Юлия Латынина - Там, где меняют законы
Из примет современности в кабинете был только компьютер, но бледный следователь с тощим лицом компьютером не пользовался, а каждое слово, сказанное потерпевшим, собственноручно заносил в протокол крупным неровным почерком.
На два листка протокола у следователя ушло четыре часа. Дима Мережко был полностью деморализован. Дым от дешевых сигарет, которые курил следователь, ел глаза, а когда Дима попросил кофе, ему принесли такую бурду, что Мережко закашлялся и поперхнулся.
Пробило третий час, допрос уже шел к концу, когда дверь кабинета распахнулась, и в ней возник генерал Кутятин. Следователь безмолвно протянул ему протокол допроса.
— Вот, — сказал следователь, — гражданин Мережко хочет сотрудничать со следствием. Дает показания: «Войнин вымогал у меня деньги, которые Семен Собинов получил за продажу самолетов и о местонахождении которых я не знал».
— Так? — спросил генерал Кутятин.
Мережко кивнул.
— Выйди-ка на минуту, — сказал генерал, и тощий следователь безмолвно смылся.
Мережко и генерал остались одни в накуренной комнате с красными вымпелами и неработающим компьютером, и Диму внезапно охватила дрожь. Ему вдруг представилось, что все, что он пережил за последние десять лет, было морок. И нет на залитых светом ночных улицах «Мерседесов» и «Ауди», нет ресторанов и казино, нет акционерных обществ, фитнесс-клубов и супермаркета «Седьмой континент» по дороге домой, — а есть лишь красные вымпела с золотой бахромой, и каменный Дзержинский, и каменное здание напротив, и все, что было последние десять лет, это было потому, что люди в каменном здании спали, а теперь они ожили, как Командор, и пришли за людьми из «Мерседесов».
Генерал Кутятин обошел молодого финансиста со всех сторон, сел на место следователя и еще раз внимательно перечитал протокол.
— Ну что же, Дмитрий Иванович, сотрудничаем со следствием? Так?
Мережко кивнул.
— «Угрожал мне, я не могу понять почему», — процитировал генерал фразу из протокола. — Не такой дурак Войнин, чтобы угрожать непонятно за что. Ты же знаешь, где деньги.
Мережко отрицательно покачал головой.
Кутятин сгреб его за галстук.
— Слушай, коммерсант, — сказал генерал, — сегодня, по твоему заявлению, мы приняли Войнина. Мы устроили шмон в его офисе. Мы устроили шмон у него дома. Ты мне продолжаешь врать, — и я выпущу Войнина на свободу. За недостатком улик. И дело закрою, понял? Ты не дойдешь до своего дома. Нечего хоронить будет, понял? Где деньги? На Кипре? В Швейцарии?
— Нет никаких Швейцарий, — сказал Мережко, — деньги были переведены в латвийский банк. Мы туда ездили вместе с Семеном. Там их должны были разбить по оффшорным счетам, обналичить и перевести в Россию.
— Разбили?
— Вряд ли. На момент смерти Семена операция еще не была проведена.
— И что теперь можно сделать? — спросил Кутятин.
— За пять процентов от суммы они арестуют эти деньги, и мы начнем суд, что их надо вернуть в Россию.
— Банк их может — не арестовывать? А просто перевести на указанные счета?
— Латвийский банк? Запросто. Хозяин мертв. У меня — доверенность на ведение финансовых дел. За двадцать процентов они сделают все. Я могу полететь туда и открыть счет…
— Мы полетим вместе, — сказал генерал Кутятин, — это дело большой государственной важности, чтобы доверить его коммерсанту.
Глава седьмая
Когда Аня очнулась, было темно и жарко. Занавески на окне были распахнуты, и за ними висела дынная корка луны и шпиль Московского университета, со звездой, похожей на красный сочащийся сахаром леденец. Кровать, на которой лежала Аня, была очень высоко над полом, и в изножье блестели металлические шишечки.
Страшно болела голова. Было очень странно: ранили в руку, а болит голова.
«Ты убил моего отца, и я сделаю все, чтобы остановить тебя». Глупо говорить такие слова бандитам в лицо.
Потому что нельзя наверняка сказать, кто убил Семена Собинова, но зато можно совершенно точно сказать, кто стрелял в Диму Мережко.
И еще можно было предположить, что люди Стаса видели, как она садится в машину Мережко. Потому что люди Стаса демонстративно следили за ее передвижениями. И если даже Мережко отыскал ее у ресторана «Князь Кропоткинъ», то люди Стаса — тем более.
И она, и отец — все время ездили в бронированной машине, степень защиты которой Стас Войнин одобрил лично. И она, и отец во время покушения оказались в незащищенной машине, и оба раза их намерение ехать в чужом автомобиле было почти спонтанным.
Стас очень быстро принимал решения.
«Это проблема таких людей, как Стас, — сказал Никитин, — у них в конечном итоге нет других аргументов, кроме стрельбы».
Луна висела над спящей Москвой и освещала очень странный мир.
Аня читала книжки, в которых хорошее FBI охотилось за плохими бандитами. Аня читала книжки, в которых плохое FBI охотилось за хорошими гражданами. Но Аня не читала ни одной книжки, в которой FBI и бандиты дрались за контроль над компанией и отличались друг от друга только тем, что бандиты стреляли в конкурентов, а представители государства потрошили их компании со спецназом.
Точнее, было еще одно отличие.
Аня смотрела на блестящий, как скальпель хирурга, месяц, и думала, что ей плевать на мышастого Защеку и генерала Кутятина. И еще она думала, что до безумия, до потери души влюблена в Стаса Войнина.
Почти так же, как раньше была влюблена в отца.
* * *Когда Аня очнулась в следующий раз, луна погасла, потому что зажгли свет. Лампа на потолке отражалась в никелированных шариках в изножье кровати, и кровать была действительно высокая и на колесиках, и на капельнице рядом с кроватью висел мышиный хвостик с ампулой на конце.
Голова кружилась меньше, а рука болела больше.
Часы над дверью показывали половину восьмого, то ли вечера, то ли утра.
Дверь в палату была открыта, и нянечка в синем халате вкатывала в нее что-то блестящее на колесиках. За нянечкой виднелся охранник с автоматом, а напротив Ани сидел пожилой толстый человек в немодном пиджаке и обвисших брюках. Эдуард Каменецкий.
— Здравствуйте, Эдуард Викторович, — сказала Аня.
— Господи! Наконец! Анечка, как вы…
— Что со мной? — спросила Аня. — Что случилось?
— Все в порядке, — сказал Каменецкий, — у вас рука ранена, навылет, это просто чудо, ничего страшного.
— А Мережко?
— Мережко дает показания, — промолвил Каменецкий, — и очень неутешительные для господина Войнина. Охранник и водитель Мережко мертвы.
* * *Через полчаса за окном стало медленно светать, ожили машины и люди, и стало понятно, что часы показывали все-таки половину восьмого утра.
К десяти Ане принесли газеты. С первой страницы газеты «Коммерсант» на нее смотрела фотография Стаса. Текст к фотографии прилагался в разделе «криминал» и гласил: «Вчера представители следственного комитета МВД провели обыски на даче и в офисе авторитетного предпринимателя Станислава Войнина.
Его арест связывают с показаниями, данными органам ФСБ сотрудником компании „Авиарусь“ Дмитрием Мережко. Генеральный директор „Авиаруси“ Семен Собинов был убит неделю назад, а позавчера киллеры обстреляли на Рублевском шоссе автомобиль, в котором находились дочь г-на Собинова и сам Мережко».
Газета «Ведомости» не имела раздела «криминал». Видимо, в связи со своим происхождением от Wall Street Journal газета «Ведомости» считала, что криминальные разборки не имеют никакого отношения к экономике. Студентка LSE Анна Собинова сама так считала еще неделю назад.
Поэтому заметка в «Ведомостях» выглядела совсем иначе. Она располагалась на третьей странице бизнес-новостей и информировала читателей, что вчера в компании «Авиарусь» сменилось руководство. В кабинете генерального директора водворился временный управляющий Алексей Защека.
Аня еще раз посмотрела на первую страницу «Коммерсанта». Фотография Стаса занимала почти полполосы. У Стаса был полуоткрытый смеющийся рот и резкие черные тени под глазами. Снимок был скорее характерный, нежели удачный. Аня аккуратно сложила газету и положила на тумбочку.
Было странно думать, что это единственная фотография Стаса, которая у нее есть.
* * *Следователь пришел в палату в одиннадцать утра. Он попросил Аню пересказать ее разговор с Дмитрием Мережко и спросил, не угрожал ли ей Войнин расправой.
— Следствию очень помогло бы, если бы вы написали заявление на Войнина, — сказал следователь.
— Я ничего писать не буду, — сказала Аня.
— Анна Семеновна, вам нечего бояться. Мы готовы обеспечить вам любую защиту.
— Я ничего писать не буду, — повторила Аня.
Следователь уже уходил, когда Аня остановила его.
