Манфред Грегор - Мост
Генерал был краток, немногословен, деловит:
— Давно ли он ушел?
Мутц побледнел:
— Примерно два часа назад, господин генерал!
Генерал задумался, и Мутцу показалось, что он похож на Наполеона с картинки из учебника истории. Не хватало только пряди на лбу. А генерал все думал, и вдруг на. его лице появилась усмешка, появилась и тут же исчезла.
Он повернулся к машине:
— Шлопке!
— Слушаю, господин генерал!
Человек, сидевший на заднем сиденье слева, выпрямился. Он ел глазами начальство.
— Выходите сюда, Шлопке! Вы примете все это хозяйство! — Та же усмешка на лице. — Не так-то уж плохо повоевать немного, пусть за час до конца войны, не правда ли, Шлопке?
— Так точно, господин генерал! — ответил Шлопке подобострастно, а про себя подумал: «Черта с два!»
С легкостью гимнаста спрыгнул он на мостовую.
— Вы должны удержать мост, Шлопке, понятно?
Генерал говорил тихо, потом громче:
— Посмотрите, какие великолепные парни. Несколько тысяч таких орлов, и мы могли бы еще выиграть войну, Шлопке!
Мальчики покраснели, на этот раз от гордости и волнения. Они удержат мост. У них снова есть унтер-офицер. Правда, его зовут не Хейльман, а Шлопке, но назначил его сам генерал.
— Желаю удачи, молодцы, я надеюсь на вас, — сказал им генерал и уехал.
— Чтоб тебя кондрашка хватил, старый черт! — прошептал ему вслед Шлопке.
Затем разъяренно:
— Чтоб ты подох, каналья!
Семеро доверчиво сгрудились вокруг нового унтера. А тот держал «патриотическую» речь.
Тем временем генерал подъехал к крестьянскому домику в четырех километрах восточнее городка, вошел в низкую комнату и принялся разглядывать большую карту на стене. Он стоял, широко расставив ноги, и размышлял. Затем взял мягкий красный карандаш и обвел какое-то место на карте.
Генерал и его приказ
Он стал генералом потому, что был способнее своих товарищей по военному училищу.
Он был чистюля и терпеть не мог «скользких типов». Приходится, конечно, иметь дело с подобными молодчиками, они бывают нужны, но так и подмывает при первом же удобном случае дать им пинка в зад.
Генерал не без удовольствия думал о Шлопке. Если бы не этот Шлопке, генерал забыл бы про мост, приказ-то ведь отдан, и мост перестал для него существовать. Он вспомнил о семи мальчиках. На какую-то долю секунды ему стало не по себе, но в его мозгу сработала какая-то пружинка и вытолкнула эту мысль. Семь человек. Хорошо. Отлично. Подростки, совсем еще дети. Им, конечно, на этом мосту придется не сладко. Но у них есть честолюбие, гордость, а что такое настоящий страх, им еще невдомек. И слава богу. Они примут на себя первый удар американских частей, а это означает — генерал посмотрел на часы, — это означает выигрыш во времени по меньшей мере в два часа.
Внизу, в долине, были войска, почти семь тысяч человек. Их нужно было перебросить в горные районы востока. Ведь есть и другой противник!
Два часа могли оказаться решающими. Эти семь тысяч успели бы выбраться из котла, и их можно было бы отправить на восток. Если же американцы захватят мост, если они прорвутся, петля окончательно затянется.
Генерал рассуждал: взорвать мост? Сейчас? Этого делать не следует. Американцы узнают об этом до наступления. У них достаточно разведчиков. Тогда они не будут пытаться захватить мост, а пошлют саперов и всю свою чертову технику. Нет, пусть американцы надеются, что смогут без хлопот захватить мост. А когда первый «шерман» появится на мосту, мост надо будет взорвать.
Тогда они вынуждены будут отойти, вызвать штурмовиков, после этого наступит десятиминутное затишье, а затем они полезут снова. Всё вместе — генерал еще раз взглянул на часы — займет почти три часа.
Да! И после первой атаки надо будет взорвать мост. Как раз тогда, когда начнется вторая. Тогда им придется послать саперов, а на это тоже нужно время.
У генерала вспотели руки. Он зашагал по комнате.
Первая атака!
— Стоп!
Затем штурмовики, вторая атака.
Вот тут-то мост и взлетит на воздух. И все в целом займет три часа.
Генерал потер влажные ладони, чтобы отделаться от противного ощущения. Он опять подумал о семерых.
И снова в мозгу услужливо сработала пружинка.
VIСемеро ребят полны воодушевления.
Унтер-офицер Шлопке оказался именно таким, каким нужно. Уж с ним-то они сумеют отстоять мост. Но что значит «с ним»? Они удержат мост при любых обстоятельствах! Это сказал сам генерал. Он сказал: «Желаю удачи, молодцы!»
Им оказано такое доверие! Такое доверие! «Патриотическая» речь Шлопке достигла цели.
Семеро с восторгом ловили каждое его слово и чувствовали себя мужчинами, когда Шлопке приправлял очередную прописную истину какой-нибудь сальностью.
— Один пулемет мы поставим слева у въезда на мост, там, где кончается выступ парапета.
— Но там негде!
— Ну что ж. Поищем справа! К чему мягко стлать, если не с кем спать?
— Там подходяще!
Они установили пулемет с восточной стороны за выступом парапета, который как бы замыкал мост.
— Шикарная позиция, — сказал унтер Шлопке, и семеро поверили ему. Только Шольтен позволил себе усомниться:
— Да разве это позиция!
Но Шлопке в два счета утер ему нос:
— Ну-ка, расскажи бывалому солдату, что такое настоящая позиция, сопляк! — И добавил: — Только смотри в штаны не напусти, дитятко!
Когда Хорбер снова принялся за свою банку с колбасой, унтера Шлопке вдруг осенило:
— Ребята! Я отлучусь ненадолго, организую мешки с песком!
И был таков. Неторопливо спустился с моста, пересек въезд — и юркнул в проулок, ведущий к верхней части города. Ни слова о том когда он вернется и что им пока делать, ни словечка.
— Мешки с песком — это здорово, — заметил Хорбер, снова ковыряя штыком банку. — Ну и покажем мы американцам!
Но слова эти были встречены прохладно.
— Пари держу, что он не вернется, — сказал Шольтен.
— Вернется, как пить дать! — Хорбер был возмущен, он уже справился с банкой, но прежде всего следовало дать отпор этому противному Шольтену.
— Не сойти мне с этого места, если Шлопке не вернется!
— Смотри, врастешь в землю, болван! — заметил Шольтен.
Унтер-офицер Шлопке и жандармы
Шлопке пробирался по улице, как индеец. «Не дремлите, орлиные очи», — подбадривал он себя, оглядываясь на каждом шагу и быстро оценивая обстановку. Но ворот он не заметил.
Вернее, он подошел к ним слишком рано. Всего на какие-нибудь пять минут раньше, чем надо. В воротах два жандарма укладывали на мотоциклы пожитки. Один из них остановил Шлопке:
— Ваши документы, господин унтер-офицер!
Но Шлопке, у которого за все пять лет войны не было ни единой осечки, не желал сесть в лужу за четверть часа до финала.
— Ни секунды времени! Особое поручение генерала! — протрещал он. — Из штаба корпуса, понятно? Уж как-нибудь в другой раз, а сейчас не могу. По секрету скажу — задание связано с мостом.
Доверие ценится всегда. Его ценили подростки там, на мосту, его оценили и жандармы. Прежде всего потому, что очень торопились. Тот, кто хотел задержать унтера Шлопке, отступил назад и сказал:
— Порядок, господин унтер-офицер!
Шлопке совершенно хладнокровно продолжил свой путь, ни слишком медленно, ни слишком быстро. Внешне невозмутимый, в душе умирая от страха.
Он чувствовал, как пот выступает изо всех пор, и пытался подбодрить себя.
«Спокойно, Шлопке, спокойно, не падай духом. Видишь угол там, впереди? Доберешься до него, и тогда порядок. Еще сорок метров, еще тридцать пять! А вдруг они бросятся за мной вдогонку?»
Тридцать метров, двадцать пять — и тут началось. Шлопке услышал оглушительный треск мотоцикла за спиной. Первой его мыслью было бежать, исчезнуть, испариться. Но он продолжал идти.
Мотоцикл приближался; еще секунда, и они схватят его, и тогда военно-полевой суд… Машина приближается, вот она поравнялась с ним, но Шлопке не оглянулся. Потом мотоцикл проехал вперед, и жандарм, сидевший в коляске, кивнул Шлопке, а тот, кто сидел впереди за рулем, даже головы не повернул. За ближайшим поворотом мотоцикл исчез.
У Шлопке подломились ноги. Его вырвало. «От слишком быстрого бега, должно быть», — утешал он себя. И только потом до него дошло, что он вовсе не бежал.
VIIКарл Хорбер одолел уже полбанки колбасы, когда начался такой грохот, что мост задрожал.
Зиги Бернгард поднял голову:
— Я тоже думаю, что Шлопке не вернется!
Голос самого младшего из семерых звучал жалобно. Шольтен разозлился.
— Придет, придет. Только не напусти в штаны! До нас не меньше пяти километров. Да к тому же там наши части, иначе американцы не стреляли бы!
