Ирина Волчок - Главный приз
— Брось сигарету! — вдруг заорал Дмитрий во всю силу легких. — Брось сигарету, скотина! Убью!
И только Юлька подумала, что никогда не слышала, как Димка кричит, как он наклонился к открытой дверце, протянул к ней руки и быстро, тихо, очень напряженно сказал:
— Юль, выходи скорее…
— Туфли…
Юлька наклонилась, пытаясь найти снятые туфли под складками платья, и тогда Дмитрий молча обхватил ее за талию ладонями и буквально выдернул из машины, не обращая внимания на треск рвущейся ткани, на ее протестующий крик и даже на то, что она больно ударилась локтем о край дверцы.
— Ты что? — Юлька испуганно смотрела в его напряженное, злое, совершенно не знакомое лицо и беспомощно барахталась в его руках.
— Спокойно, — бормотал Дмитрий сквозь зубы и куда-то нес ее, оглядываясь через плечо на дорогу. — Спокойно, все будет хорошо. Спокойно… — И вдруг остановился, поставил ее на ноги и закричал, срывая голос: — Пашка! Скорее!
Юлька вцепилась в него до боли в пальцах, ничего не понимая, ничего не ощущая, кроме страха, ни о чем не думая…
— Нога! — крикнул Павел из машины. Он еще что-то неразборчиво кричал, и Дмитрий, скрипнув зубами, оторвал Юлькины руки от лацканов своего пиджака, оттолкнул ее — даже не ее оттолкнул, а будто сам от нее оттолкнулся, — и опять побежал к машине, странно тяжело отрывая ноги от земли. И только тут Юлька заметила, что она стоит посреди скошенного поля, и жесткая стерня больно колет ее босые — в одних колготках — ноги, платье и фата порваны, а подол — весь в земле… Ничего себе невеста. Чтобы все это починить и отстирать, надо дня два. Минимум. Ну и что теперь делать? Свадьбу на два дня откладывать? Она подобрала юбки и шагнула вслед за Дмитрием, поджимая пальцы на ногах и морщась от отвращения, чувствуя, как земля забивается в белое кружево колготок.
— Не подходи! — закричал Дмитрий, оглядываясь на ходу через плечо. — Не подходи! Назад! Юлька, назад!
Она растерянно остановилась и стала смотреть, как он, резко рванув переднюю дверцу, хватает Павла за руки, тянет из машины и все время что-то кричит трактористу, а тот что-то гнусаво кричит в ответ, нелепо приседая, притопывая, безостановочно хлопая себя по карманам, корча какие-то дикие рожи, и в углу его рта все время пляшет надломленная незажженная сигарета… А железные бочки в накренившемся прицепе ползут к краю, и вот сейчас прицеп опрокинется, и бочки посыплются на дорогу, и будет столько шума!..
А потом случилось все сразу: Дмитрий рывком вытащил Павла из машины, но не удержался на ногах, и они оба упали, и тут же опрокинулся прицеп, и о дорогу одна за другой стали ухать бочки, и что-то мокрое в полсекунды заставило потемнеть асфальт на несколько метров в обе стороны от трактора и «Волги», и издалека понеслись сигналы приближающихся со стороны сельсовета пяти свадебных машин с гостями и свидетелями, и тракторист перестал приседать и притопывать, достал из кармана спички и стал чиркать их — одну за другой, пытаясь прикурить сломанную пополам сигарету. А спички все не зажигались и не зажигались, и он бросал их, доставал новую и старательно чиркал, закрывая ладонями воображаемый огонек от воображаемого ветра, и опять бросал, и опять доставал новую, и опять чиркал…
Дмитрий вскочил на ноги, обхватил Павла за пояс и, почти не размахнувшись, бросил его, как мешок с картошкой, в сторону от дороги — через кювет, прямо на жесткую колючую стерню, — и прыгнул за ним сам, и Юлька успела сделать к нему шаг, как вдруг страшная сила толкнула ее в грудь, подхватила и, пронеся по воздуху, бросила на спину с размаху прямо на жесткую колючую стерню, а потом она услышала взрыв, а потом — визг тормозов подъехавших машин и страшный, дикий, непереносимый вопль двух десятков глоток, и перед тем, как отключиться, увидела, как сверху прямо на нее медленно, как газетный лист, падает искореженный кусок дымящегося металла…
Первое, что она услышала, когда пришла в себя, — это голос матери, с привычной интонацией произносящий:
— Я требую, чтобы мою дочь немедленно отправили в область! Я требую немедленно вызвать лучших специалистов! Я требую, чтобы ее немедленно отвезли в Воронеж!
— Нельзя, — спокойно отвечал незнакомый усталый голос. — Сейчас ее лучше не трогать. Не беспокойтесь, опасности нет. У нас хорошие специалисты, не беспокойтесь…
— Валентин! — Мать перешла на крик — Ты чего молчишь? Ты отец или не отец?
— Тише. — Незнакомый голос стал строгим. — Не надо шуметь. Вы побеспокоите больную.
— Я требую, чтобы ее немедленно…
От свистящего шепота матери в голове у Юльки болело еще больше, чем от крика.
— Замолчи, Рита.
Это голос папы. Наверное, он на что-то сердится. Юлька только раз слышала у него такой голос — когда он обещал отдать какого-то майора под трибунал… Тогда в части случилось что-то ужасное. Наверное, опять что-то случилось.
— Па, что случилось? — с трудом спросила Юлька пересохшими губами и с еще большим трудом разлепила веки.
— Юлечка! — тут же закричала мать, склоняясь над ней, и зарыдала, запричитала, захлюпала, размазывая косметику по лицу. — Юлечка! Как ты себя чувствуешь? Очень больно, да? Я потребовала укол, но они говорят… Юлечка! Как же ты так!.. Я знала, я так и знала, я предупреждала, что это добром не кончится! Я говорила!
— Рита, замолчи, — сквозь зубы сказал папа, отодвигая мать в сторону, а сам склонился над Юлькой, и она сквозь боль, тошноту и странный туман почувствовала его спокойную уверенную силу и тепло. — Не бойся, Юль. Все обойдется. Мы с тобой. Не бойся.
— Что обойдется?! — Мать, кажется, была в истерике. — Что обойдется, идиот?! Я требую, чтобы ее немедленно отправили в ожоговый центр!
Юлька осторожно, в несколько приемов, повернула голову и попыталась оглядеться. Вон какой-то дядька в белом халате. Наверное, она в больнице. Зачем? А, ну да, она же упала. Там, на поле. Димка вытащил ее из машины и унес в поле. А потом он вытащил из машины Павла, но в поле не понес, а просто бросил через кювет. Павел тоже упал на поле. Наверное, ему так же больно, как ей. Наверное, его тоже положили в больницу. А Димка где?
Юлька — опять очень медленно и осторожно — повернула голову в другую сторону и увидела тетю Нину, сидящую на стуле в углу палаты. Тетя Нина была в мешковатом черном платье с длинными рукавами и в черном платке на голове, низко надвинутом на лоб и туго завязанном под подбородком. Зачем она надела черное платье? Ведь они договорились, что тетя Нина будет на свадьбе в новом голубом костюме, они с Димкой сами этот костюм купили. На свадьбе жених должен быть в черном, а мама жениха должна быть в новом голубом костюме.
