Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2011)
Просто очень жаль, что известность (прочитанность) стихов Лысенко отстоит от рубцовской известности — на бесконечность. Но к самим поэтам это, кажется, никакого отношения не имеет, это уже работа тех или иных «мифогенных каст».
А. С. П у ш к и н. Евгений Онегин. Избранная лирика. Перевод на французский язык Н. В. Насакиной. М., Издательский Дом Тончу; журнал «Наше наследие», 2010, 208 стр.
Вообще-то я не имею права писать об этой книге, потому что не знаю французского языка. Но я хорошо — и многолетне — знаю людей, которые готовили ее к изданию. Знаю, как были обрадованы многие и многие гуманитарии (так радовались бы естественники найденной Атлантиде), когда эта рукопись, сохранившаяся в архиве коллеги [26] Нины Валерьяновны Насакиной — Кнарик Леоновны Сафразьян, дошла, после долгой жизни в редких отрывочных публикациях и эмоциональных воспоминаниях, — до печатного станка.
«Четверть века Н. В. Насакина потратила на то, чтобы опровергнуть мнение крупного французского филолога А. Менье, много переводившего Пушкина, что „у русского поэта мало шансов занять у нас (во Франции. — П. К. ) подобающее ему место”», — пишет составитель книги, специалист по французской культуре Б. В. Егоров.
Собственно, во вступительной статье все увлекательно и подробно рассказано. Я лишь обмолвлюсь, что работу Насакиной (1901 — 1979) высоко ценили такие разные люди, как Т. Л. Щепкина-Куперник и генерал А. А. Игнатьев, автор знаменитого Французско-русского словаря К. А. Ганшина и литературовед Е. Г. Эткинд. И — академик Д. С. Лихачев, так и не сумевший «пробить» эти переводы в Госкомиздате 22 года тому назад. Сегодня они выпущены при поддержке российского отделения Международного ордена св. Константина Великого. Пушкин бы, думаю, отреагировал эмоционально.
Но все-таки без отрывка нельзя. Ведь Нина Валерьяновна сохранила не только всю сюжетную линию и характеристики персонажей — она полностью выдержала мелодию и ритм «онегинской» строфы.
«Так думал молодой повеса, / Летя в пыли на почтовых, / Всевышней волею Зевеса / Наследник всех своих родных. — / Друзья Людмилы и Руслана! / С героем моего романа / Без предисловий, сей же час / Позвольте познакомить вас»
Ainsi, roulant en equipage,
Pensait un etourdi mondain,
Par les decrets de Zeus, fort sage,
Seul hеritier de tous les siens.
Amis de mon premier poеme,
Sans prеambule, а l’instant mеme,
Je veux vous peindre en quelques mots
Mon jeune amis et mon hеros.
О том, что «друзья Людмилы и Руслана» стали тут «Amis de mon premier poеme», оговорено, разумеется, в специальной сноске.
А если бы вы знали, как красива и убедительна тут «Осень»! [27]
Д м и т р и й Ш е в а р о в. Добрые лица. Книга портретов. М., «Феория», 2010, 496 стр.
Немного стеснительно писать здесь о книге близкого друга (и давнего автора «Нового мира»), тем более когда слева от дарственной надписи — переписанные его рукою — строки из послания Арсения Голенищева-Кутузова Модесту Мусоргскому.
Это и впрямь самая добрая, внимательная и нежная книга из прочитанных мною за долгие годы. Помню, как в редакцию заглянул один из ее героев — прозаик Борис Екимов. Заговорили почему-то — не помню, почему — о Шеварове. Борис Петрович, славящийся своей особой улыбкой (в ней, как мне всегда казалось, есть такая мудрая мужицкая хитреца) и особым своим прищуром, вдруг посерьезнел и сказал почти строго (цитирую по памяти): «У него, человека из своего поколения, есть ощущение непрерывности и благодарности. Он чуток к важным вещам. Этому можно поучиться и тем, кто постарше».
А в издательской аннотации приведены слова И. Б. Роднянской на вручении Д. Шеварову стипендии имени Аполлона Григорьева: «Шеваров, как прозаик, вышел из журналистики, но превратил ее в тонкое и глубокое искусство».
Книга выстроена тщательно и похожа на симфонию. Одиннадцать так называемых тетрадей: «Первая», «Фамильная», «Лицейская», «Детская», «Фронтовая», «Нотная», «Альбом для эскизов», «Северная»… Каждой предшествует оригинальное эссе, со своим названием-кодом: «Из рук в руки», «Баллада о синей коляске», «Белые ночи», «Двое»…
И каждый «портрет» — будь то всем известный писатель, художник или композитор (а может быть — издатель, ученый, артист или врач); или человек, проживающий исключительно в судьбе у самого Мити (Дмитрия, Дмитрия Геннадиевича), — живет как отдельное художественное сочинение. И тоже — со своим названием. Портрет Василия Жуковского называется «Ангел пролетел», а этюд об иеромонахе Петре (Василенко) — «Физика света». Алексей Саврасов, вестимо, «Грач»; а вот великий педагог Симон Соловейчик — неожиданно и точно — существует здесь как «Паганель».
Не знаю, какими границами обозначено исчезнувшее явление «семейного чтения». Но если бы у меня достало надежды на его возрождение, то, кажется, лучшей книги, охватывающей любые «уровни подготовленности», любые возрасты и предпочтения, не найти. Так и передайте, что я знаю книгу, к которой более чем применимо нечастое ныне определение «наш друг».
ВЛАДИМИР ГУБАЙЛОВСКИЙ: НАУКА БУДУЩЕГО
ВЛАДИМИР ГУБАЙЛОВСКИЙ: НАУКА БУДУЩЕГО
О РАЦИОНАЛЬНОМ ПРОГНОЗИРОВАНИИ
Я попробую описать несколько методов прогнозирования будущего, которые если и не все являются строго научными, но являются рациональными (в отличие от разглядывания кофейной гущи или астрологии — насколько подобные методы надежны, я судить не берусь).
Методы, о которых пойдет речь в этой колонке, можно достаточно условно разделить на два широких класса — объективные и субъективные.
Объективные методы формируют предсказание на основе закономерностей, которые существуют независимо от субъекта. Субъективные методы зависят от субъекта, формирующего предсказание. В качестве этого «субъекта» в большинстве случаев я буду рассматривать не отдельного человека, а все человечество или большую группу людей, действующих не обязательно целенаправленно.
Объективным предсказанием является, например, предсказание солнечного или лунного затмения; или утверждение, что после лета наступает осень, а за ней следует зима. Выполнение такого предсказания основано на законе всемирного тяготения и тех поправках, которые в него вносит общая теория относительности.
То, что за осенью последует зима, не является абсолютной неизбежностью. Это требует некоторого пояснения. Если бы Земля вращалась вокруг Солнца и никаких других небесных тел не существовало, то вероятность выполнения прогноза была бы действительно с хорошей точностью равна ста процентам. Но есть еще Луна, и есть другие планеты, которые воздействуют на Землю, Солнце и Луну и вносят в их движение малые возмущения. Эти возмущения малы только на небольших (по астрономическим масштабам) отрезках времени. При анализе движения в течение миллиардов лет малые возмущения могут накапливаться и в конце концов привести к тому, что однажды зима действительно не наступит. Например, произойдет изменение ориентации оси вращения Земли и в умеренных широтах установится вечная осень. То, что Земля скорее всего не сорвется со своей орбиты, доказали математики, разработавшие теорию КАМ, названную по первым буквам имен ее создателей — Колмогорова, Арнольда и Мозера. Им удалось показать, что Солнечная система является устойчивой. Впрочем, наклон земной оси к плоскости эклиптики (той плоскости, в которой вращается большинство небесных тел в Солнечной системе) скорее всего периодически меняется, и это имеет серьезные последствия для глобального климата на Земле. Я так подробно остановился на этом примере, чтобы продемонстрировать, что долгосрочное прогнозирование, дающее точный результат с вероятностью, близкой к 1, дело очень трудное, даже если мы имеем дело с такими устойчивыми явлениями, как движение небесных тел. Что же говорить о других прогнозах, имеющих дело с быстроменяющимися условиями нашего земного существования и тем более связанными с социальными явлениями?
Прогноз, связанный с движением Земли, календарный прогноз, — это прогноз объективный. Никакие физики на пари не «раскрутят шарик наоборот», как это случилось в песне Галича: вся энергия, производимая человечеством, совершенно ничтожна по сравнению с энергией инерции Земли.
Попытки закономерного предсказания развития человечества предпринимались неоднократно, но все они в конце концов не выдерживали критики. Так, Маркс попытался описать развитие человечества, применив к процессам общественной эволюции законы гегелевской диалектики, — это так называемый «исторический материализм». Впрочем, у самого Маркса нет формулировок, которые заучивали студенты в СССР на протяжении почти 70 лет, и такая отсылка не вполне корректна. И хотя некоторые моменты, описанные Марксом, небезосновательны, в целом его теоретические построения не подтверждаются. Маркс предложил рассматривать общественную эволюцию как систему с обратной связью: одно глобальное направление человеческой деятельности, получившее название «базис» — а именно развитие средств производства, — определяет структуры другого направления, именуемого «надстройкой», к которой, в частности, относятся наука и культура. Или, как говорится, человек есть то, что он ест. В свою очередь, «надстройка», достигнув определенного уровня развития, перестраивает «базис» согласно со своими изменившимися целями. И это описание, возможно, и было бы небессмысленным, если бы мы смогли отделить «базис» от «надстройки» и указать временные границы периода, когда одно переопределяет другое. По-видимому, оба процесса развиваются параллельно, и отделить их друг от друга невозможно. Это «слияние» особенно отчетливо проявилось в сегодняшнем постиндустриальном, информационном мире.
