Владимир Марченко - Растёрзанные желания
– Сороки тут двуногие поработали. Эта раскидала свои кольца, а на людей клепает. «Телегу» на Вальку не кати. Поищи хорошо, где акробатикой занималась в кустах.
Через час приехал участковый и надел на Валентину наручники.
– Дядя Толя, вы меня подозреваете? – удивилась Лебедева.
– Велено доставить в отдел.
– Дайте время, чтобы прибрать всё. Мясо сгорит, пиво надо отнести в бар. Вы ж меня знаете. Рядом живём. Надо и деньги сдать в кассу.
– Не трусь, – сказала Зоя, – Только не ври. Говори, как было. Разберутся. Неужели, Васька стибрил драгоценности у этой халды? Он дрова колол. А ночью кто знает, где был. Вот, дурёха, зачем перстень вернула этой козе задрипанной? – Нашла приключения на свою худую шею.
– Я ручаюсь за Лебедеву, – сказала заведующая питанием и технолог Кузнецова. – Эта девочка чужого не берёт.
– Моё дело, сторона. Приказали. Звоните начальству. Пишите быстрее характеристику.
Автомобиль подбрасывало на сосновых корнях, Валю мотало по вонючей будке. Она хотела плакать, но не могла. Васька колол дрова, жёг угли, помогая ей. Не мог он украсть украшения.
Допрашивали её долго, повторяя одно и тоже. Пугали увольнением.
– Скажи, когда и с кем украла драгоценности у отдыхающей Марифанкиной? Какая сорока? Что за лапша? Давай колись, зараза. Некогда нам тут с тобой сказки слушать.
– Сороку ты дрессировала, учила воровать перстни и цепки? Много наворовала? Сади её в камеру. Пусть посидит и подумает над своим поведением.
Валя молчала. Ей не верят и никогда не поверят.
В камере жутко воняло. Поплакав, уснула. Ей снилась мама. Она звала копать картошку. Заскрежетал замок. Послышались голоса.
– Иди домой, шалава, – сказал парень в форме. Валя его не знала.
– Немой сознался. Указал, где запрятал похищенное. Сорока, сорока. В гнезде нашли. Поехали, и нашли.
– Не мог он украсть. Это сорока. Васька дрова колол. Потом мясо рубил для столовой. Потом они с завхозом поехали на свинарник. Повезли отходы. Завхоз может подтвердить. Они кормили поросят и забили свинью. Аглая сказала, что утром не нашла украшений.
– Кого ты защищаешь? Васька Барабанов двух заколол, а уж кольцо украсть ему, что два пальца обсосать, – сказал следователь, работавший в школе учителем по черчению. Иди к своей ядрёной матери.
Валентина сидела на лавке у крыльца райотдела и пыталась успокоиться. Со стенда на неё смотрели с портретов люди и ехидно улыбались. Не виноват Васька. За что его посадили? Он же дрова колол и ездил кормить свиней с завхозом. Это кто-то другой. Не успел бы он.
Начальник милиции внимательно выслушал Лебедеву. Приказал привести Барабанова. Васька взял карандаш и написал на листке: «Валюха не бери в голову. Я украл. Забудь».
– Он всё врёт! Он ночью ездил с завхозом на свинарник; и забивали свинью. Не верьте ему. Это сорока потаскала украшения.
– Она дверь не умеет открывать ключом, – сказал начальник райотдела и потянулся к графину с водой.
– Сорока принесла мне перстень. Я, клянусь. Зачем мне врать? Марифанкина была пьяна в ту ночь. Провожала подругу. Васька не виноват.
– А ключ у него нашли, – сказал следователь. – Принести?
– Давай.
– Дайте мне посмотреть, – попросила Лебедева.
Следователь равнодушно бросил на стол перед девушкой полиэтиленовый мешочек с ключом. Валя только взглянула на него и сразу поняла, что ключ от подвала, где хранятся мётлы и лопаты, бочки с капустой и морковкой.
– В домиках другие замки. Английские. Врезные. А этот ключ от другого замка. Навесного. Большого и круглого. – Валя с надеждой смотрела на грузного милиционера, на его погоны с золотыми звёздами.
– Зачем ты нам врёшь! – стукнул пухлой ладошкой по столу начальник отдела милиции.
– Не строжься. – Вдруг сказал Васька. – Какая разница тебе кого сажать. Лучше уж меня засадите, чем её. Она глупая. Скоро зима.
– Захотел на тёплое место. Не выйдет. Рассказывай по порядку. Как дело происходило с кражей украшений из жёлтого металла?
– Украшения нашёл у сосны, что растёт у мангала. Пошёл утром пиво пить. Может быть, там у неё гнездо. Нашли там. А сейчас вот её привезли. Сорока всё и тырила. Потерпевшая ничего не помнит. Валька кормила её. Она ей и отплатила. Вальку взяли. Думал, надо выручать девку. Ни за что получит. …Кто станет разбираться. Нашла перстень. Сорока принесла. Какое дело им до Вальки. Нужно кражу раскрыть. Нужно, очень нужно.
Майор опять налил воды, но пить не стал, а пододвинул стакан Лебедевой.
– Она тебя защищает, а ты её? Герой нашёлся. Заступник выискался. Продал бы цацки, и погулял. А этой ничего бы не было. Ну, год условно.
– Это для меня год условно ничего не значит. Для неё – беда.
Следователь швырнул ключ перед Лебедевой.
– Благодари её, а то опять бы пришлось париться на нарах, – сказал начальник отдела. – Идите, чтоб я вас не видел.
Шли в кромешной темноте. Шелестели в сосновых иглах капли дождя. Через лохмотья туч высовывалась луна. Вдруг Василий схватил девушку за плечи, придвинул своё лицо к её глазам. Сказал хрипло:
– Сорока, ты сорока. Учить тебя надо, лохушку. Меня бы отпустили. Нет доказательств. Сорока твоя мой тайник нашла.
– Так это ты?
– Не сорока, – радостно выматерился Барабанов. – Шибко вкусный шашлык печёшь. Не обсчитываешь. Нравишься мне. Давай поцелуемся что ли. За всё надо платить. А я спасал тебя, первый раз со мной такое. Люблю, наверно. Куда бежишь, дурёшка моя? Я ж по-хорошему. Выгораживал от болтовни чужой. – Васька побежал за девушкой, но запнулся о корень сосны, упал в мягкую уже не горячую пыль. – Живи. Пока, – прошептал и рассмеялся.
7.
Перед Новым годом Кузнецова заболела. На своё место готовила Валентину. Начальник базы приказ не подписывал. Заместитель пригласил после обеда. Кому -то долго выговаривал в красную трубку. Ругал за слабое распространение путёвок. Валя собралась домой. Отдыхающих мало. В основном рыбаки-пенсионеры. Но в пятницу на базе не хватало мест. Говорил Валерий Артёмович Кодин, заместитель начальника базы отрывисто, покашливая:
– …Мне нужны кадры постоянные. Лебедева прошла испытательный срок. Весной едет на подготовительные курсы. …Поступать в медицинский институт. Нам нужен педиатр. Летом, милости прошу. -Положив трубку мобильного телефона, сказал: – Готовь замену, Валя, Валентинка. Тебя будет нам не хватать. Думаю, свои секреты передашь ученику? Я видел, тебе помогал серьёзный парень. Вот и учи его. Время есть. Твои курсы я оплатил. Технолога я нашел. …У тебя доброе сердце, а на её месте нужно собачиться. Если у Кузнецовой есть желание, помогу досрочно, как работнику горячего цеха, оформить пенсию. Есть возможность.
– У вас ангина, – сказала Валя, – я привезу шалфей.
– Ладно, Сорока, какие наши годы… Вези. А ведь ты симпатичная. Как это я раньше не разглядел. Посмотришь – ничего особенного. В тебе какая-то загадка. Не смущайся.
Валентина летела домой впереди автобуса. Заснеженные сосны, в свете фар ей казались сказочным лабиринтом. В деревенских окнах играли огоньками ёлки. Она уже привезла небольшую сосёнку и хранила в сарае. Хотела сделать братьям сюрприз. Подъезжая к улице, почувствовала тяжесть на сердце. Донеслись всхлипы пожарных машин.
Домик горел. Валя побежала по глубокому снегу. В свете фар блестели автомобили, струи воды парили на морозе. Она ошиблась. Горела баня и сарай. Соседи за ломали ветхий забор, бросали лопатами в огонь куски снега. На крыльце стояли братья и плакали.
– Где мама? – закричала Валя, предчувствуя беду.
– Мама там, – указал Толя на горящие венцы брёвен.
– Мы помылись. Тебя не дождались. Она пошла одна париться. Потом слышим, что – то стреляет. Вышли на улицу. Это шифер. – Пояснил Коля.
– Маму увезла «скорая», – говорила соседка. – Угорела. Сказали, что будет жить. Ожоги большие.
Когда всё закончилось, в домик вошёл Виктор. Умылся и сел к столу. Сидел на сундуке, как обычно сидел отец, придя с работы. Валя машинально открыла банку с капустой, стала чистить картошку. Мамин пересоленный суп вылила. Мальчишки пили вишнёвый компот и шептались. Виктор засобирался домой, но Валя остановила:
– Тебе далеко идти – на другой конец.
– Завтра… Сегодня пойдём в больницу.
Они сидели в зале – так называли большую комнату, в которой на табуретке стоял новый телевизор, который Валя купила в рассрочку. Мальчишки уснули, а они смотрели телевизор, держась за руки. Под утро Лебедева поцеловала его, положила одеяло и подушку на диван. Спохватившись, искала простыню. Попадались старые, проношенные. «Нужно было разрезать и сшить краями наружу, – подумала Лебедева. Легли на кровать. Виктор мгновенно уснул. Она думала о матери, о своей учёбе. «Пацанов на мать не бросишь. В интернат не определишь. Учиться очно. Маме поможет сестра. Устроюсь в городе в столовую. Буду работать. Придётся тёте платить».
