Лоранс Коссе - 31 августа
Пьяный водитель, перевела Лу, который мчался как бешеный и вмазался в стену.
Что это меняет лично для меня, размышляла она за рулем "рено" всю дорогу от Вирофле до подземной стоянки у Биржи. Серый день, нависшее небо, но все-таки жарко. Что это меняет? Достаточная ли причина для аварии — 1,75 грамма алкоголя в крови, да или нет? Да, снова и снова повторяла Лу. Им не нужно будет искать других виновников.
И какой из этого вывод? Вывод тот, что надо придерживаться прежней линии. Не высовываться. Главное — не выдать себя. Втянуть голову в плечи и переждать грозу.
У Анжелы пахло салом и травами. Ну конечно, кролик по-провансальски, каждый вторник, вспомнила Лу.
— Ты поменяла машину? — бросила ей Мари-Но из глубины зала, где расставляла стаканы.
— Откуда ты знаешь? — спросила Лу как можно естественнее.
— Я тебя видела на светофоре у метро "Катр-Септамбр", — сказала Мари-Ho, — ты как раз трогалась, я тебе помигала, но ты была вся в своих мыслях и не заметила меня.
— Да, — ответила Лу, — не знаю, что там с "фиатом", он не завелся утром. Невестка одолжила мне свою старую тачку.
— У тебя есть невестка? — вытаращила на нее глаза Мари-Но.
— Девушка, которая живет с братом молодого человека, с которым живу я, — сказала Лу, — ты как бы ее назвала?
Из кухни вышла Анжела, суровая, как и все корсиканки за шестьдесят, — но вряд ли она была другой и в тридцать.
— У тебя проблемы с машиной?
— Да нет, — сказала Лу. — Наверно, сел аккумулятор, Ивон разберется вечером.
— Тебе лучше? — поинтересовалась Анжела.
Лу не сразу вспомнила, что накануне она просидела весь день дома из-за печеночного приступа.
— Да, спасибо, — ответила она.
Она кусала себе локти — зачем было говорить о неполадках с машиной. Она чуть не заплакала, когда лепила из каштановой муки шарики для пуленты. Нужно было сидеть дома, пока машина в ремонте. Я могла сказаться больной на эти два дня. А теперь они знают: с "фиатом" что-то не так. Вот именно этого и нельзя было допустить: чтобы на следующий день они связали между собой аварию и Лу-не-на-своей-обычной-машине.
Мари-Но зашмыгала носом.
— Опять лук? — спросила Анжела.
— Не будьте такой бессердечной, — сказала девушка. — Я два раза просыпалась сегодня ночью, все думала о ней.
— Хватит, — прикрикнула Анжела.
— О ком ты думала? — спросила Лу.
— О Диане, конечно, — ответила Мари-Но. — Мне ее так жалко. А тебе нет?
— Конечно, как и всем, — кивнула Лу.
— А Анжеле — не жалко, — сказала Мари-Но. — Знаешь, что она об этом думает? Вчера целый день только и повторяла: какой позор.
— Вот именно, — подтвердила Анжела. — Если бы моя дочь ушла от мужа, запихнула бы детей в пансион и разбилась насмерть, выезжая из "Ритца" с очередным хахалем, я бы умерла со стыда.
— Чем больше думаю, — продолжала Мари-Но, — тем больше мне кажется, что все это похоже на сказку. Если бы кто-то захотел снять фильм о принцессе, это был бы самый классный конец. Что скажешь, Лу?
— Не знаю, — ответила Лу.
Каждая фраза давалась ей с огромным трудом. Ей казалось, что она похожа на бездарную актрису, которую вытолкнули на сцену и заставили импровизировать, сочинять на ходу. Она уже не могла говорить как раньше — выпаливать все, что приходит ей в голову, не заботясь о последствиях. Приходилось взвешивать каждое слово; она знала, что говорит фальшиво, что ее могут освистать в любой момент, прогнать со сцены, что игра идет не на жизнь, а на смерть.
Но Мари-Но пропускала ее реплики мимо ушей, ничто не могло ее остановить.
— Знаете, у моей подружки Сандры муж работает в полиции, так она его с воскресенья не видела, он приходит черт знает когда. Расследование только началось. Они бросили на это дело пятьдесят человек — неслыханно! Хотят во всем разобраться.
— А в чем еще надо разбираться? — спросила Лу.
— Во многом, — ответила Мари-Но. — Для начала с фотографами. Известно, что их было гораздо больше, хотя на месте застали лишь семерых. Понимаешь? Те, что сбежали, вполне могли быть виновниками аварии. А кроме того, есть еще машина-помеха…
— Какая машина? — спросила Лу, не сумев сдержать дрожь в голосе.
— Невероятно! — воскликнула Мари-Но. — Ты не знаешь? Машина на въезде в тоннель…
— И что? — спросила Лу.
— А то, она могла стать причиной аварии, — бросила Мари-Но.
— Стать причиной аварии? — эхом повторила Лу.
Мари-Но кивнула:
— Ну да. Она могла нарочно помешать "мерседесу".
— Но зачем? — спросила Лу.
— Ну, для того, чтобы было удобней фотографировать, — объяснила Мари-Но, — понимаешь? Наверно, это была машина какой-нибудь газеты, с фотографом. Фотографы из одного агентства работают вместе, кооперируются друг с другом. Они перезваниваются, у всех есть мобильники: "мерседес" шпарит по набережной Альберта Первого, задержи его на въезде в тоннель Альма…
— Ты правда думаешь, что такое возможно? — спросила Лу.
— Я только повторяю то, что Сандра знает от мужа, — сказала Мари-Но. — Жандармы свернут горы, чтобы найти эту машину.
— А при чем тут они? — спросила Лу.
— У них есть специальный отдел, где определяют машины, уехавшие с места преступления, — охотно растолковывала Мари-Но. — Ты же понимаешь, такое часто случается. Они там, в полиции, умеют это делать, к тому же на этот раз у них есть улики.
— Ах вот как? — с отсутствующим видом спросила Лу.
— Муж Сандры говорит, что остались следы, — ответила Мари-Но. — Я не знаю подробностей, но расследование уже началось, теперь это только вопрос времени.
Между тремя и четырьмя, после обеденного аврала, Лу пошла прогуляться по чинным унылым улицам — Тебу, Лаффит, Виктуар, — где находились офисы посетителей ресторана, размещались за буржуазными фасадами представительства крупных страховых компаний, финансовых групп, а также разные сомнительные маклерские, туристические, экспедиторские конторы.
В киоске на бульваре Османна она купила "Монд" и "Фигаро" и, остановившись на пятачке, именуемом площадью Адриена Удена, пролистала их, ничего не запомнив. Может, потому, что ничего нового не писали — по крайней мере, о том, что ее интересовало. Но и потому, что в голове у Лу была лишь одна мысль, ставшая наваждением. Она все яснее понимала, как неосторожно поступила накануне. Вчера она вздохнула с облегчением, радуясь, что сумела тайком отдать машину в ремонт, избавиться от нее хотя бы на пару дней, а теперь спрашивала себя, не было ли это идиотским поступком, не подставилась ли она.
Ее загоняли в угол, как крысу.
Допустим, завтра я забираю "фиат", езжу на нем каждый день — в общем, веду себя так, словно не имею к аварии никакого отношения. Но как только станет известна марка машины-помехи, как только в газетах напишут: белый "фиат-уно", меня возьмут на заметку как владельца и водителя такого автомобиля.
Я могу оставить машину в мастерской — просто не приехать за ней. Но так я себя выдам. В тот день, когда определят марку машины-помехи, хозяин мастерской тут же вспомнит брошенный у него автомобиль. Полиции не составит труда найти меня.
Значит, отдать машину в ремонт было не так уж и глупо.
Начнем сначала. Я забираю машину и езжу на ней, как всегда: в любой момент меня могут арестовать.
Итак. Итак, нужно забрать "фиат" и перестать на нем ездить. Продать его и купить что-нибудь другое.
Здорово! Как только полицейские установят марку машины-помехи, знаешь, что они сделают? Они тут же составят перечень всех "фиатов-уно", выставленных на продажу после 31 августа.
Нет, единственный выход — забрать отремонтированную машину, как сделал бы тот-кто-ни-при-чем, и купить себе другую, а "фиат" утопить в Сене.
Однако у Лу в помине не было таких денег. Она наискось перешла улицу Прованса, не глядя по сторонам, водитель такси едва успел затормозить, повернулся к ней и заорал: "Что, с головой совсем плохо?"
Куда уж хуже. Денег нет, да и не сможет она сбросить машину в Сену.
Как бы повел себя человек, которому вчера у ворот Сен-Клу помяли крыло? Но это же очевидно, в сотый раз повторяла себе Лу, забрал бы из мастерской свою машину и ездил бы на ней как ни в чем не бывало.
Тупик. Все-таки ей казалось, что самым безопасным будет вести себя так, словно она не имеет к аварии никакого отношения.
Прежде чем вернуться на работу, она остановилась у банкомата возле почтамта на улице Шоша. Придется каждый день снимать какую-то сумму, столько, сколько выдаст банкомат, и эти деньги не тратить. В любую минуту она должна быть готова к отъезду, возможно, она не успеет заскочить домой, ей надо иметь при себе как можно больше наличных.
Вечером, возвращаясь в Вирофле, она попала в пробку на Севрском мосту. Машины почти не двигались, и вдруг ее охватил страх, как будто на плечи вспрыгнула дикая кошка. В голове вертелась фраза, попавшаяся ей сегодня в газете, она уже не помнила в какой. Три строчки о телохранителе, по которым она скользнула взглядом, должно быть, отложились в сознании; эти строчки внезапно вспыхнули перед ней. "Состояние Тревора Рис-Джонса крайне тяжелое, — писала газета, — он получил множественные переломы, особенно пострадало лицо. Он не может разговаривать, следователям придется подождать с расспросами несколько дней".
