Джеймс Миченер - Роман
Когда я закончила чтение, она тихо заметила:
— Неужели, черт возьми, нельзя было уйти по-джентльменски — без этих дурацких заявлений. Он как мальчик-неврастеник, который бьет свою мать за то, что та не разрешила ему покататься на санках.
Чувствуя, что внутри у нее все кипит от ярости, я попыталась отвлечь ее, указав на очередную местную достопримечательность:
— А здесь находится лучший в городе салон красоты Саймона. — И она рассмеялась.
Когда мы подъехали к гостинице, она стиснула мою руку:
— Я уже простила его. Спасибо, что отвлекли меня показом достопримечательностей моего нового места обитания.
Но я поправила ее:
— Вы еще не видели настоящих достопримечательностей. Я устраиваю обед в вашу честь в самом знаменитом из наших ресторанов, который называется «7+7». Он находится за городом, но мы ездим туда, потому что там подают семь знаменитых сладких и семь кислых блюд, которыми славится немецкая кухня Пенсильвании. Ожидаются и другие сюрпризы.
* * *СРЕДА, 30 ОКТЯБРЯ. Сегодня Ивон надо было поработать с Йодерами, и я, зная, что там будут обсуждаться деловые подробности, изъявила желание остаться у себя дома, но Ивон была непреклонна:
— Вам пора посмотреть, как редактор зарабатывает себе на хлеб.
С Оскаром за рулем мы ехали по Грензлеру, на полях которого кипела работа.
В доме Йодеров, где была наша первая остановка, Эмма заканчивала говорить по телефону с коммерческим агентом Лукаса в Нью-Йорке. Положив трубку, она поспешила поделиться хорошими новостями:
— «Каменные стены» будут переводиться еще на три языка: на шведский, португальский и иврит. Итого на сегодняшний день одиннадцать, но это еще не конец.
Лукас смутился, прочтя ликование на наших лицах, и я попыталась разговорить его:
— Правда ли, что это ваш последний роман?
Вперед выступила Эмма и ответила за него:
— Похоже, что так. Он больше не пишет, только и делает, что занимается своими художествами.
В разговор вступила Ивон, которой явно пришлось не по душе это откровенное признание:
— Эмма, вы не должны заявлять публично, что «Каменные стены» — его последняя книга. — И, когда маленькая немка довольно задиристо спросила почему, Ивон дала, как мне показалось, довольно исчерпывающее объяснение: — Если мне придется уйти из «Кинетик», то я гораздо быстрее найду хорошее место, имея при себе Лукаса.
Это озадачило Эмму, и Ивон добавила:
— Если я уйду одна, ко мне не проявят большого интереса. Если вместе со мной на новое место пойдут Талл и Соркин, интерес будет большим. А если при мне будет ваш муж, я смогу заказывать музыку.
Эмма спросила:
— Вы собираетесь уходить из «Кинетик»?
— Не сейчас, — ответила Ивон, — но, если дела пойдут плохо, мне придется бороться за себя. И тогда ваш муж будет мне спасательным кругом. Так что берегите его, пожалуйста.
Откровенное признание тронуло Эмму, и она, расчувствовавшись, сказала:
— Вы обязательно должны быть завтра с нами возле Ланкастера, где будут снимать фильм по книге.
В ответ я пригласила Йодеров на обед, который давала вечером следующего дня.
— У меня много работы, — попытался было отказаться Лукас, но, когда я объявила, что он состоится в ресторане «7+7», Эмма воскликнула:
— Это будет чудесное пиршество! Мы приедем обязательно.
Когда Ивон призналась, что замышляет купить здесь дом, Йодеры сказали ей:
— Прежде чем подписывать какие бы то ни было бумаги, надо, чтобы дом посмотрел Герман Цолликоффер. Он — гений в этом деле. — Убедившись по телефону, что «большой немец» находится дома, Йодеры отправились с нами на его ферму, расположенную неподалеку и считавшуюся лучшей в округе.
Узнав, что Ивон интересуется старым домом Хертцлера, Цолликофферы не смогли скрыть своего возбуждения:
— Он построен на редкость искусно и добротно. Полы там не будут скрипеть.
Мы приехали туда, и Герман с Лукасом обследовали абсолютно все: крышу, канализацию, подвал, водопровод, электропроводку. При этом Эмма ходила за ними и фиксировала, что требовалось отремонтировать перед вселением. Наблюдая, как эти дотошные немцы суют нос в такие места, о существовании которых я даже не подозревала, я начинала понимать, каким образом их кропотливым предкам удалось создать столь приспособленный для жизни город, как Дрезден.
Убедившись, что все мелкие изъяны в доме могут быть легко устранены, мы уже вшестером приехали в офис фирмы по торговле недвижимостью «Траксель энд Бинген», где старший компаньон сообщил Ивон:
— Вы можете приобрести его за двести сорок тысяч.
И Цолликоффер тут же спросил:
— Это включает участок через улицу? — Когда Троксель кивнул, Герман прошептал: — Это грабеж. Предлагаем двести тысяч, но только при условии, что Хертцлеры возьмут на себя весь необходимый ремонт.
Троксель обещал, что обдумает это предложение и посмотрит, примут ли его Хертцлеры, но Герман предостерег:
— Будьте осторожны. Хертцлеры коварные и упрямые люди.
Когда же Троксель удивился:
— А откуда вы их знаете? — Герман объяснил:
— Моя тетка замужем за одним их них. — Когда среди нас раздались смешки, он сказал, сурово нахмурив брови: — Не смейтесь. Откуда, вы думаете, у Хертцлеров взялись деньги на постройку понравившегося вам дома? Им выплатили огромную страховку — вот откуда.
За этим последовала деревенская байка, которая показалась бы чистейшей выдумкой, если бы фигурировавшая в ней жена не была его теткой, вышедшей замуж за Хертцлера. Вот как об этом рассказывал Хертцдер: «Еду я со своей хозяйкой на своей колымаге по проселочной дороге, и вдруг сзади нас ударила огромная черная машина. Да так, что мы оба летим на землю. И, когда я увидел, что моя жена лежит без сознания, а богатеи в машине со своими огромными страховыми полисами не смотрят на нас, мне хватило ума взять и разбить ей лицо».
* * *ЧЕТВЕРГ, 31 ОКТЯБРЯ. Этим утром Оскар подбросил меня до гостиницы «Дрезденский фарфор», где я встретилась с Ивон и Йодерами, и на их старой машине мы двинулись на юг. Мой автомобиль они отвергли, сказав, что на дорогах амишей большой «кадиллак» рядом с их колымагами будет выглядеть смешным.
С Эммой за рулем, Ивон на переднем сиденье, Лукасом и мной, занятыми разговором на заднем сиденье, мы направлялись к месту съемок на грунтовой дороге, что восточнее Ланкастера.
Над съемкой простой сцены в поте лица трудились больше восьмидесяти человек, каждый из которых вносил свою лепту в создание образа тихой фермы амишей в один из октябрьских дней 1880 года. В объективы камер должна была попадать только местность, находившаяся севернее проселочной дороги, где не мешали телефонные провода.
Основной дубль, как они называли это, был несложным — так, по крайней мере, казалось нам, зрителям, хотя никто из нас не мог привязать его к какому-то конкретному эпизоду из книги. Но помощник режиссера объяснил:
— Нам нужна сцена, олицетворяющая пуританство деревенской жизни амишей, и наши сценаристы написали ее. Она не только впечатляет, но и способствует развитию сюжета. Справа налево по дороге проследует традиционно черная коляска с холеной лошадью, правит которой молодой амиш в подтяжках. Рядом с ним сидит его жена. Вдали слева камера выхватит коляску поменьше. В ней сидит один ездок. Он мрачен и не носит подтяжек. Его коляска пройдет совсем рядом с камерой, чтобы мы могли разглядеть суровое выражение его лица.
Очевидно, что главным для всей сцены, особенно для прохода колясок, была синхронизация во времени, требовавшая, чтобы мрачный амиш оказался перед камерой в тот момент, когда мы могли бы наблюдать его реакцию на появление в кадре его врага на другой коляске, Чтобы добиться точного попадания во времени, понадобилось несколько пробных прогонов. Однако для придания этой сцене дополнительной эмоциональной наполненности постановщикам потребовалось, чтобы по дороге шли двое школьников — мальчик и девочка в характерных одеяниях, — не обращающих никакого внимания на две коляски, которые они видят каждый день.
Кроме того, камеры, повозки и дети должны были сработать по времени так, чтобы на заднем плане в кадре одновременно с ними оказался симпатичный амбар с красными и синими магическими знаками на стенах, выполненными художниками-оформителями. Ученый-консультант из Ланкастера предупреждал:
— Большинство амишей предпочитали не иметь магических знаков на стенах своих фермерских построек. И не потому, что они были лишены предрассудков, а потому, что изготовители знаков запрашивали за свою работу слишком дорогую цену. Как сказал нам один из амишей — «это было просто расточительством».
Но постановщики возразили:
— Миллионы людей читали другую книгу мистера Йодера — «Нечистая сила». Мы тоже прочли ее и захотели увидеть магические знаки, и вот они здесь.
