Ищите ворона… (СИ) - Урошевич Влада
— Ты уверен, что это здесь? — спросил другой голос.
— Так на плане, — ответил первый голос. — Написано: в десяти шагах от стены.
И говоривший стал отсчитывать шаги от отмеченного места к стене, за которой сидел Боян. Еще несколько шагов, и они окажутся лицом к лицу.
— Стоять! Полиция! — заревел владелец мясной лавки и встал за стеной. — Сдавайтесь!
За ним, будто кто-то нажал кнопку на коробке с механическими чертенятами, стали выскакивать другие.
Темные силуэты пришедших колебались лишь одно мгновение. В следующее они уже рванули в темноту. Они бежали, как стадо диких кабанов, с воем, не разбирая ничего перед собой, ломая кусты, оказавшиеся у них на пути.
— Стоять! — ревел Томе, вытаскивая откуда-то ужасный мясницкий нож. — Стой, или я стреляю!
Боян вспомнил про фонарь, который нес, и зажег его. Но было поздно — убегавшие уже исчезли в кустах и, пряча головы, напролом продирались сквозь заросли. На мгновение Бояну показалось, что он видит знакомое лицо, заросшее черной бородой, но видение было молниеносным и недостаточно ясным — уже в следующий миг на том месте только качались ветви можжевельника.
— Обходи их справа! — закричал лесник, как будто он ловил дюжину незаконных лесорубов, застигнутых на месте преступления.
— Держи их! Держи, — кричал ученик парикмахера с пьяным ликованием в голосе. — Эге-гееей!
Был слышен только топот людей, бегущих вниз по крутому склону, не глядя, куда ступают, шум ломающихся веток, грохот падения, стоны и ругательства.
— Держи их! — закричал и Миле громким голосом, забыв про заикание. — Держиииии!
Звуки панического бегства терялись в долине, раздаваясь во тьме все тише и пропадая под землей. Вдалеке прокричала ночная птица. Потом наступила тишина.
— И эти узнали про наше место, — с ненавистью сказал Томе и плюнул. — Какие только отбросы ни бродят по горам ночью!
— Дикие люди, — сказал Миле, глупо гримасничая. — Но мы их сделали!
Все стояли неподвижно, будто остолбенели, с трудом веря в то, что произошло несколько минут назад, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Боян наклонился и поднял лист бумаги, едва различимо белеющий на земле. Увидел, что это был какой-то план, и сунул его в карман.
— И что теперь? — спросил Томе.
— Ничего, — сказал мастер Климе с отчаянием обессилевшего старика и тоном обиженного ребенка, лишенного любимой игрушки. — Пойдем, пока они не вернулись. Сегодня не до работы.
И он завернул свой шлак в тряпку.
Все молчали, только мастер Климе однажды повернулся к Бояну и тихо спросил:
— Кто были те, кого ты перечислял?
— Я забыл Форкаса, — сказал Боян. — А он самый важный. Он помогает тем, кто ищет клад.
Майя взбивала в миске яйца, собираясь жарить омлет; на сковородке уже шкворчали ломтики бекона и мелко нарезанные кубики яблока. У нее под блузкой не было бюстгальтера, и небольшие груди подпрыгивали в такт движениям.
— Тебе очень идет взбивать яйца, — сказал Боян, войдя на кухню. — Я чувствую желание отложить завтрак и пригласить тебя снова в кровать.
— Сначала завтрак, — строго сказала Майя. — После таких приключений ты наверняка страшно голоден.
— Ох, — сказал Боян, — что за ночка была! А эти дураки даже карту потеряли, смотри!
Майя наклонилась над картой, которую Боян разложил на столе. Боян воспользовался моментом, чтобы сунуть руку ей под юбку и погладить по заднице. Майя внимательно разглядывала карту, но когда пальцы Бояна стали слишком предприимчивыми, она несколькими змееподобными движениями высвободилась от прикосновений и отошла в сторону.
— Я могла эти яйца тебе на голову вылить! И бекон сейчас сгорит! Ну, может, уже хватит?
— Мне так нравится, когда ты злишься!
— Давай серьезно. Иначе мы никогда никуда не доберемся.
И Майя вылила взбитые яйца на бекон и яблочные кубики, потом все перемешала — ароматное облако поднялось и проплыло по кухне. Затем она разделила содержимое сковороды на две части: побольше — Бояну, поменьше — себе, поставила на стол тарелки, стаканы с апельсиновым соком, нарезанный ржаной хлеб.
— Карта — фотокопия? — спросила Майя.
— Да. С болгарской военной карты. С добавленными направлениями, как дойти до места, и с какими-то знаками, стрелками, тропами, обозначенными пунктирными линиями. Кто-то производит их оптом.
— Значит, есть спрос. Все вдруг стали золотоискателями. Аляска. Чаплин съел свой ботинок, помнишь? Вместе со шнурками!
— Тут эта одержимость тлела всегда, — пробормотал Боян, макая хлеб в тарелку. — Есть турецкие документы, в которых говорится, что в шестнадцатом веке каких-то охридских ювелиров повесили за изготовление фальшивых золотых монет. А в восемнадцатом члены церковного совета собрали все золотые предметы в церкви Пресвятой Богородицы Перивлепты, отвезли их в Вену и продали за гроши.
— Это другое, — возразила Майя. — Не смешивай жадность к золоту с мечтой найти золотой клад.
— Да, — сказал Боян. — Ты права. Надо будет особо отметить это в статье.
— Ты уже решил, про что писать?
— Почти. Начну с парня, который хотел продать мне латунного ангела, срезанного с кровати, купленной в прошлом веке в Салониках, как часть шлема Александра Македонского.
— А история о мумии египетской принцессы, которую, якобы, везли через албанские горы и которую потом пришлось спрятать в пещере, потому что напали разбойники?!
— Да, мне это жутко понравилось, надо будет еще раз сходить к часовщику, который на полном серьезе утверждает, что его дед участвовал в этой экспедиции.
Утреннее солнце освещало кухню, разбиваясь о стекло в шкафу. По этой причине внутри было еще три маленьких солнца — на чайнике, на изгибе чайной ложки, на остром крае рисунка на стакане. Боян съел свой омлет, домакал хлеб — тарелка опустела. Затем взял руку Майи — и облизал ее пальцы, измазанные в яичном желтке.
— У тебя получается, что все эти люди — какие-то глупые, смешные, — сказала Майя.
— Я бы так не сказал. Тут, скорее, трагедия, чем комедия. У них есть безумная мечта, и они лелеют ее всю жизнь. Но время, обстоятельства, среда, неубедительные результаты — все это, в конце концов, делает их мечту мелкой и приземленной.
Во время разговора Боян расстегивал Майе блузку. Когда он охватил ладонями ее груди, она закрыла глаза.
— У тебя пальцы жирные, — сказала она, всю блузку мне испортишь.
— И не только блузку, — прошептал Боян ей на ухо. — Не только блузку.
Не дав ей доесть завтрак, Боян потащил ее в спальню.
Торжественная процессия медленно продвигалась сквозь толпу. В колесницу, в которой везли невесту для бога Солнца, были впряжены три черных буйвола, их рога покрывали золотые листочки. Седьмой, верхний этаж зиккурата, возвышавшегося над ними, тоже был позолочен.
— Дай я тебя сам раздену, — сказал Боян, когда Майя попыталась стянуть с себя юбку.
Толпа в восхищении закричала, когда из крытой колесницы вывели невесту Солнца. У входа в храм ее встретил первосвященник в маске быка и повел вверх по лестнице.
— Нам надо поосторожнее, — прошептала Майя, обнимая Бояна. — У меня скоро опасные дни.
Первосвященник задернул за собой занавес и положил невесту Солнца на ложе из леопардовых шкур.
Вскоре они стали одним многоруким существом, которое смеялось, стонало и что-то бормотало, плывя на разбросанных простынях.
У подножия ступенчатой пирамиды кричала от нетерпения, возбуждения и дикой радости толпа, облитая солнцем, пьянящим своими оплодотворяющими потоками.
Но все внешние звуки здесь терялись, бледнели, таяли — в каком-то другом мире, очень далеком, неслись машины, бранились соседи, хлопали двери лифтов, детей звали с улицы домой; все это теперь было бессмысленно, бесполезно, совершенно неважно для Майи и Бояна, которые слышали лишь дыхание друг друга, наполовину проговоренные слова, полувскрики наслаждения.
