Джойс Оутс - Сад радостей земных
В такой атмосфере задохнется Клара Уолпол, а затем и ее сын, у которого не хватило сил для настоящего бунта, как недостало и цинизма для окончательного приспособления. Роман Оутс прочитывали по-разному – то как произведение трагическое, то как резко обличительную книгу. И то, и другое восприятие романа не лишено своих оснований.
Как и целый ряд других явлений американской литературы 60-х годов, «Сад радостей земных» содержит в себе бескомпромиссное развенчание потребительства – опустошительного жизненного кредо, в ту пору пользовавшегося еще почти не поколебленным доверием повсюду на Западе. Устремления и чаяния героини Оутс покажутся ничтожными – и не без причины. Но в ее судьбе, такой типичной для целого поколения, заключен и элемент настоящей драмы. Это драма тех, кто с детства ощутил всю жестокость общества и в поисках какого-то укрытия от невзгод обманулся приманкой материального благоденствия, слишком поздно поняв, что за него приходится расплачиваться конформизмом, бездуховностью, бесцельностью существования и испепеляющим сознанием несостоявшейся жизни.
Кларе, Кречету и другим персонажам Оутс оно знакомо точно так же, как героям Апдайка, пусть это ощущение тупика нередко выражается у Уолполов в таких формах, которые наверняка оттолкнули бы от них и Колдуэлла, и Джоя Хофстеттера. Родственность между всеми ними, однако, сохраняется, потому что каждый из них с неизбежностью вынужден осмыслить и решить для себя вопрос о свободе человека и о его ответственности за ту жизнь, которую он для себя выбирает – или безвольно принимает, смиряясь перед тяжкими обстоятельствами.
Каждый из них до той или иной степени изведал искус приспособленчества, каждый на собственном опыте испытал неотвратимость страшных духовных потерь, которые влечет за собой конформистская нравственная ориентация. И за частными случаями, о которых рассказали Апдайк и Оутс, обозначилась большая социальная проблема, обнаружились сложные конфликты, актуальные сегодня ничуть не меньше, чем два десятилетия назад.
А. Зверев
Джойс Кэрол Оутс
САД РАДОСТЕЙ ЗЕМНЫХ
Часть первая КАРЛТОН
Штат Арканзас. В тот день, много лет назад, грузовик, полный сезонников, столкнулся на проселочной дороге с легковой машиной. Было девятнадцатое мая, рыжая глина обочины размокла; все праздно толклись под моросящим дождем, будто на гулянье.
Карлтон Уолпол с виду был возраста самого неопределенного. Порой он выглядел совсем молодо, а порой серые от грязи морщины на лбу врезались глубже, и тогда казалось, что он уже почти старик или изнурен каким-то недугом. Увидев его одного где-нибудь в городишке, каких немало встречалось у них на пути, когда он, пьяно пошатываясь, брел к себе в поселок или, сидя у дороги, швырял камешками в проходящие машины, всякий подумал бы, что это самый обыкновенный парень, один из многих: возможно, родом из Кентукки, и, возможно, покинуть родные места его вынудили обстоятельства, разобраться в которых ему не под силу; ему еще нет тридцати, однако жить бродячей жизнью сезонника, не владеющего никаким ремеслом, уже трудновато. Но в кругу семьи – а у него было уже двое детей и ожидался третий – становилось заметно, что какая-то внутренняя сила заставляет его держаться прямо, не сгибая спины, и в уголках глаз тоже затаилось какое-то мучительное напряжение, глухой гнев: он и сам не может понять, что это за чувство, а потому не может дать ему выход и избавиться от него. Узкое удлиненное лицо было даже красиво, но порой, когда Карлтона одолевала жгучая, мучительная неуверенность, оно становилось отталкивающим; волосы очень светлые, в детстве они были почти белыми; голубые глаза смотрели без всякого выражения, словно в них отражалось одно только небо. Когда Карлтон двигался быстро и порывисто, лицо его казалось даже чересчур узким, острым, как лезвие ножа, и у вас невольно напрягались все мышцы перед бессознательной угрозой, которой веяло от этого человека. Но он мог двигаться и неторопливо; от кого-то он унаследовал своеобразное изящество – правда, у него оно обратилось в какую-то ленивую пружинность: так человек идет вброд, силясь одолеть течение.
В грузовике в тот день было тридцать человек, взрослых и детей. Когда произошла авария, Карлтон и еще несколько мужчин стояли в кузове у заднего борта и смотрели, как убегает из-под колес дорога. С их теперешним водителем такое случалось не впервой. Но они все равно не могли привыкнуть, их опять застал врасплох внезапный рывок в сторону, и визг тормозов, и миг тишины, когда замирает сердце, – и резкий толчок; на этот раз не такой уж страшный. Машина круто накренилась, но никто не тронулся с места. На несколько мгновений все застыли. Потом заплакали дети, женщины стали звать на помощь, и все очнулись – опять авария!
Карлтон первым соскочил на дорогу. Шел дождь, но был он теплый. Сердце Карлтона все еще неистово колотилось, в висках стучало, ведь его жена Перл ждала ребенка, и уже скоро… мысль об этом мелькала у него снова и снова, что бы он ни делал – смеялся ли с кем-нибудь или собирал клубнику на пыльных грядах, но он уже привык к этой мысли и стал не так чувствителен. – Перл! Перл! – позвал он, жена сидела впереди, у самой кабины; но его крик потонул в общем гомоне.
Детишки, шумные, взбудораженные, горохом посыпались из кузова. Карлтон увидел своих – спеша и толкаясь, они тоже спрыгнули на дорогу, он глянул мельком, проверяя, целы ли, и тут же про них забыл. Младший, трехлетний Майк, сердито закричал на какого-то малыша, потом со злостью показал ему язык. Мужчины, женщины – все, кого Карлтон так хорошо знал, свыкшиеся друг с другом, словно члены большой, но отнюдь не любящей семьи, словно братья и сестры, которым уже нечего друг от друга скрывать, – под сереньким моросящим дождем соскакивали вниз и, обходя машину, проталкивались вперед: там водитель переругивался с незнакомым человеком, у которого шла носом кровь. Карлтон глянул, нет ли впереди убитых – в кабине ехал еще и младший брат шофера, но его даже не поранило. Ему было лет восемнадцать, он с утра до ночи тянул кока-колу; у Карлтона мелькнула надежда – может, в минуту аварии парень как раз подносил к губам бутылку и его изрезало осколками, – но нет, ничего похожего.
– Этот сукин сын не умеет водить машину! – заорал Карлтону брат шофера. – Вывернулся из-за поворота посреди дороги, вот спроси Франклина, сам спроси, мы не виноваты!
Карлтон отпихнул парнишку. Заглянул в машину – пусто. Тип за рулем был один. И у него только шла носом кровь, нечем было утереться, вот она и текла. Он все сидел в машине, точно прятался, а Франклин и старшой их артели вдвоем на него орали. У этого, в машине, вид был дикий, будто у пойманного зверя, лицо в крови, глаза так и бегают; то ли он и правда думал тут укрыться от толпы, то ли не мог отворить дверцу. Ее чуть не на фут вдавило внутрь, стекло разбилось вдребезги.
