцию. Я и поныне охуеваю. Бедная глупая Рыба-мама моя! Это ж надо — пустить родную сестру на СВОЮ дачу и вежливо ждать, пока та проснётся, в ситуации, возникающей, прямо скажем, раз в жизни! Да уж. Я ж говорю, Материнский Склеп!..
В конце концов, ближе часам к трём-четырём дня, то есть уже после прогулки и очередной «Агуши», матерь всё же явилась, и я сразу же не то, чтоб пожалел, что её позвал, но лишний раз подивился мудрости Отца, частенько создающего для меня поистине безвыходные ситуации. Впрочем, я вместе со всеми внутренними кучами прочего, знал и то, что после того, как я вернул себе своё Настоящее Имя, за мной числится ещё один некий инициатический должок, а к описываемому времени я уже знал, что от долга Отцу отвертеться не удавалось ещё никому, да и все жизни свои мы живём, в сущности, в долг, в долгосрочный кредит — это бесспорно.
Конечно, в мамином визите было и море позитива — в конце концов, обнимались же на Лабе наши солдаты с американцами, даже не зная друг друга лично — а тут как никак мама родная!:)
Она сразу посоветовала мне немедленно вызвать врача из детской поликлиники. Это было разумно. Ведь то, что случилось с полуторомесячной Ксеней, питавшейся до вчерашнего дня исключительно грудным молоком, вследствие того, что случилось с Да, вполне можно сравнить, с поправкой на возраст ребёнка, с тем, когда меня в шесть лет ошпарили кипятком, а потом и вовсе наградили сепсисом, или с тем, когда Да в четыре года нечаянно сломала себе позвоночник.