Жоржи Амаду - Большая Засада
Дива тоже, оставив младенца на попечение Зилды, сбежала вниз по склону под дождем и ветром, пересекла пустырь — вода была ей по пояс. Она хотела узнать, как там родные с того берега реки. Ей нужно было дойти туда — и будь что будет. Дива бросила вызов наводнению, ослушавшись приказа Тисау: «Оставайся с ребенком, все остальное я сделаю сам».
Малыши были в спальне, на хозяйской кровати, больная лежала в гамаке Эду, женщины плакали, мужчины мрачно молчали. В общей неразберихе Зилда подумала, что же она может сделать, чтобы победить страх и приободрить этих слабых несчастных людей, укрывшихся в ее доме. Молиться — это предлагала дона Наталина — было ни к чему: скорбная литания только усугубит отчаяние. Зилда пошла к граммофону, покрутила ручку, поставила цилиндр, и музыка потекла и поднялась ввысь, перекрывая жалобные стоны, шум наводнения и ураганный ветер.
14Когда прошел первый страх, народ выказал храбрость, откликнулся на призывы о помощи и принялся за работу. В магазине люди помогали Фадулу и Дурвалину спасать товары, укладывая их на самые высокие полки, поближе к потолку. На скотном дворе они сгоняли животных на холмы, чтобы вихрь их не разметал, — тяжелая работа! К счастью, скотины было не много: дойная корова, телка и бык, ожидавший забоя. Предусмотрительный полковник Робуштиану заранее отправил в Итабуну большую часть стада, чтобы животные там восстановили силы перед дорогой на бойню. На складе какао нужно было спасать груз, ожидавший припозднившегося каравана от «Койфман и Сиу».
На настиле громоздились десятки арроб сухого какао в зернах, и с ними была настоящая возня. С помощью добровольцев, мужчин и женщин — женщины переставали плакать, их даже начинало забавлять все это, — Жерину и наемники, сторожившие склад, сумели, используя доски, оставшиеся от строительства моста, соорудить что-то вроде настила из жердей и на него нагрузить какао, которое они старались как можно быстрее распихать по мешкам. Туда вода не поднимется. Но даже так часть зерен не удалось уберечь и они насквозь промокли. Таким образом, это уже не был высший сорт, они стали просто хорошими или нормальными. Оставалось решить, на кого падут убытки — на полковника или на фирму-экспортера. В Ильеусе фазендейру предупредил Курта Койфмана, шефа фирмы: «Давайте быстрее, в долине Большой Засады может случиться все, что угодно». Дожди ставили под угрозу цветение посадок, но сухое какао, лежавшее на складах, тоже могло подвергнуться опасности, если и Змеиная река выйдет из берегов.
С упорством, достойным удивления, Педру Цыган взял на себя задачу найти лодку, так необходимую в сложившихся обстоятельствах. Она была привязана на противоположном берегу, и это, пожалуй, являлось делом переселенцев из Сержипи, но гармонист даже слушать об этом не захотел и побежал. Во второй раз приказчик Дурвалину повел себя странно, едва не заработав новую оплеуху при попытке пойти вместе с Педру Цыганом, выказав столь же странный и малообъяснимый интерес к лодке. Однако Фадул подрезал ему крылья и оставил у себя под присмотром — пусть слушает приказы и выполняет.
Повинуясь приказу Турка или по собственной инициативе, Дурвалину пропитал смолой ненужное тряпье и, привязав его к бамбуковым шестам, сумел соорудить несколько факелов. Их пламя не гасло от ветра, и, таким образом, можно было видеть в темноте. Благодаря этому удалось обнаружить домашнюю скотину, которой грозило уничтожение, и кое-какие вещи, считавшиеся уже потерянными. Люди спасали животных и собирали в надежных местах скарб, не потрудившись узнать, кому что принадлежит. Хозяева уж точно объявятся, когда наводнение пойдет на спад. Если, конечно, когда-нибудь такое чудо произойдет.
В молитвах и обетах недостатка не было: швея Наталина, которая, чтобы укрыться в доме капитана, взобралась по скользким ступенькам склона, борясь с опасным течением, неся на голове машинку «Зингер» — свой хлеб, — чего только не наобещала Деве Марии, защитнице всех скорбящих, даже литанию затянула; впрочем, без особого успеха. И Меренсия взмолилась, прося святых о жалости и сострадании. Это не считая молитв проституток: груз их грехов был так велик, что молитвы не долетали до небес, они рассеиваясь в бурных водах вместе с развеянной соломой хижин.
Богобоязненной Меренсии Небеса благоволили, и она заслуживала немедленного ответа на свои молитвы. В зареве факела, который держал Зе Луиш, она увидала проплывавшего среди обломков жибойу. Узнав своего удава, Меренсия ринулась на помощь и сумела водрузить его на ветку жакейры, пройдя сквозь клокочущий поток со змеей, свернувшейся на внушительной груди, — гротескная фигура, на которую стоило посмотреть. Это было и смешно и страшно. Этой чудовищной ночью в Большой Засаде было все — причины для ужаса и смеха, для слез и отчаяния.
15Додо Перобу очень недурно проводил время, и когда услыхал со стороны реки оглушительный, ужасающий грохот, подобный пушечному выстрелу — звук смерти, — то постарался высвободиться из объятий Рикардины. Волна снесла дверь мельницы, накрыла сплетенные тела и разметала по полу. Додо удалось встать и помочь перепуганной Рикардине. Вода затопила плантации, поглотила кукурузное поле.
Одноглазая пыталась удержать его внутри, в безопасности, но он оттолкнул ее, резко и грубо, что совершенно не вязалось с его обычно мягким и учтивым нравом, и ринулся навстречу буре, словно не замечая наводнения, думая только о птичках, запертых в клетках.
Но было уже поздно — от цирюльни ничего не осталось, клетки с птицами были перевернуты. Чтобы сдержать слезы дрессировщика трупиалов и овсянок, чтобы не все казалось ему таким трагичным и безнадежным, Гиду вытащил из воды брадобрейное кресло, на котором сидела горлица Фого-Пагоу. На глазах у Додо выступили слезы, он взял птичку и прижал к груди под рубахой, чтобы согреть. Только после этого он поинтересовался креслом — единственным имуществом, которое у него осталось. А ворона-канкао исчезла. Он так и не нашел ее, сколько ни искал.
16Тисау Абдуим и Баштиау да Роза вместе вышли из дома капитана, где оставили жен и детей — Криштовау и Отилию — в компании Марии Розы, дочери мастеров таманку, с которой начался урожай младенцев в конце этой зимы. Таманку в воде казались маленькими кораблями, бросавшими вызов бурям и непогоде.
У моста нес стражу плотник Лупишсиниу. Зинью пытался сдвинуть его с места, но тщетно, и тогда решился остаться вместе с отцом. Баштиау да Роза, который работал вместе с Гиду и Лупишсиниу над этой сложнейшей задачей, похвастался:
— Перед такой работой можно и шляпу снять. Экие мы молодцы, кум Лупишсиниу! — Мост был гордостью Большой Засады.
— Он все еще держится. Посмотрим, что дальше будет. А куда идете?
— Поглядеть, как там народ на той стороне.
— Мы отнесем детей в дом капитана, — пояснил негр. — А почему бы вам с нами не пойти? Нам ваша помощь может понадобиться.
— Пойдем, отец, — настаивал мальчик. — Чего тут стоять-то?
— Я знаю, что это ни к чему. Но это то, из-за чего я страдал и исходил слюной от удовольствия, будто ребенок мой. А если дитя в опасности, то я должен быть рядом. А ты иди с ними.
— Я не пойду. Я останусь.
Первым человеком, которого они увидели на мельнице, была Корока. В сухих руках она держала младенца, которого приняла несколько часов назад и который получил имя Жасинта. В чане лежали остальные новорожденные: близняшки Диноры, дети Илды и Фаушты. Не было только младенца Изауры — он сосал материнскую грудь, темное вздутое вымя, из которого в изобилии стекало молоко. Мужчин было не много: большинство ушли искать лодку.
Непослушных мальчишек и девчонок удавалось удержать там с трудом. Это был мир молчаливых женщин. Тяжелая, грустная атмосфера, и чтобы разрядить ее, Баштиау да Роза пошутил:
— Какая чудная кастрюля бейжу!
Помимо двух или трех мальчишек только сиа Леокадия, сидевшая с опущенными в воду ногами на винте мельничного пресса, посмеялась шутке каменщика. Амброзиу не нашел в ней ничего забавного и разозлился:
— Долго мы еще не будем есть бейжу и муку еще долго продавать не будем. Маниока кончилась, посадки затопила вода. Мы потеряли все.
Сиа Ванже подошла к мужу и, не противореча ему, заставила его прекратить жалобы. К чему плакаться?
— Все так, старик, река унесла изрядно добра: посадки, ферму, скотину, но ведь не все же — земля-то осталась, и мы засеем ее заново, ежели Бог того пожелает.
Амансиу, один из уроженцев Эштансии, возразил:
— Похоже, Бог не очень-то хочет, если это, конечно, от него зависит…
Сиа Леокадия, с высоты своего импровизированного кресла, цыкнула на зубоскала и поддержала Ванже:
— Закрой рот. Ты сам не знаешь, что говоришь. А я скажу то же самое, что и вы, сиа Ванже. Мы живы, и никто не отнял нашу землю. Я прошу Господа только о здоровье.
