Вика Варлей - Наказание
Разинутый от удивления рот мужа перед ее лицом сменился взмахом руки. По скуле словно проехались гирей, от которой Варвара не успела уклониться. Женщина отшатнулась к двери и сползла на пол. Сумка с продуктами шлепнулась на бок, вывалив к порогу буханку ржаного и несколько бутылок молока.
– Кость, не при ребенке! – вскрикнула она, заметив выражение лица сына.
Следующий удар пришелся в живот. Варвара влетела в угол между вешалкой и умывальником. С визгом «Мамочка!» Ваня налетел на отца сзади, заколотил по его спине кулачками изо всех сил. Константин обернулся. Взял сына за шиворот, поднял до уровня своих глаз и, проговаривая каждое слово, произнес: «Еще раз встрянешь, щенок – убью». От швырка мальчик, словно мяч, полетел в другую комнату. Вскочив на ноги, Ваня тут же поспешил обратно в прихожую, – туда, где раздавались хлопающие и хлюпающие звуки. Здесь он остановился как вкопанный…
Спустя несколько минут Варвара, морщась от боли, поднялась с колен. Охая, собрала продукты по полу. До Ваниного слуха донеслось: «Три десятка яиц! Хоть бы одно целехонько!». Затем плюхнулась обратно на пол и разрыдалась. Мальчик подошел, неуклюже провез ладошкой по темным волосам.
– Не плачь, мамочка. Не плачь…
– Да я не плачу… – всхлипывала женщина, вытирая лицо огромным носовым платком.
– Тебе больно?
– Ничего не поделаешь, сынок. Ничего не поделаешь. Придется терпеть... Ну, ничего-ничего… Пройдет. Ты больше не лезь, когда отец злой то. Хорошо? Только хуже будет. Все равно ничего не сделаешь. Лучше перетерпеть, смолчать.
Ваня послушно кивнул, а мать, в который раз отметив его бледное лицо и совсем тоненькие ручки, выдохнула:
– Знаешь, что? Давай ка мы тебя отправим к сестре. На месяцок. А? Хоть подышишь свежим воздухом…
Глава 12
– Фамилия Имя Отчество…
– Силантьев Олег Петрович. Пятидесятого года рождения.
– За что судимость?
– Сто вторая. Выпустили досрочно за хорошее поведение…
Сержант милиции Прохоров провез тяжелым взглядом по поникшей голове задержанного, по расстегнутому вороту застиранной рубахи в клетку, ссутулившейся спине, и недовольно продолжил:
– Адрес регистрации?
– Город Липецк, проспект Ленина, 7
– Проживаете один?
– Да. Жена, как меня посадили, съехала. В разводе мы.
– Гражданская жена, любовница есть?
– Нет…
– Понятно. Как оказались в деревне Казинки?
– Говорил же, – тетка моя там живет. Отпуск на работе взял – ягод поесть, да помочь в огороде – старая уж она у меня… Товарищ сержант, отпустите! Нет за мной никакой вины!
– Не отвлекайтесь! Место работы?
– На заводе слесарем…
– Где были в день убийства?
– Где был? На огороде и был. Тетка подтвердит. С утра картошку окучивали и до самого вечера. Только пообедать в дом и заходили.
– Из показаний Силантьевой Марфы Алексеевны следует, что она на несколько часов заходила в дом, чтобы приготовить поесть и отдохнуть. Вы же при этом продолжали копаться в огороде. Так или нет?
– Это же загон, начальник! Я свое уже отсидел! Как говорится, искупил вину. И девчонку эту я не знаю! В глаза не видел! Слышал только, что собаки в навозной куче раскопали мешок…
– Правильно слышал. На теле Кати Каликиной найдены следы насильственной смерти. Твоих рук дело? Кстати, навозная куча эта через два дома от дома вашей родственницы.
– Не виноват я ни в чем, гражданин начальник. Богом клянусь!!! А тетку мою пожалейте, очень прошу. Не дергайте. Седьмой десяток уж ей…
– Ишь, заботливый какой нашелся! Расписывайся!
Олег поставил на протоколе допроса закорючку и задержанного увели. Сержант Прохоров сунул руки в карманы брюк, сделал круг по кабинету. Второй. Потом себе под нос пробормотал: «собственное признание – царица доказательств». Приняв решение, подошел к телефону. Согласовав все с начальством, резко скомандовал: «Слепцова ко мне!».
Глава 13
Железные нары, невозможно грязный матрас, облупившаяся краска на бетонных стенах, умывальник с ледяной водой, «параша» возле дверей, от которой исходит зловоние… Олег вдохнул тяжелый, спертый воздух следственного изолятора, – он поклялся себе, что сюда больше не попадет. Наладит нормальную жизнь. Заведет семью, детей. Устроится на работу. Не вышло… Подозреваемый уткнулся лицом в ладони и его плечи затряслись от рыданий. Немного успокоившись, он прилег и стал размышлять. Ведь против него ничего нет, и он никого не убивал. У следствия ни улик, ни мотива. Помурыжат и выпустят, – куда денутся. Еще ничего не потеряно…
Неожиданно «кормушка» резко звякнула. В дырке показался глаз и край фуражки. Молодой голос весело произнес: «Встречай гостя дорогого!» Затем дверь распахнулась и в камеру с матрасом подмышкой и железной кружкой в руке, ввалился мужчина. «Ну и бугай!», – констатировал Олег, настороженно оглядывая нового постояльца. Ему улыбались, демонстрируя ряд желтых, прокуренных зубов. Под ложечкой засосало.
– Ну, здравствуй, мил – человек! – затараторил вошедший, – Не бось – не обижу. Если договоримся. Меня Сан Санычем звать. Погоняло «Часовой». А тебя?
– Олег я. А почему «Часовой?»
Милиционер за дверью весело хмыкнул, засов лязгнул. Надзиратель удалился, громко насвистывая. Все СИЗО знало, чем занимается Сан Саныч и за что получил подобное прозвище. Оперативники часто прибегали к услугам такого сорта, – выпытать, вынюхать нужную информацию, а проще – выбить силой, запугать. Потом бери подозреваемого голыми руками. Этот выбивал как следует, – начальство всегда было довольно. Получит Сан Саныч за почасовую работу в очередной раз поблажки и гонорар...
Первый удар был по лицу, второй пришелся точно по почкам. «Натренированный, сука!», – понял Олег. Он поднялся с пола, оперся о табурет. Что будет, если он ему зарядит в ответ табуретом? Взглянув на сокамерника, понял, что будет только хуже.
– Ты откуда такой паскуда выискался? – через силу проговорил Олег.
– Закрой пасть, падла!
Хрустнуло ребро, затем ботинок жестко врезался в горло. Внутри что-то хлюпнуло, рот моментально наполнился кровью. Олег закашлялся. Хотел повернуть голову, но не получилось. Смог открыть только один глаз и прохрипеть:
– Убери руки, сука!
– Ты еще жив, пидор крученый?! Вставай, поговорим, как мужики! Или очко склеилось?
Огромная туша возвышалась над ним, раскачивалась как маятник из стороны в сторону. Силантьев следил за кулаками размером с кувалду, ожидая очередного удара. Отвратительный запах немытого тела забил ноздри.
– Ну что, «петушок», сознаваться мы не хотим? – с издевкой спрашивал сокамерник, - А? Не знаешь, значит, за что тебя, сучий потрох, сажать надо? Память отшибло? Или ты меня развести вздумал?
Силантьев вскрикнул и обмяк, – мощный удар по голове выключил сознание.
Олег Силантьев продержался недолго. Через неделю работы «кума» он признал себя виновным в убийстве Кати Каликиной и подписал признание.
Однако для суда доказательств было еще недостаточно; на следственном эксперименте Олег путался, не мог вспомнить как убивал девочку, чем. На вопрос «Для чего?» долго молчал, потом прошептал что-то невразумительное. Когда ему задали вопрос; «Во что была жертва одета?», – рассказывал про темные шорты и светлую майку. Хотя девочка была одета в зеленый сарафан.
Сыщики и следователи переглянулись, перемигнулись. И часть показаний до папки с уголовным делом не дошла, – осталась в рабочих документах. Кроме того, в помощь следствию были организованы следующие улики: следы навоза на рубашке подозреваемого, грязь под ногтями, несколько волосков также найдены на одежде жертвы. Дело можно было передавать в суд.
Глава 14
На один месяц Ваня отправился к тетке. Их поезд долго громыхал колесами, мимо то и дело со скоростью ветра и с ужасным шумом проносились встречные поезда, за окном мелькали дома и деревья. Мать то и дело прижимала его к себе, гладила по голове и давала сладкий пирожок. Наконец, они прибыли. Воронцова Клавдия оказалась круглолицей и пышнотелой и как все украинки прекрасной хозяйкой. Летняя кухня была битком набита всякой снедью, -соленьями, вареньями, сладостями. На высоких полках рядами стояли пыльные бутыли, которые открывать запретили строго-настрого. На обед были сладкие компоты и кисели. Здесь Ваня впервые попробовал галушки, вареники в сметане, тонкие, скрученные сигаретой голубцы, украинский борщ и был целыми днями свободен, словно в поле ветер.
Во дворе похрюкивали и водили мокрыми пятачками поросята, по двору бегали куры и важно вышагивали гуси. Вытягивали шеи и шипели каждый раз, как Ваня весело пробегал мимо. «Играй, пока! Успеешь еще за партой насидеться да наработаться!» – озвучила сразу же тетка, расцеловав племянника в обе щеки. А тот быстро научился стрелять из рогатки, ходить вместе с хозяйкой «по воду», ловить лягушек в местном пруду и пересчитывать птиц.
