Евгений Мамонтов - Номер знакомого мерзавца
С этими ребятами я всегда рад был встретиться. Во всем, кроме секса, у нас были схожие с ними взгляды на жизнь. Мы взяли три пива, но скоро ушли, потому что в этой шашлычной начали жарить шашлыки, и мы устроились в другом месте, тоже за столиком под зонтиком, и повторили по пиву. Причем Вадим все время брал крепкое. Когда включили музыку, транслирующуюся местной радиостанцией, на жаре она показалась особенно невыносима, и мы снова перешли в другое место. А потом они решили ехать домой, а мне домой не хотелось, и я поехал с ними. Был час пик, на остановках стояли убийственные толпы, поэтому мы остановили машину, купив перед этим еще крепкого пива в гастрономе. В машине Антон сел на переднее сиденье, а мы с Вадимом сзади; по дороге он стал говорить о японской поэзии, а мне было неловко перед водителем, хотя я не мог объяснить себе почему, и смотрел, чтобы Вадим, увлекшись, не пролил нечаянно пива мне на колени. По дороге к дому было еще одно открытое кафе с красными столиками под большим общим навесом, и Вадим предложил зайти. Но Антон был против. Пока они спорили, я на всякий случай занял столик и сидел, рассматривая посетителей. Снизу по дороге из рыбного порта поднимались люди, и некоторые заходили под навес. Потом одно кресло в стороне перевернулось с пластмассовым грохотом, и смеющийся парень без трех передних зубов поднялся, отряхивая с колен пиво. Он был не пьяный. Просто они там затеяли армреслинг с другим парнем в черной футболке, и беззубый, не рассчитав усилия, упал. Поняв, что это не драка, окружающие отвернулись. Через столик от нас сидел широкий улыбающийся дядька в расстегнутой рубашке с седыми волосами на груди, и к нему по очереди подходили желающие посоревноваться в армреслинге. Он валил всех и улыбался. Сначала беззубого парня, потом его противника в черной футболке, потом еще одного, бритого наголо мужика в тренировочных брюках, с золотыми зубами. Дядька, которого я про себя окрестил «боцманом», валил всех, и проигравшие ставили ему пиво. Рядом сидела его подружка, по виду портовая табельщица, весовщица или тальман, лет тридцати с лишним в черной кожаной юбке. Она тоже улыбалась, пила пиво, и время от времени терлась щекой о седую щетину «боцмана». Было шумно, и я не всегда слышал, что говорит Вадим, и переспрашивал, а потом переспрашивать надоело, и я слушал так. Не помню, в какой момент мне захотелось победить боцмана. Я подошел, и он быстро повалил мою руку, потому что я неудобно поставил локоть. Потом мою руку два раза повалил веселый беззубый парень, и мы с ним о чем–то поболтали, когда пили пиво за нашим столиком. Становилось темно, и было приятно чувствовать прохладу. Вадим устал и пошел домой, я пересел за столик к боцману, и мы сразились с ним четыре раза подряд. Один раз мне удалось довольно долго удерживать равновесие, но он все равно победил. Я хотел в очередной раз поставить ему пиво, но он сказал — не надо, и спросил, кем я работаю. Учителем в школе, сказал я, потому что мне в голову пришла вдруг такая фантазия. «То–то я вижу, не из наших ребят, не из портовских. Но ты заходи сюда». Я улыбнулся. «А что ты преподаешь, какой предмет?» — спросила меня его подружка. «Историю». Она засмеялась и сказала, что история ей очень нравилась в школе, пододвинулась ближе, уперлась в меня коленками и стала расспрашивать, блестя глазами и серьгами, улыбаясь накрашенным ртом и чокаясь со мной своей пивной бутылкой. Я глянул на боцмана и увидел его растерянные глаза. Мне не хотелось его поражения, и я сказал, что мне пора.
Я давно заметил, хочешь соблазнить женщину — назовись врачом или учителем…
* * *Снежная королева. Во всем белом. Туфли, сумочка, шейный платочек…
«Вы знаете, что Андерсен был безнадежно влюблен в одну оперную певицу?»
«Не–ет».
«Это очень печальная и романтическая история…»
* * *Он писал порнорассказы, вялые и многословные, с психологией, очевидно не понимая специфических законов жанра, условного, как сказка или абстрактная картина. Рассказ должен быть не длиннее, чем одна мастурбация, пойми, говорю. И приведи текст в стилистическое единство. Что это у тебя, то мат, то всякие стыдливые эвфемизмы. Это порно, пиши матом. Твое лирическое «я», образ повествователя, должен быть изначально грязен. А вот действующим лицам следует приходить к этому постепенно, читателю нужно видеть их падение и наслаждаться им вместе с ними. Вот у тебя мать «имеет секс» с сыном, хорошая табуированная тема. Чудесная классическая традиция, мощная фрейдистская база. Но никаких этих рассуждений не нужно, это ж не кросскультурное исследование. Выкинь все это. Центральная точка — даже не то, чем они занимаются, а когда он ей в восторге шепчет: мамочка, ты блядь!
Порно это как панк–рок — бесконечное повторение одних и тех же трех аккордов, маневра, по сути, никакого, все дело в том, как их сгруппировать.
«Все вы тут такие умные, просвещенные, интеллектуальные, — говорит, а, небось, не знаете даже, что такое автофеляция». Я засмеялся, чудесная фраза, говорю, продай.
С тех пор, как я решил бросить писать, я не жалею советов для «собратьев по цеху». Я говорю ему, напиши гениальное порно… Создай высокое. Сакральное. Порно — это попытка дотянуться до недосягаемого, потому оно чаще всего выходит особенно плоско. Слишком велика дистанция между землей и небесами.
Давай попробуем разработать, построить по законам архитектоники, пусть это будет ново, свежо, отталкивающе и влекуще, как Саграда Фамилиа Гауди. Лаконизм средств, динамика, подчиненная логике…
Что там у тебя в начале? Старший приятель этого мальчика, на сколько он старше? На четыре года, ему восемнадцать, а этому четырнадцать, это хорошо. Так вот, он, значит, сообщает, что трахает с приятелями мамашу вот этого младшего, его другана. Замечательно, грязно! Поздравляю! Они остаются друзьями и — главное — пацана это заводит. Бередит его фантазии до сумасшествия. Четырнадцать — гиперсексуальный возраст. У тебя эта тема совсем опущена, а могла бы стать самостоятельной. Дальше. Что представляет из себя наша героиня? Не делай ее слишком красивой! Она просто секси. Читатель сам подставит внешность. Обойдись деталями.
Кульминационный эпизод, когда он — свидетель оргии. Тут надо и сказочно и убедительно. И еще — сделай ее счастливой. Отойди от стереотипа несчастной разведенки. Неожиданность в том, что она счастлива, и еще большая — в том, что они — все! — любят, представь себе, любят! — ее, ну… Как Белоснежка и семь гномов. Высокое из низкого, свет из грязи, нравственное и гуманистическое в пику сегодняшней пустоте и бездуховности, но вынужденное в наши дни явиться на свет в порнографической обложке. Ты продолжишь традицию Набокова и Миллера! Пойми, что ты уже гений, осталось только написать! Попытайся проникнуть в метафизику распутства, но без всякого внешнего теоретизирования.
— Слушай, чё ты ко мне привязался? Хочется — пиши сам. А мне не мешай, у меня и так все нормально получается.
— Твоя героиня это классический персонаж. Прекрасная Елена, принадлежащая одновременно всем ахейским мужам. Сорокалетняя или около этого женщина, внешне приличная, почти образцовая мать, работница, кто там еще… Она бы увяла как все прочие, но нашла смелость реализовать свою природную чувственность в полном объеме. Неправы те, кто видят, например, в Нероне только испорченного самовлюбленного мальчишку. Это еще и смелый экспериментатор, решивший на собственной шкуре проверить, сколько наслаждения может вынести человек! Вот и она где–то около. Но при этом она, понимаешь, должна быть таким органичным типом и светлым. Человеком, к которому грязь не липнет, настолько он светел изнутри. Для России это не такой уж редкий тип женщины. С одной стороны, серые, монотонные будни. С другой — раз в две недели, допустим, она вакханка, жрица, Лилит. И понятно, что нигде у взрослых мужчин она не найдет такой мучительной ответной страсти, как у этих подростков. Обе стороны наслаждаются преступлением. Они табу для нее, она — для них. Из запретного и высекается искра. Сделай это дионисийским искусством.
В конце концов, откуда нам знать смысл того, к чему мы стремимся бессознательно, вопреки разуму и морали; к собственной гибели или спасению. Вспомни слова Ангела Лаодикийской церкви: «Но извергну тебя из уст моих, потому что ты не холоден, не горяч, но тёпл». Тёпл, понимаешь, ни то, ни се. Ни грешник, ни святой. Хоть согрешить со страстью, так она решает.
— Ба–лин, — говорит, — да я всего лишь пишу порнорассказы на электронный сайт, мне даже не платят. А ты вправду чокнутый.
Тем более, нужно делать хорошо! Все художники творили бесплатно, сколько бы ни получил Леонардо при жизни за Мону Лизу, это — ничто в сравнении с тем, сколько она может стоить сегодня. Занимаетесь черте чем, и то спустя рукава. Рыбья кровь!
Я бы взял и написал ему все сам, лишь бы избавиться от желания писать самому.
