Алексей Колышевский - Откатчики. Роман о «крысах»
Туча, нависшая над Герой и давно наливавшаяся силой тропического ливня, была готова расплакаться. На следующее утро в офисе «Пьер Рикарди» очень тихо началось служебное расследование Гериной деятельности. В течение нескольких дней выяснилось, что ведущий бренд-менеджер Герман Кленовский взгрел родное предприятие на два с половиной миллиона долларов. За день до окончания расследования один из рестораторов, не имевших против Геры ничего личного, позвонил ему и предупредил, что «под него копают, и, видимо, глубоко». Гера вышел якобы «на обед» и в офисе больше никогда не появлялся.
Французы, движимые жаждой кровавой мести, написали на Геру заявление в прокуратуру, куда Геру и вызвали, прислав ему на дом повестку. Гера позвонил своему адвокату, известному всей Москве, вынюхал грамм своего волшебного порошка и, будучи отрешенным от всего мирского, прибыл на допрос.
На допросе на Геру начали было кричать, угрожать ему и сулить страшные кары, но тот флегматично произнес:
– Предъявите мне бумаги с моей подписью, из которых бы ясно следовало, что я брал в кассе деньги для того-то и для того-то.
Следователь прокуратуры озадаченно почесала острым карандашом голову как раз под самым пучком волос. Не нашлась, что возразить, так как Гера был совершенно прав, и позвонила в «Пьер Рикарди». Там ей неохотно ответили, что таких бумаг у них нет и никогда не было. Следователь прокуратуры обозлилась, назвала рикардийцев олухами, швырнула трубку и уставилась на Геру:
– Что, вывернулся?
– Позвольте, я позвоню своему адвокату.
– Да ладно… Не надо тут никому названивать. Иди отсюда. Повезло тебе.
И Гера ушел. Он прекрасно знал, что все украденные им деньги официально в «Пьер Рикарди» не проводились, а выдавались из черной кассы, а он никогда ничего не подписывал. Вот так Герман Кленовский стал миллионером. Несмотря на то, что он много растранжирил, кое-что у него оставалось, но этого при прежнем образе жизни, который Гера менять не собирался, должно было хватить на год, а что делать потом, было непонятно. И тогда он позвонил Калугину. Совместный дилер объединяет!
«Ромашка». Адаптация
– Ну что, Герыч. Я с твоим резюме закончил. Отправлять?
– Дай хоть почитать, что ты там написал!
– Да нормально я там все написал. С таким резюме в прежние времена тебя сразу бы главой комсомольской ячейки выбрали. Так я отправляю?
– Валяй.
Калугин зачем-то подул на пальцы правой руки и нажал кнопочку SEND.
– Готово, брат. Теперь позвоним нашей девушке, узнаем, когда ее можно отблагодарить.
Позвонили. Девушка Оля прочитала резюме, сказала, что «это как раз то, что нам нужно». Показала его какому-то большому начальнику, кажется, коммерческому директору этой самой «Ромашки». Тот с многозначительным видом водрузил на нос очки, выпятил нижнюю губу, прочитал, поцокал языком и, хлопнув Оленьку по пухлой попе, подмигнул ей:
– Олга, ты сщетаешь, шьто это кароший кандидатюр?
– Уверена, мистер Мурда! Опытный менеджер, from field, серьезный, и его очень хорошо рекомендовали.
– Кито его рекомендалал?
– Вице-президент «Marini Group» господин Калугин!
– О! Это исфестний и уфашаемий тщельовьек. Карашоу, вызовите этот Гьиера на зафтра утром. Ми путем с ним кафарить.
Утром следующего дня наш Герман, проинструктированный Калугиным и скромно одетый в какой-то престарелый пиджак и ботинки с тупыми носами, сидел перед мистером Мурдой и на прекрасном английском заворачивал о себе небылицы. Впрочем, вся корпоративная культура – это небылица более чем наполовину. Любой, даже самый маленький, клерк раздувается от собственной значимости и мнит себя хозяином мира, стремясь придать себе многозначительности. Появляется этакий басок, убедительно бубнящий немыслимую ахинею и чудовищную ложь. Картина мира клерка, если взглянуть на нее со стороны, – это постоянно сталкивающиеся друг с другом в маленьком тазике запущенные туда пластмассовые утята. В тазике тесно. Утята безобидно бьются пластмассовыми клювами друг о друга почти без звука. Вода недвижима. Но клерку, переполненному корпоративным зомбированием, кажется, что он не утенок, а мощный дредноут, принимающий участие в крупнейшем сражении в составе легендарной эскадры ООО «Пиписькин». Торпедирующий корабли эскадры противника из какого-нибудь ООО «Хрентрест» и бомбящий глубинными бомбами субмарины атомного подводного флота ООО «Посадские грибки». Клерк постоянно лжет, а лгать он вынужден по долгу службы, либо сбывая лоховатым партнерам ненужный им товар в случае, если это торговая компания, либо уламывая лоховатых поставщиков заплатить за право торговать их ненужным товаром: очередным пакетом молока, коробкой конфет или телевизором под крышей «такого-то» магазина, в случае если это сеть розничных магазинов.
Все общение клерков строится на беспросветном вранье друг другу, и вранье это при его постоянном применении уже не кажется порождающим его клеркам враньем и вскоре превращается в корпоративный свод законов. Клерки, живущие в своем ирреальном мирке, считают его единственной приемлемой для жизни средой и с подозрением и даже презрением смотрят на всех остальных участников гражданского общества, не входящих в состав эскадры пластмассовых утят. Для клерков – это непостижимые и оттого конченые люди. Еще бы! Ведь проблема выполнения ежемесячного плана отгрузки бамбуковых кресел или бананов – это проблема вселенского масштаба и важнее ее нет ничего решительно! А сдача годового баланса?! Это же гораздо важнее, чем загадка Бермудского треугольника! Весь мир для клерка сужается до размеров его офиса, все интересы – до «выполнения плана сбора дебеторской задолженности». Контакты с внешним миром происходят в четко отведенные корпоративными правилами четыре недели, когда можно поехать в Турцию и валяться там под зонтиком, насосавшись халявного и потому дрянного, как все халявное, турецкого пива, или в Таиланд и побаловать собственные усохшие чресла в цепких коммерческих объятиях местной секс-индустрии.
…Об этом подумал мимолетом Герман, смотря на хитро поблескивающие стеклышки очков Мурды. Разговор носил мирный, спокойный характер. Герман как отличный психолог понял, что лемуриец к нему расположен. Что так же, как и все иностранцы, сражен уровнем владения им, Германом, английским языком и чистотой лондонского произношения. На самом деле Гера в Лондоне действительно пару раз был, но не для учебы, а совершенно по другим делам. В Лондоне у Геры был открыт банковский счет. А язык Гера выучил самостоятельно. По каким-то старым книгам, найденным на даче приятеля и милостиво подаренных им Герману. Произношение тоже далось как-то само собой. Не прошли даром несколько лет, проведенных в районной музыкальной школе. Слух был идеален, такой подошел бы для занятий скрипкой, но Гера любил гитару. Хотел сперва стать вторым Сеговией, на меньшее не соглашался. О этот юношеский максимализм! Как быстро он проходит и как больно разочаровывает своей нереализованностью. Увлечение Сеговией прошло после того, как Гера впервые услышал Гарри Мура. Пристал к отцу: купи, мол, электрогитару, хочу стать рок-музыкантом. Отцу было не до того. Сына своего он не то чтобы не любил, он никогда не воспринимал его серьезно. Считал, что это какое-то недоразумение, так… Вон у других-то мужиков – вот это сыновья! А этот, ну, пускай уж растет, коль родился. К тому же у Гериного папы всегда были какие-то шашни на стороне. Долгое время он как-то выкручивался, но в конце концов его захомутала какая-то исключительная стерва. Гера, как он сам впоследствии не раз говорил, по-мужски понял бы отца, если бы тот ушел к молодой, красивой и бездетной девахе. Здесь любого мужика «за сорок» осудить трудно. Да и такой уход – он хоть как-то объясним. А той стерве было столько же лет, сколько и папе, она раза три успела побывать замужем, причем все ее мужья как-то странно и скоропостижно скончались, не дожив и до пятидесяти лет. От тех ушедших в мир иной страдальцев прижила эта сестренка графа Дракулы двоих дочерей. А от Гериного папы в спешном порядке родила третью. Гере было двадцать, младшей сестре его десять. Папа посмотрел на своих почти взрослых в его понимании детей, затем подержал на руках беспомощную новорожденную, стерва подлила ему сперва сладкого льстивого сиропчика, затем пригрозила, что выкинется из окна, затем еще что-то пообещала… В общем, папа ушел. И остались Гера с сестрой и с мамой втроем…
