Татьяна Лисицына - Рассказы (СИ)
Предсказания доктора сбылись еще быстрее, чем можно было ожидать Любимый муж, узнав о том, что жена родила «неведому зверушку», предложил оставить его в роддоме, объявив знакомым, что дите родилось мертвым. Посочувствуют и забудут. А что делать? Сейчас, пока в пеленках, незаметно. А потом? Стыдно же будет перед родственниками и соседями. Он видел этих странных существ в Париже. Стояли возле дороги. Не поймешь, то ли баба, то ли мужик.
— Я не хочу быть отцом этого урода! — кричал он в трубку. — Если ты возьмешь его, я уйду. В России полно здоровых баб, которые родят нормального пацана или девку. Не дури, Карла, оставь его!
— НЕТ!!! — закричала она. — Ты можешь убираться, но я никогда, слышишь, никогда не оставлю нашего ребенка!
— Но это не ребенок…
Муж ушел, не дождавшись их из роддома. Ее мать, до сих пор с нетерпением ожидавшая внуков, была вне себя от ярости:
— Ты не представляешь на что соглашаешься! Родной отец уже отказался. Ты никогда не сможешь выйти замуж. Вас ждут одни страдания. Сама же будешь стыдиться его, когда он вырастет. Ты даже не представляешь…
Карла подняла полные слез глаза на мать:
— Напрасно ты так думаешь. Ты не знаешь, как меня дразнили в школе из-за имени, которое ты мне дала. Но я ни разу не подумала, чтобы поменять его. И ты знаешь почему? Изменю имя — изменю самой себе. А из-за чего? Из-за шуток одноклассников, которых сейчас не помню по именам? Так же и с ним. — Карла нежно коснулась нежного пушка на голове малыша. — Зачем-то же он родился? Ему уготована какая-то роль в жизни. Он должен что-то доказать, куда-то прийти. Во всем есть высший смысл.
Это был последний раз, когда Карла видела мать, лишь иногда в почтовом ящике Карла обнаруживала денежный перевод, — своеобразная плата за предательство. Она отсылала их обратно — им с Сашей никто не нужен, она справится сама.
* * *После прогулки с Маришкой Саша заглянул в комнату к матери. Встал перед ней, застенчиво коснулся пальцами начинающей расти груди.
— Мам, скажи, уже очень заметно?
Карла не решилась врать.
— Пока нет, но время идет быстро.
— Я так и не решился сегодня рассказать Маришке. Скажи, она ведь не разлюбит меня? А мои друзья? Как я скажу парням? Они уже шутят, что у меня голос не ломается. Если они увидят, что у меня растет грудь…
Саша не смог договорить. Внутреннее напряжение, в котором он пребывал последнее время, давно искало выход. По лицу скатилось несколько слезинок. Карла обратила внимание, как по-девичьи он вытирает глаза. Словно боится испортить косметику.
— Если кто-то останется с тобой, значит — это настоящий друг, — Карла не стала его обнадеживать, она уже давно убедилась в жестокости людей.
— Все будут меня презирать?
— Возможно.
— Зачем я тогда родился? — закричал он высоким голосом. — Зачем, мама?
— Ты должен сам ответить на этот вопрос. Но если ты не сможешь жить так, есть другое решение.
— Какое? — в красных глазах Александра мелькнул отблеск надежды.
— Тебе сделают операцию. Ты сможешь стать девушкой или юношей. Уедем из этого города, где нас не знают. Но, милый, — Карла коснулась его плеча, — Пообещай мне, что это будет в крайнем случае. Когда ты совсем сдашься. — в глазах Саши было столько взрослой боли, что она чуть не заплакала. — Как ты думаешь, почему сегодня я снова читала тебе легенду про Атлантия? Я хотела, чтобы ты знал: прежде чем люди спустились на наш уровень, гермарфродитов считали божествами. Великую богиню любви Афродиту иногда изображали двуполой. То, что ты родился таким, имеет какой-то смысл. У каждого живущего на земле есть свое предназначение.
— Мам, ну о чем ты? Какие боги? Как мне Маришке-то сказать?
День, когда Саша решился, стал последним днем их дружбы.
— Ты хочешь сказать, что у тебя тоже вырастут сиськи? — на симпатичном личике со вздернутым носиком, не промелькнуло даже тени сочувствия. — Как у меня? Да как это может быть?! Ведь ты же мальчик.
Саша пытался ей что-то объяснить, но Маришка внезапно прервала его новым вопросом:
— А месячные? У тебя будут месячные?
Саша обреченно покачал головой.
— Мариш, я не знаю.
Пару минут девочка в упор смотрела на него, а потом решительно задрала ему футболку. Резкий, разрывающий душу, смех потряс Сашу.
— Сашка, да ты урод!
Он не помнил, как пришел домой, как сидел, уставившись в одну точку. На следующий день он не пошел в школу. Не хотел встречаться с Маришкой. Но оказалось, что самое страшное впереди. Девочка по секрету поделилась с подружкой, а чуть позже новость облетела весь класс. Над ним хихикали, обзывали. На уроках на парту, за которой он остался один, ложились карикатуры. Он терпел, пока одноклассники не подловили его в коридоре и не попытались пощупать грудь.
Саша дрался до последнего, но мальчишки, в числе которых оказались и его бывшие друзья, загнали его под лестницу. В крови и без сознания Сашу обнаружила учительница географии.
Синяки и ссадины затянулись быстро. Даже легкая головная боль, оставшаяся после сотрясения мозга, не так беспокоила Сашу, как мысль «как же с этим жить?»
Карла забрала его из школы и наняла репетиторов. Он не возражал. Слишком невыносимо видеть Маришку, проходившую мимо, словно его не существовало. Какое-то время ему и казалось, что он не существует, потому что внутри него все умерло.
Потом он познакомился с такими же, как он. Некоторые из гермафродитов, доведенные до грани отчаяния, заканчивали жизнь самоубийством, другие соглашались на операцию. И все хотели стать, как они выражались, «нормальными». Саша не считал себя ненормальным. Возможно, сказалось влияние матери, но он не собирался отрезать себе грудь только потому, что в мире нет места для двуполых людей.
* * *Однажды, когда Александру уже было семнадцать, Карла услышала возмущенный рассказ коллеги, что какой-то старик в деревне возомнил себя Нострадамусом. Сидит над треножником и предсказывает будущее. Денег не берет, но и помогает не всем. Чаще говорит: «Иди отсюда, тебе это не нужно». Зато у тех, кому берется помочь, жизнь полностью меняется.
Карла приехала одна. Без труда нашла маленький деревянный дом Ностры. Выглядел старик забавно. Загорелое лицо в морщинах, длинная седая борода, грива волнистых почти белых волос и… совершенно молодые синие глаза.
Ностра долго смотрел на Карлу, даже не на нее, а насквозь. Потом изрек:
— Правильно живешь, женщина. Не красишь ни волос, ни ресниц своих, поэтому энергетика у тебя сильная. Ты сама все можешь, зачем пришла?
Карла села на деревянный стул.
— Я пришла не из-за себя.
Старец кивнул, как будто знал, о ком она говорит.
— Есть фотография?
Карла достала из сумки любительский снимок Саши. Длинные русые волосы распущены по плечам, белая футболка топорщится на груди, узкие рукава подчеркивают развитые мышцы.
— Мой сын хочет узнать, для чего он живет. От операции отказался. Как помочь ему? Ведь зачем-то же он родился таким?
— Человек будущего, — Ностра улыбнулся, рассматривая фотографию на вытянутой руке. — Правильно делает, что не соглашается на операцию. Да, поспешил он родиться.
— Какого будущего? — Карла неожиданно всхлипнула. — Знали бы вы, через что ему пришлось пройти. — Женщина не решалась просить о помощи. Этот Ностра был ее единственной надеждой.
— Пусть приезжает через месяц. Все это время корми его постной пищей. Никакого мяса или рыбы. Организм должен очиститься. А последние три дня пусть пьет только воду.
* * *Ностра привел Сашу в маленькую комнату. Зажег на маленьком столе две свечи и начал рассказывать.
— Мне удалось воссоздать треножник Нострадамуса. Вот он, — старец любовно коснулся медного сидения, напоминающую неглубокую бронзовую тарелку, покоящуюся на трех ножках. — Треугольник из них и есть — прошлое, настоящее, будущее. Бронзовый прут, упирающийся в пол, нужен для увеличения сопротивления. Чтобы узнать будущее, надо сесть обнаженным в эту чашу. Твой мозг становится антенной, принимающей сигналы.
— Но как я увижу это будущее? — удивился Саша.
— Вокруг тебя появится тонкое пламя, на котором, как на экране телевизора, возникнут картинки. — Старик прищурился. — Если ты, конечно, готов увидеть будущее.
— А раздеваться обязательно? — смущенно спросил Саш.
— Нужен прямой контакт. Если ты разбираешься в физике, любая ткань, даже самая тонкая, является изолятором. — Саша покраснел и отвернулся. — Да ты не волнуйся, — издал хриплый смешок Ностра, — Ты будешь совершенно один. Как бы я ни хотел остаться, это невозможно. Присутствие другого человека сбивает настройку.
Ностра зажег благовония, наполнившие сладким приторным запахом маленькую комнатку. Саша послушно стянул джинсы и уселся на медную тарелку, слегка содрогнувшись от соприкосновения кожи с холодным металлом, которое быстро исчезло под воздействием тепла, охватившего тело. Старик подошел к нему с темной бутылочкой и дал ложку горькой настойки.
